А Таня пошла на кухню. И пианист направился еледом за ней. Она доставала из холодильника какие-то продукты, когда он неожиданно обнял ее, привлек к себе и стал торопливо целовать в шею, волосы, в открытые плечи. Таня слабо сопротивлялась, какая-то блаженная улыбка проплывала по губам, и вот она уже совсем было сдалась, и ее руки, выронив пакетики, обвили пианиста за шею, как вдруг сзади раздалось клацанье когтей по паркету, а потом глухое, угрожающее рычание. Пианист испуганно обернулся и увидел собаку, стоящую в дверях кухни. Руки пианиста опустились сами собой, он попятился к окну, опрокинул табурет и сам чуть не упал. Таня засмеялась и выбежала из кухни…

…Татьяна и сейчас улыбнулась, вспомнив пианиста и собаку. Виктор со скучающим видом посматривал по сторонам. Очередь двигалась медленно. Подкатили и остановились серебристые «Жигули». Под зимним солнцем ослепительно сверкали начищенные хромированные молдинги, ручки, фары. Из «Жигулей» выбрался молодой парень в дубленке и без шапки, тоже стал прохаживаться вдоль машин, вертя на пальце ключи.

И тут подъехал на своем обшарпанном, видавшем виды «Запорожце» Юрий Николаевич. Он увидел Татьяну и Виктора, помахал им рукой, захотел встать рядом и, проезжая мимо роскошных серебристых «Жигулей», неловко сманеврировал и чуть-чуть задел машину парня. Бампер «Запорожца» слегка чиркнул по левому переднему крылу, оставив длинную царапину.

Юрий Николаевич не успел даже выбраться из «Запорожца», чтобы принести извинения, как парень подлетел сам, закричал гортанно, с акцентом и так громко, что услышали все водители, бывшие на бензоколонке:

— Ах, сволочь, ты что сделал, а? Пасматри, что сделал? Ездить не умеешь, да?! Пешком хади, панимаешь!

Окно «Запорожца» было открыто, и не успел Юрий Николаевич произнести слова, как парень с силой, хлестко ударил его по щеке. Голова Юрия Николаевича дернулась от удара назад. Многие водители недовольно нахмурились, но вступать в конфликт никто не решился. Виктор презрительно усмехнулся, глядя на одутловатое, мясистое лицо доктора. Очки слетели с носа, и он нагнулся, отыскивая их на полу машины.

А парень продолжал кричать:

— Машину, гад, покалечил, слушай! Новая машина, а? Теперь всю по пояс красить нада! Такие болваны ездят, нанимаешь! Права у таких отнимать нада! Давай права! Денги давай! Ремонт платить будешь! Языком краску лизать будешь!

Юрий Николаевич наконец нашел и надел очки и посмотрел на Татьяну. Она сочувственно улыбнулась ему. И тогда Юрий Николаевич взглянул на парня:

— Молодой человек, вы когда-нибудь видели танковую атаку? — вдруг с улыбкой спросил он.

— Ты сумасшедший, да? Ты лучше пасматри, что сделал, а? Морду бить тэбе мало!

Юрий Николаевич внезапно включил заднюю скорость и резко отъехал в сторону. Парень в дубленке едва успел отскочить. А доктор мгновенно переключил на первую скорость, и «Запорожец» с ревом ринулся на темно-синие «Жигули».

— Он с ума сошел! — ахнула Татьяна.

Раздался скрежещущий удар и вопль парня в дубленке. А «Запорожец» опять дал задний ход и вновь с ревом устремился на «Жигули». Парень в дубленке хотел было загородить собой машину, но в последний момент отскочил в сторону. Вновь раздался скрежещущий удар, звон осколков стекла.

— Памагите! Милиция! — кричал парень.

А «Запорожец» отъезжал и вновь бил и бил. Передок у него был вдрызг разворочен, но машина ездила — двигатель у нее установлен сзади. А у «Жигулей» весь бок представлял собой живописное месиво искореженного железа.

— Знай фронтовиков, дружище, — весело сказал кто-то.

— Теперь дешевле новую покупать, — сказал другой водитель.

— Ничего, ему папа купит, — усмехнулся третий.

— Или сам на рынке наторгует, — добавил первый.

Наконец подъехали милицейские «Жигули», из них выбрались двое лейтенантов. Они успели увидеть, как «Запорожец» последний раз со скрежетом врезался в бок «Жигулей» и остановился. Милиционеры, не сговариваясь, бегом бросились к «Запорожцу».

Юрий Николаевич выбрался из машины, опираясь на палку. Глаза у него блестели, и выглядел он веселым и заметно помолодевшим.

— Сумасшедший, да? Сматрите, что сделал! Бандит! — чуть не плача кричал парень в дубленке и хватал милиционеров за рукава шинелей, показывал на свою искалеченную машину. — Судить его нада, начальник! В тюрьму нада!

— Ключи! — строго сказал один лейтенант.

Юрий Николаевич протянул ему ключи.

— Вроде трезвый, — сказал второй лейтенан!.

— Разберемся. Пройдемте с нами, гражданин.

Опираясь на палку, Юрий Николаевич первым направился к милицейским «Жигулям». Проходя мимо Татьяны и Виктора, он подмигнул им, помахал рукой.

И тогда Татьяна решительно выбралась из машины, тоже направилась к милицейским «Жигулям».

— Товарищ лейтенант!

— Слушаю вас. — Лейтенант обернулся, козырнул.

— Я хотела бы быть свидетелем по этому делу.

— И я могу быть свидетелем, — сбоку пошел мужчина средних лет в кожаном пальто с меховым воротником. — Он его, сопляк, по лицу ударил. Инвалида!

— Кто ударил? Я ударил?! — совсем искренне изумился парень.

— Ты, конечно. Я, что ли?

— Зачем врешь, слушай! Он сматри, что мне сделал! Сматри!

— И правильно сделал, — подошел третий водитель. — Не будешь руки распускать.

— Ему машину чуть царапнули, так он сразу человека по лицу! Меня бы так попробовал!

Милиционеров, Юрия Николаевича и парня в дубленке постепенно окружили водители.

— Спокойно, граждане! — поднял руку лейтенант. — Отделение рядом. Вон там, за углом, в переулке. Желающие дать свидетельские показания могут туда подойти. Поехали, Володя.

Участники инцидента вместе с милиционерами погрузились в машину и отъехали…

…Врач-психиатр представился Андреем Степановичем и повел Виктора и Татьяну через длинный больничный коридор, по которому бесцельно бродили неряшливо одетые больные самых разных возрастов. Виктора поразил один. Он сидел на подоконнике и сосредоточенно сосал палец. Увидев Андрея Степаныча, он громко засмеялся. Двери в палаты были открыты, возле каждой на стуле сидели санитары в белых халатах, а в глубине были тоже видны больные, сидящие и лежащие на кроватях.

Андрей Степанович ключом открыл дверь в кабинет, пропустил вперед Татьяну и Виктора, затем так же закрыл ключом дверь и прошел к столу. Он был невысокого роста, с худым, желчным лицом. Он сел за стол и посмотрел на часы.

— Итак, у нас на сегодня есть два часа. Юрий Николаевич вкратце рассказал мне о вас. Курите, молодой человек. Кажется, вас Виктором зовут? — Он подвинул на край стола пачку сигарет, пепельницу.

— Спасибо, не курю, — больше из чувства противоречия сказал Виктор.

— А вот неправду говорить не надо. С самого начала давайте договоримся — только правду. Иначе у нас с вами ничего не выйдет. Так что кури, Виктор. Извини, что на «ты». Можно?

— Пожалуйста… — пожал плечами Виктор.

— Вы тоже можете курить, Татьяна Ивановна.

— Благодарю. — Она достала из сумочки пачку, вынула сигарету.

— И еще вот о чем хочу попросить, — глянув на Виктора, проговорил Андрей Степанович. — Не надо передо мной сидеть нога на ногу и руки складывать на груди. Эти наполеоновские позы ни к чему. Ты слышишь меня, Виктор?

Виктор не ответил, нехотя опустил руки, снял одну ногу с другой, спросил:

— А как у вас можно сидеть?

— Просто. Как все люди сидят. Свое превосходство перед другими подчеркивать не надо.

— Ничего я не подчеркиваю, — недовольно ответил Виктор.

— Твое бессознательное, рефлекторное поведение говорит о другом. Честно говоря, если б не Юрий Николаевич, я бы никогда не взялся заниматься с вами. Но он мой фронтовой товарищ, и отказать я не мог.

— Так, может, нам лучше уйти?

— Виктор, — умоляюще проговорила Татьяна.

— Татьяна Ивановна, сколько Виктору было лет, когда вы вышли замуж?

— Два года… два года и пять месяцев…