в небесах, и будешь бродить среди праха. Не медли, счастье — высоко, не подходит старцам ребяческая забава. Ты возвысился, но не стал
благородным, ты никого не притесняешь, но питаешься падалью. Твое
обоняние ищет зловонной падали, от зловония падали ты уподобился
воронам и псам. Не водись с воронами и псами,/пойдем, погляди на
цветник Симурга. Ты трезв сердцем, отчего же ты не хочешь, наконец, отстать от пожирания падали? В падаль ты зарылся головой, отчего
ты не возложишь на главу венец знания? Почему ты не станешь влюб-
ленным? Вне влюбленности нет существования. Когда, опьянившись
вином, ты отрезвеешь, ты перестанешь заботиться о своей жизни!»
О твет с о л о в ья удоду
«Иди, удод, обладатель святости, скажи, в чем же, наконец, твоя
святость? Ты облекаешься в парчу, но нет в тебе мужества, ты носишь
высокую шапку, но не знаешь страданий. Сорви с тела этот временный
кафтан, сбрось с головы этот разукрашенный венец! Нет в тебе основы, котя ты венценосец, носить венец тебе не пристало. Ты носишь рубище
и разукрашенный камнями венец, но тебе не к лицу ни венец, ни ру-
бище. Путь венценосца — разум и справедливость, а у тебя в руках
только ветер. Твои заботы не идут дальше твоего бытия, мои заботы —выше небосвода. Я — птица, стонущая в цветнике, ты — птица, цара-
пающая терновник. Ты был неверен Сулайману, я молюсь за него от
сердца и души. Разве ты не. слыхал из древних притч: кто непокорен, несет то, чего не хочет. Ты достоин того, чтобы бражники в трущобах
14 Зеркала — металлические.
352
проливали твою кровь и делали талисманы. Царь царей земных, по-
добный Александру
15 , ради справедливости возлагает венец на главу.
Иди, сними с головы венец неправосудия, ибо неправосудие погубило
сотни венцов».
О твет уд ода с о ло вью
Сказал соловью: «О смятенный, зачем ты был несправедлив к ним?
Не будь невеждой, ты, бросивший на ветер веру, невежество неспра-
ведливо ко всем. Не царапай раненого сердца, не кричи, но, как котел, сначала закипи, потом уже начинай шуметь. Любовь к красавцам —клад души, и лучше, чтобы в сердце был для нее страж. Ступай, влюб-
ляйся и гори, но не болтай перед первым встречным о тайнах сердца.
Вырвись из оков души, подымись и не рассказывай прежних рассказов.
Рассказ устарел, так много раз повторяли его, и не только соловьи
излагали его. Уходи отсюда, перестань докучать соперникам, если есть
у тебя доводы, давай их! Сегодня я вступлю с тобой в спор, беседа пра-
вых обладает ценностью. Если я открою уста только для одного вопро-
са, я сразу заставлю смолкнуть птицу садов. Первый вопрос ему задам
об единении с богом, второй — о вере, третий — о слепом следовании
авторитету других. Первая речь моя с тобой о субстанции, потом уже
заговорим и об акциденциях».
Хорошо, 'Аттар! Ты красноречив, ты, как должно, пользуешься
жизнью!
15 Александру Македонскому.
23 Е. 3. Бертельс
ОБ ОДНОМ КОММЕНТАРИИ НА ГАЗЕЛЬ АТТАРА*
Творчество 'Аттара доныне обследовано крайне недостаточно; из
всего огромного количества его произведений издана лишь ничтожная
часть, все наиболее значительное пребывает в рукописном виде. Вместе
с тем на всю персидскую поэзию оно оказало большое влияние, которое
может быть выяснено в полной мере только после серьезного анализа
основных его черт. Работа эта требует преодоления весьма существен-
ных трудностей, в частности крупным препятствием является стиль
'Аттара, темный и запутанный, насквозь пронизанный намеками на фи-
лософские доктрины и требующий от читателя уверенной ориентировки
в *улум ас- суфиййа. Препятствие это ощущалось и восточными читате-
лями, что доказывают дошедшие до нас комментарии к его стихам, среди которых как наиболее важную для нас работу следует отметить
комментарий на Мантик ат- тайр, написанный турком Ш ам'и
2 (ум,
1600- 02). Приведение в известность и изучение этих комментариев для
европейского исследователя должно явиться вопросом первой необхо-
димости, ибо этим путем будет возможно установить отношение к нему
восточных знатоков суфизма и создать устойчивую базу для дальней-
шей работы европейской филологии.
Эти соображения и побудили меня к изданию небольшого текста, помещенного в ДРАН. Из двух находившихся в моем распоряжении
текстов такого рода
3 я остановил свой выбор именно на нем по сооб-
ражениям чисто практического характера: небольшой объем давал воз-
можность издать его немедленно, рукопись представляла собой удобо-
читаемый, не слишком испорченный список, другого экземпляра этого
комментария ни в одном каталоге европейских книгохранилищ не отме-
чено. Главным недостатком этого комментария, помимо анонимности
его, является отсутствие датировки; время написания его может быть
установлено только приблизительно. Судя по языку, он едва ли мог
быть написан ранее XVI в., сама же рукопись датирована 1006/1597- 98 г.
Работа эта распадается на две неравноценные части — небольшое
предисловие с кратким словариком наиболее употребительных терми-
нов суфийской поэзии и самый комментарий. Словарик содержит всего
23 термина, причем объяснение их отличается лаконичностью и туман-
ностью, крайне умаляющими практическое значение его. Следует от-
метить, что последние четыре определения: 1) глаз как краса Иосифа, 2) бровь как чудеса Моисея, 3) рот как жизнь Иисуса и 4) губы как
бытие Мухаммада — замаскированная ссылка на соответствующие гла-
1 См. статью «Комментарий на газель
*Аттара», — ДРАН- В, 1924, стр. 126
< в наст, томе, стр. 357—359. — Ред.у.
2 Ethé, GlPh, S. 287.
3 Второй доступный мне — большой комментарий на касыду, начинающуюся
бейтом:
354
вы Фусус ал- хикам Ибн ал- 'Араби
4 , в связи с которыми значение их
перестает быть столь туманным и неопределенным.
Значительно более ценен самый комментарий, вполне ясно и точ-
но истолковывающий значение газели и затрагивающий весьма важные
положения суфийской доктрины. В полном переводе его необходимости
не представляется, специалистам он доступен в оригинале. Для того
чтобы моей работой могли воспользоваться и не иранисты, я даю пере-
вод самой газели и наиболее важные места комментария, устанавли-
вающие основной характер интерпретации.
Га з е л ь
Мусульмане, я — тот гебр, который построил капище,
я - поднялся на крышу его и обратился с призывом к этому миру.
К неверию призвал я вас, о мусульмане,
ибо я сызнова украсил этих старых идолов.
•С той матерью, от которой я родился, я .соединился вновь, оттого зовут меня гебром, что я совершил .прелюбодеяние с матерью
5 .
В девственности я родился от матери, потому эовут меня Иисусам»
ибо сызнова напился я этого материнского молока.
Если несчастного 'Аттара сожгут за это тебретво,
будьте свидетелями, о люди, что я пожертвовал собою!
Слово гебр, по толкованию комментатора, обозначает высокий сан
мистика, достигшего конечной цели — таухида. (Игра начертаниями
jS'—ïLjS'y . 'Аттар, достигнув этой цели, обращается ко всему миру с
призывом последовать его примеру в этом «гебрстве». Внешний мир —чистая потенциальность (мумкин), сумма действий (аф'ал), истекающих
из атрибутов (сифат), не есть путь познания; требуется непосредствен-
ное устремление к идолам, т. е. чистой субстанции {зат).
Таким образом, первые два двустишия указывают конечную цель, характеризуют таухид. Два следующих двустишия поясняют, каким
путем эта цель может быть достигнута. Первым условием 'Аттар назы-
вает вторичное слияние с «матерью», т. е. Кораном, Коран суфии при-