Ройчи прикрыл глаза, будто отгораживаясь от внимательно прислушивающихся людей. На него вдруг накатила небывалая усталость, топча и безжалостно уничтожая весёлое, лёгкое настроение. Словно тяжёлый и холодный северный ветер, на крыльях которого повисли крупинки высокогорных пиков, пронзил грудь… Такова уж расплата за память. Есть в жизни такие эпизоды, за выставление которых на обозрение приходится отдавать толику души, погружаясь в тоску, депрессию и иные, милые дракону чувства.

— А что же стало с этими вашими героями? — поинтересовался негромко девичий голос. Понятное дело, что Руфия имела в виду не тех, кто очертя голову бросаются на спасение кого-то, хотя и не без этого, «героями» подразумевались действующие лица историй.

— Их судьба тоже показательна, — Ройчи, не открывая глаз, криво ухмыльнулся. — Мальчишку долго не удавалось обезвредить, да и после, когда он «опустел», всё равно было опасно к нему подходить — с головой у него стало не в порядке. Поэтому его издалека нашпиговали стрелами… — он приоткрыл один невыразимо чёрный в сумерках глаз и глянул в сторону сидящего рядом на корточках безучастного эльфа. Вздохнул протяжно, после чего плечи опали расслабленно. — Кузнеца барон, на земле которого стояла кузня четвертовал… А дочь сожгли на костре, как ведьму… — он потёр лицо руками, будто пытаясь согнать вредную парочку: сон и усталость, и из-под ладоней появилось неожиданно преобразовавшееся лицо с неестественно радостным выражением. — Пожрать ни у кого ничего не найдётся? — спросил наёмник громко.

Ответом ему была тишина. Эльф молча покосился на него, плюхнулся на задницу, открыл свою котомку и погрузился в перебирание различных мелочей. Ройчи наверняка знал, что теперь из Листочка собеседника не получится, и даже его остроконечные уши вряд ли удастся использовать для разглагольствований и прочих умствований, к которым, впрочем, не был сейчас расположен. К Руфии наконец-то добрался старик кардинал и сейчас в отдалении проникновенно путал по-змеиному мудрыми словами благодаря опыту и специфике церковной службы — принцесса стояла опустив голову, облокотившись о стену у присевшего на тумбу святого отца, на первый взгляд внимательно слушая, но глаза были скрыты шторкой светлых волос, и какие думы сейчас бродили в её неглупой головке, вряд ли кто мог ответить с полной уверенностью. Присмиревшие амазонки расположились ещё дальше, но в другой стороне. Процесс ощупывания пострадавших мест, у кого каких: шишка на голове, гематомы на животе, разбухшего, будто после встречи с пчёлами носа был временно прекращён, и девушки в свободных позах мрачно замерли. В коридоре повисла та неприятная тишина, от которой волосы уныло шевелятся, пробегает холодок по спине, а в голове количество мрачных мыслей увеличивается в геометрической прогрессии, и монотонный бубнёж кардинала только усиливал тоскливую картину.

Ройчи ещё раз вздохнул — оценивать свои действия с точки зрения взаимоотношений в их маленьком отряде он не собирался. В конце концов, эти его невольные попутчики — всего лишь незначительный эпизод в его богатой на всевозможные приключения жизни, и терзаться по поводу чьих-то обид — несусветная глупость. Даст Единый, их пути разойдутся, и у капризных амазонок этого королевства перестанет болеть голова о нагадившем на их светлые женские идеалы наёмнике. Конечно же, он понимал, что будь обстоятельства более благоприятны к правящей семье, то его свободное поведение перейдя в сферу внимания службы безопасности, вряд ли нашло понимание. Мало того, всё это ещё могло к этому вернуться, ведь как ни планируй столь серьёзные мероприятия, связанные с большой кровью и сменой власти, обязательно что-нибудь пойдёт не так, и какая-нибудь незначительная мелочь изменит расстановку сил. Но всё равно он не собирался утруждать себя подстраиванием под ранимые и хрупкие характеры, особенно касательно людей, много себе позволяющих и мнящих о себе с большой буквы благодаря исключительно преимуществам рождения. Та же Матильда вызывала у него больше сочувствия при всей своей простоватости, нежели наследная принцесса Лидия, почти королева, несмотря на багаж знаний, заметное невооружённым глазом обаяние и отсутствие присущей высшим аристократам житейской глупости. Накушался он за свою жизнь чванства и мелочного деспотизма от так называемых хозяев земель, и вызывали они, не взирая на несомненные порой положительные стороны, стойкую недоброжелательность. Это простой крестьянин может безвозмездно поделиться кровом, крохами еды, вести себя при этом искренне и дружелюбно, а владетель, не потратив и толики своих запасов, непременно потребует что-то взамен, оплетёт лицемерием, пожелает как-то использовать новый винтик для своих нужд по праву… По какому, собственно, праву?

Были, конечно, у компании и конкретно у Ройчи хорошие знакомые среди дворян (и довольно высокопоставленных: числилось несколько королей, султан и князь), но наёмники предпочитали не идти на сближение — их статус свободной команды вполне устраивал. Ведь как бы великолепны ни были отношения (особенно после хорошо проделанной работы, порой предотвратившей то, что сейчас происходит в Агробаре), они в любой момент могут испортиться в силу вполне объективных причин. Во-первых, большие (с их точки зрения) люди не любят оставаться в долгу — напряжение казны в таких ситуациях им кажется всего лишь толикой оплаты, остаток они пытаются компенсировать добрым расположением и предложениями — советами, от которых таким птицам без своего уголка, как наёмники, невозможно отказаться. Во-вторых, власть — это всё-таки такой тяжёлый груз, от которого даже у самых умных и подготовленных происходят необратимые изменения в мозгу, из-за которых прихоть и каприз становятся вровень с необходимостями и потребностями страны. Так что, увольте, поближе к кухне — самое то место проведения времени, в какую б местность ты не попал, хоть в сами райские кущи — начальственное око предпочитает готовые блюда, а процесс приготовления может смутить своей неэстетичностью.

Послышавшиеся торопливые шаги были встречены фактически с облегчением. Ройчи недовольно подумал, что они что-то сильно расслабились: нагрянь к ним на огонёк пятёрка вражеских солдат-ветеранов, и пощёлкали бы их, как глупых куропаток. Листочек бы, пожалуй, почувствовал угрозу заранее, но это, во-первых, не факт, а во-вторых, об этом никто не знает.

Вернулись Лидия, РоПеруши, Оливия и самая последняя — Матильда. Всё ясно, грядёт гневный разбор и езда по ушам о нерыцарском поведении — Ройчи скривился, словно раскусил таракана. Всегда так: не разобравшись в ситуации, начинают вешать ярлыки, при этом, оторвавшись на ком-то, очень легко и быстро поднимают свой личный авторитет в глазах окружающих.

Наёмник прикрыл глаза и расслабился, всецело доверившись слуху. Чего напрягаться? Чему быть, того не миновать. Два человека таки замерли напротив него. Ройчи слышал гневное сопение дворянина, и ему доставило удовольствие ещё пару ударов сердца игнорировать того, с кем он там ни подошёл. Только бы не принцесса — строптивую наследницу воспитывать было бы сложнее, да и не очень хотелось. Вот маркиза, произведшего себя в главные петухи в этом курятнике, было бы неплохо повозить в дерьме — авось зубки на время потеряли свою белизну.

Наёмник открыл глаза, посмотрел снизу вверх на вполне симпатичного мужчину, но сейчас раскрасневшегося и надутого от обуревающих его сложных чувств и дружелюбно улыбнулся.

— О, Фиори, наконец-то вы пришли, а то мы тут без вас заскучали, — он специально обратился к нему так фамильярно.

Рядом топталась Оливия, с любопытством (Ройчи машинально отметил про себя этот факт) поглядывая именно на него, а не на замершего рядом Листочка. Он не сделал попытки встать, покосился в сторону, где Лидия выслушивала кардинала и скупые предложения сестры — в его сторону никто не смотрел, но и так было понятно, о ком говорят.

— Наёмники, это что же вы себе позволяете?! — прорычал маркиз, нависая над невозмутимым и слегка ироничным человеком.