знаешь о моем покаянии, и не предавай меня мукам ада, ибо ведь ты.

обладаешь властью надо мной!» — Потом он говорил: «Боже мой, ты

заставляешь меня быть голодным, оставляешь голодной мою семью,, 19 Ша'рани, Табакат ал- кубра, т. I, стр. 75.

20 Там же.

21 Кушайри, Рисалат, и др. источники.

13* 195

меня и семью мою оставляешь нагими, не даешь мне по ночам светоча.

Это ты делаешь с друзьями своим (аулийа)... Благодаря какой же

.тупени получил Фудайл от тебя это счастье?»

22 .

Если начало молитвы отражает широко распространенную среди

аскетов первых веков хиджры «покорность воле божьей»

23 и страх пе-

ред судом, 'близким и неминуемым, то во второй половине мы видим

уже новую черту, возможную только у суфия. Это радость в страдании, гордость страданиями, ибо страдание в этом бренном мире—- удел

лучших людей. Страдание — доказательство того, что Аллах возлюбил

раба и хочет приблизить его к себе, как это выражено в таком изре-

чении Фудайла:

o Lb J U U ~«ji (jA^o! ISI j LÏJJI ^J J U £ jSf\ \xs. дДЛ cjl^i \Ь\

ы

«Когда возлюбит Аллах раба [своего], умножает он скорбь его в мире, когда возненавидит, дает ему широту в мирских благах его». Формаль-

ное отношение человека к Аллаху сдвинуто, появляется термин махав-

6а — «любовь»

25 , но об этом мы скажем далее, когда будем излагать

учение Фудайла.

Приведенная выше молитва »показывает, что Фудайл был не оди-

нок, на нем лежала забота о семье. В самом деле, в наличии семьи у

Фудайла сомневаться не приходится, это засвидетельствовано почти

всеми источниками. Мы знаем, что у него были два или три сына .и две

дочери, оставшиеся после его смерти нищими сиротами

26 . Наличие

семьи у строгого аскета с нашей точки зрения может показаться не-

сколько странным. Однако для той эпохи оно совершенно естественно, и удивление могло бы скорее вызвать явление обратное. Надлежит

помнить, что захид исходит из стремления воспроизвести жизнь проро-

ка во всех ее деталях

27 . Если приписываемое пророку знаменитое из-

речение .... SJLAJV — «Нет монашества в исламе» и должно быть при-

знано безусловно подложным

2δ , то во всяком случае в подлинных из-

речениях, выражающих неодобрение к холостой жизни, недостатка

нет

29 . Даже если бы и эти

изречения мы признали подложными, то

жизнь пророка, или, вернее, легенда об этой жизни, говорит сама за

себя. Отсюда ясно, что для всякого захида брак переставал быть пра-

вом и становился обязанностью. Потому и наличие семьи у Фудайла

совершенно естественно.

Но семья налагает на человека обязанности. Каковы бы ни были

взгляды аскета на деятельность в миру, он, так или иначе, был обязан

зарабатывать на хлеб для пропитания семьи. Вместе с тем сообщенное

выше мнение Фудайла о мирской деятельности крайне затрудняло для

него приискание подходящего заработка. Захаби в Табакат сохраняет

нам сведения о том, как зарабатывал свой хлеб Фудайл: 22 Тазкират

ал- аулийа', изд. Никольсона, т. Î, стр. 84.

2 3 См. Goldziher, Vorlesungen, S. 151—152.

24 Ша'рани, Табакат ал- кубра, т. I, стр. 75.

2 5 Основано на известном и

очень часто цитируемом хадисе...

26 См: Тазкират ал- аулийа', изд. Никольсона, т. I, стр. 85.

27 Конечно, поскольку они гармонируют с его представлением о пророке, т. е.

с тем обликом, которым он обладал, по учению каждой данной эпохи и социальной

группировки.

28 Ср.: Massignon, Lexique, p. l23 sq.

29 См.: Goldziher, Vorlesungen, S. 141.

196

«Он... постоянно занимался разноской воды, и этим добывал хлеб для

себя и семьи своей». Это известие требует по отношению к себе неко-

торой осторожности. Дело в том, что аналогичная черта фигурирует

в легендах о весьма многих шейхах. Укажу хотя бы на воспетого сред-

неазиатскими легендами отца Ибрахима ибн Адхама — Адхама- дива-

на, или Адхама- Сакка

30 . Такие общие места всегда возбуждают изве-

стную подозрительность. Но, с другой стороны, именно такое занятие

является весьма естественным для аскета той эпохи. Из Хорасана Фу-

дайл вынес учение о строгом различении халал и карам. Деятельность

его в миру могла быть законной только в том случае, если она касалась

предметов, безусловно являющихся халал. Дервиши, связанные этой

теорией, невольно обращали свой взор к вещам, представляющим со-

бой, в основном, общественное достояние, так сказать res nullius. В от-

ношении целого ряда основателей суфизма вполне хорошо засвидетель-

ствовано занятие собиранием сухой колючки в степи и доставкой ее в

поселения в качестве топлива. Здесь мы видим крайне тонкую оценку

человеческой деятельности. Находящаяся в степи колючка представ-

ляет собой нечто, абсолютно лишенное какой бы то ни было ценности, она приобретает ее лишь благодаря доставке в обитаемое место, где

она может быть использована. Таким образом, решающую роль здесь

играет не самый предмет, а труд, затраченный на его собирание и до-

ставку. Продавая колючку, дервиш продавал не столько ее самое, сколь-

ко свой труд, т. е. нечто, безусловно ему принадлежащее и постольку

вне всякого сомнения халал. До известной степени то же рассуждение

может быть приложено и к разноске воды, если эта вода черпается из

водоема, не составляющего частной собственности и удовлетворяет тре-

бованиям ритуальной чистоты

31 . Но по отношению к воде прибавляется

еще одна черта, придающая этому занятию совершенно особый харак-

тер. Это — господствующий на Переднем Востоке взгляд на воду как

па благодать по преимуществу

32 . Продавец торгует самым ценным, что

только можно иметь в этом мире, но получает плату, совершенно не со-

ответствующую действительной стоимости своего товара. Этих доводов

вполне достаточно, чтобы сделать такое занятие одной из наиболее

приемлемых для суфия форм деятельности в миру. Поэтому, вполне до-

пуская предположение, что сведения Табакат — легендарная черта, при-

данная Фудайлу по аналогии с другими захидами, мы все же не можем

отрицать некоторое правдоподобие этого известия.

Сношения Фудайла с внешним миром были, очевидно, ограничены

до последнего предела. Опыт куфийского периода заставил его отвер-

нуться от людского общества и стремиться к полному одиночеству. Эта

черта засвидетельствована рядом его изречений: «Если вы можете

успокоиться в месте, где никто вас не будет знать и вы никого не бу-

дете знать, то будет очень хорошо, если вы так сделаете. — Великое

одолжение окажет мне тот, кто пройдет мимо меня и не поклонится

мне и не посетит меня, когда я заболею. — Когда наступает ночь, я ра-

дуюсь тому, что приходит мое уединение с истиной без разъединения.

(тафрака), и когда брезжит утро, печалюсь от отвращения к созерца-

нию людей: не надо,

т 4тобы они приходили и смущали меня в этом

30 На параллели между легендой об Ибн Адхаме и легендой о Фудайле

уже

было указано выше. В дальнейшем встретится еще ряд аналогий, из которых вы-

воды делать, может быть, еще преждевременно. <Ср. стр. 16 и 185 наст. изд. — Ред.>

31 Так это, вероятно, и делалось.

32 Ср. отношение к воде в Коране.

197

уединении. — Всякий, кому неприятно уединение и кто любит людей, далек от безопасности»

33 .

Только один- единственный случай заставляет его мириться с тол-

пой— это пятничная молитва, посещение которой он признает для себя

обязательным.

i34

«Беги от людей, но не пропуская 'пятничного собрания».

Впрочем, даже и тут его иногда охватывало тягостное чувство, и

тогда он восклицал: «Я хотел бы заболеть, чтобы не надо было ходить