К горлу Ольги подкатил ком. У нее было одно желание: скорее уйти из этого дома. Но сделать это было неудобно, и она присела на уголок стула.

- Оленька, хочешь чаю с клубничным вареньем? Я сейчас, - засуетилась Надежда Ивановна.

- Спасибо, Надежда Ивановна, - выдавила Ольга. - Я спешу… Мне некогда. Я… зашла… Алексей Петрович просил занести ему сводку, но раз он уехал, то я пойду.

«Что это с ней?» - подумала Надежда Ивановна, проводив девушку.

А Ольга в это время, чувствуя себя глубоко оскорбленной, тихо шла домой. «Чего же стоят все его слова, если он так нехорошо посмеялся?» - думала она. Но где-то в ее сознании теплилась надеждой мысль: «Нет, не такой он, он хороший, тут какое-то недоразумение».

Машинально открыла она свою дверь и с безразличным видом остановилась посреди комнаты.

Она не слышала, как позвонил и вошел почтальон. Трижды сказал он: ««Вам телеграмма из Москвы».

- А? Телеграмма? Давайте.

- Вот здесь распишитесь.

Ольга развернула телеграмму.

«Какая я дура!» - с досадой и радостью сказала она сама себе, схватила шелковый шарфик и выбежала на улицу. А двадцатью минутами позже уже снова стояла перед дверью квартиры Трофимова.

Надежда Ивановна немало удивилась вторичному визиту Ольги. Еще больше удивилась старая женщина, когда Ольга обняла и поцеловала ее, а затем, уткнувшись ей в плечо, расплакалась.

- Что случилось, милая?-испугалась Надежда Ивановна.

- А то, что я дура! - Ольга, улыбаясь, вытерла шарфиком слезы. - Как плохо я подумала об Алексее Петровиче…

Когда Надежда Ивановна выслушала Ольгу, она взяла телеграмму, которую девушка продолжала держать в руке, и прочитала. «Глубоко виноват перед тобой не сердись целую твой Алексей».

- Ну, Оленька, оставайся. Будем пить чай.

ГЛАВА СОРОКОВАЯ

Хлоп-хлоп-хлоп - фазан вылетел из-под самых ног и скрылся в зелени деревьев.

Проследив за полетом птицы, Родионов осторожно направился к дереву, на которое, по его расчетам, сел фазан. Подойдя поближе и держа ружье наизготовку, он стал искать глазами птицу. Да, фазан был где-то на этом дереве. Долго стоял Родионов, пока не заметил меж ветвей пошевелившийся темный ком. Хлопнул выстрел, и птица забилась в предсмертных судорогах около ребристых корней дерева. Родионов, сунув убитого фазана в ягдташ, посмотрел на часы. «Времени еще мало, а есть уже хочется», - подумал он, направляясь к еле заметной тропинке. Ноги утопали в мшистом ковре.

Выйдя на тропинку, Родионов повернул к спуску с перевала и тут неожиданно столкнулся с Сорокиным. Друзья поздоровались.

- Ты, видимо, давно здесь, Александр Емельянович? - Сорокин тронул рукой полный дичи ягдташ. - А я вот только что приехал. Люблю побродить по лесу с ружьем. - Сорокин добродушно посмотрел на Родионова.

- Я тоже люблю. Отпуск с сегодняшнего дня взял - и сюда.

- Ты скоро в обратный путь?

- Хотел еще поохотиться, да что-то есть хочется.

- Так в чем же дело? Давай организуем. Я тоже проголодался.

Охотники вышли на полянку, развели небольшой костер и стали выкладывать на газету съестные припасы. Сорокин вынул куски холодного мяса, булку, затем извлек бутылку старки.

- О, с такой штукой охотиться куда веселей,- засмеялся Родионов, глотая слюни от предвкушаемого удовольствия.

- А вот мы сейчас на нее поохотимся.

Сорокин налил себе и приятелю. Родионов тут же выпил, но Сорокин пить не стал. Он поставил кружку на газету и принялся за жирные куски мяса. Потом он поднял кружку и, сказав: «Твое здоровье!», выпил.

Разговаривая, они допили бутылку. Родионов изрядно повеселел. Язык ею стал заметно заплетаться. Сорокин же был совершенно трезв.

- А ты знаешь, Александр Емельянович, Трофимов добился отмены приказа министерства о нагнетании газа. Утвердили проект о законтурном заводнении.

- А мне п-левать! Он хоть и твой друг, а ты - мой, но не люблю я его.

- Откуда ты взял, что он мне друг?

- Не важно, а дай мне его сюда, я его повешу во-о-он на том дереве. А впрочем, пусть себе живет.

- Говорят, что он добился отмены проекта нагнетания газа потому, что автором проекта был ты.

- Еррунда! А впрочем, черт с ним! Мне всю жизнь не везет. Илья Тимофеевич, друг! Сейчас мне бы денег побольше, а на остальное мне начхать. А то на водку не хватает.

- Шутник ты, Александр Емельянович.

- Нет, я не шучу. Вот дай мне тысячу, нет, пятьсот рублей. А? Жалко? Да, я тебе еще не вернул долг. Извиняюсь.

- Ерунда, Александр Емельянович. Если тебе действительно нужны деньги, я дам хоть сейчас. Вот, на.

Сорокин вынул пачку сторублевок и сунул их в руку Родионову.

- Это мне? Хи-хи-хи! Вот это друг! Спасибо. Только я их пропью.

- Ну и пожалуйста.

- А когда я должен тебе их вернуть?

- Да не надо мне возвращать. Я ведь один. Мне они не нужны.

- О, друг, дай я тебя расцелую. Да… нет, но как же! Чудно как-то: «не нужны!»

- Э, черт! Не думал, что ты так быстро опьянеешь,- тихо, с досадой сказал Сорокин.

- А? Что ты сказал? Ничего не сказал? Ну как же все-таки тебе столько денег не жалко?

- Вот и не жалко. Только я тебя попрошу, сделай мне одну услугу.

- Какую? Пожалуйста!

- Ты мне прошлый раз фотографировал чертежи. У тебя здорово получается.

- Ну?

- Теперь мне нужны хорошие фотографии проекта с опорной башней.

- Нашего проекта? А зачем?-с подозрением спросил Родионов.

- Мне надо продумать технику безопасности к проекту.

- А, понятно, - успокоился Родионов.

- Я тебе заплачу, сколько хочешь, - вырвалось у Сорокина, на которого выпитое вино тоже начало действовать.

- А если мне нужно тысячу, две тысячи рублей! - схитрил Родионов.

- Да хоть пять! - серьезно сказал Сорокин.

Родионов, до которото дошел смысл того, что сказал Сорокин, в упор посмотрел на него.

- Так ты что, шпион? На, возьми твои поганые деньги, - сторублевки разлетелись вокруг Сорокина, а две упали в костер. Но Сорокин спокойно сказал, не обращая внимания на деньги:

- Слушай, хватит дурака валять! Я не шпион, а просто немного подрабатываю. И тебе деньги нужны. Да, я от тебя не буду скрывать. Фотографии, что ты мне дал, я отдал одному человеку. Он мне дал много денег. Они твои. Бери.

Увесистая пачка новых сторублевок упала к ногам Родионова.

- А выполнишь то, что я сказал, еще получишь. Рассказывать кому-нибудь об этом не советую - тебе тоже не сдобровать. Фотографии-то твои.

Кулак Родионова пришелся по острому носу Сорокина:

- Сволочь! Получай еще!

Но второй раз Родионову ударить не удалось. Сорокин отскочил в сторону и почти в упор выстрелил ему в лицо. Затем он обтер тряпкой металлические части ружья, подошел к стоявшему рядом одинокому дереву, положил ружье вниз курками, стволами в сторону Родионова, отломил у ‘дерева сухой тонкий сук и сунул ею в ремень ружья. Каждый, кто наткнулся бы на труп Родионова, неминуемо бы подумал, что он погиб от разрядившегося при падении с дерева ружья.

Собрав свои вещи и деньги и зажав платком кровоточащий нос, Сорокин быстро скрылся в лесной чаще.

Лейтенант Мамедов подбежал к костру и схватил холодеющую руку Родионова. Пульс не бился.

Постояв над трупом несколько секунд, Мамедов кошкой кинулся вслед Сорокину.

Смерть Родионова больше всех «опечалила» Сорокина. Во всяком случае, всем окружающим казалось, что известие о несчастном случае с Родионовым, случайно погибшим от собственного ружья, вывело из равновесия Сорокина. Несколько дней он ходил мрачный, неразговорчивый. Единственным ею утешением была работа.

В проекте Родионова было еще много недоработок, особенно в конструктивной части. И Сорокин, не жалея сил, работал над проектом. Можно было подумать, что он один хотел сделать всю работу за двоих: и за себя и за Родионова. Но вот проект был закончен во всех деталях. В этот же день Сорокин принес разведчикам фотопленку со снимками чертежей и пояснениями к ним.