— После нескольких суток жизни впроголодь не умно сразу нагружать желудки едой, — пояснил он, — ибо это чревато страшными коликами и даже смертью. И не спешите проглатывать, жуйте медленно.

Как бы хоббитам ни хотелось есть, к словам Радагаста они прислушались. Выпив в конце по дополнительной чашке чая, они закурили свои трубки и некоторое время сидели у костра, задумчиво смотря на пляшущие языки пламени. Чародей тоже закурил, периодически поглядывая на своих подопечных и выпуская уже не птичек и гнёзда, а разнообразные дымные листочки — то дубовые, то берёзовые, то кленовые.

— Радагаст, — вдруг позвал Пиппин, — так вы в силах нас расколдовать? Мы ведь не можем в таком виде продолжать преследование! Мы будем вам очень признательны…

Волшебник снова окинул хоббитов оценивающим взглядом, а потом кивнул.

— Прямо сейчас можно и попробовать, — сказал он, откладывая трубку. — Вставайте все в ряд.

Тщательно скрывая своё волнение, парни послушно выстроились перед ним в линию. Радагаст тоже поднялся с камня и взял в одну руку свой посох. Ненадолго задумавшись, он прикрыл глаза, а затем внезапно распахнул их и повелительным тоном выдал какую-то абракадабру, поведя свободной рукой в сторону хоббитов. Тотчас на них словно бы дохнуло горячим воздухом, отчего бедолаги сильно пошатнулись и невольно отступили на шаг назад. Но на этом всё и закончилось — никаких изменений с их внешностью, увы, так и не произошло. Маг нахмурился и сходу проговорил новое заклинание. Только и в этот раз никаких метаморфоз с хоббитами не случилось. Нахмурившись ещё сильнее, Радагаст опять погрузился в размышления, иногда кидая косые взгляды на четвёрку друзей.

Впрочем, он достаточно быстро вспомнил ещё одно заклинание и тут же неразборчиво забормотал его. От этих слов кристалл на его посохе вдруг запульсировал мягким изумрудным светом, лучи которого чародей как бы стал собирать в ладонь, делая затем бросающие жесты в сторону хоббитов. И вновь на них повеяло ветерком, правда, теперь уже холодным, но всю компанию от него, напротив, почему-то бросило в жар.

Когда-то Гэндальф назвал Радагаста великим магом. А вот Саруман отзывался о нём иначе, считая его «дураком» и «простаком». И многострадальные хоббиты сейчас были готовы признать частичную правоту ныне покойного колдуна, потому что последние чары Радагаста наконец-то возымели действие, хотя совсем не то, на которое все рассчитывали. Едва волшебник дочитал магическую формулу, как нос Сэма начал стремительно меняться и за считанные секунды превратился из небольшой колбаски в настоящий… хобот длиною в добрый фут. Причём этот хобот вдруг стал жить совершенно самостоятельной жизнью, помимо воли садовника хватая его то за волосы, то за уши, то ещё за что-то.

— Ой!.. Ой-ой-ой! — трубно вскричал Сэм, когда непослушный хобот больно ткнул его в глаз. — Господин Радагаст, миленький, это не мой нос! Я не елефант и никогда им не был и быть не хочу!..

Крякнув с досады, маг быстро коснулся кристаллом посоха лба Сэма, отчего во все стороны брызнули крупные зелёные искры. Непроизвольно зашипев, точно от ожога, тот ошеломлённо почесал слегка покрасневшую кожу и вдруг заметил, что его нос как будто начал уменьшаться. И действительно, спустя короткое время он превратился в прежнюю сардельку.

Хоббиты тревожно переглянулись. По счастью, последнее заклинание Радагаста коснулось одного лишь Сэма, но всё равно это вызвало у них некоторые сомнения в отношении колдовских возможностей мага.

Точно почувствовав их мысли, тот тяжело вздохнул и мрачно уронил:

— М-да… Как же с вами тут непросто. Давненько мне не задавали столь заковыристой задачки…

— Что-то не так? — спросил Мерри.

— Да всё не так! — Радагаст окинул хоббитов напряжённым взглядом. — Уж больно хитрое заклятье на вас наложили. Оно либо вообще не реагирует на мою волшбу, либо вызывает побочные изменения форм. Это всё значительно усложняет, и придётся импровизировать, прежде чем я нащупаю нужную комбинацию чар. Вы готовы продолжать?

— А чем это нам грозит? — осторожно спросил Сэм, опасаясь повторения метаморфоз со своим носом.

— Конечный результат я не могу предсказать, — честно признался маг. — Это станет очевидным лишь в процессе эксперимента. Но не волнуйтесь, я постараюсь не сделать хуже. Вы только сразу сообщайте обо всех изменениях своего самочувствия.

Ещё раз переглянувшись, хоббиты неуверенно кивнули, и Радагаст немедленно произнёс новое заклинание. Оно подействовало моментально, но опять выборочно — теперь от него пострадали уже Фолко и Мерри. У первого вдруг значительно удлинились и загнулись кверху четыре зуба на нижней челюсти, напоминая теперь небольшие бивни, а у второго неожиданно подросли в несколько раз уши.

— Ну воф, феперь и мы, как елефанфы!.. — насилу выговорил Фолко, с ужасом ощупывая свои клыки.

— Нет, сейчас ты больше похож на мумака! — прыснул Пиппин.

Сэм тоже улыбнулся, невольно признавая его правоту. Ведь, в отличие от них, Фолко ещё не доводилось встречать настоящего живого мумака, а вот изображение элефанта он уже видел в книгах.

Однако Радагаст строго цыкнул на весельчаков и живо вернул Мерри и Фолко к прежнему виду лёгким касанием посоха. Правда, следующее же его заклинание вновь обезобразило горемык, заставив лица всех четверых полностью покрыться огромными бородавками.

— Вот же гадость! — скривился Пиппин, брезгливо трогая мясистый нарост на своём носу. — Теперь нас можно в родичи к жабам записывать!

— Скажи спасибо, что сам в жабу не превратился, — проговорил Сэм.

— Ну, не всё ещё потеряно… — многозначительно бросил Мерри.

Впрочем, превращать их в жаб Радагаст пока не торопился. Вместо этого он исправил последний недочёт и тут же ненароком породил новый — нос у Сэма вдруг стал пунцовым, а уши Мерри — зелёными. При виде этого Фолко и Пиппин так и покатились со смеху.

— Теперь ты, Сэм, похож на пьяницу! — хохотал Пиппин. — А ты, Мерри, вылитый Водяной!

Однако эти двое быстро умолкли, когда следующее колдовство Радагаста затронуло уже их самих.

— Вам сейчас только в цирке и выступать! — веселился Мерри, разглядывая оранжевые лица и ярко-фиолетовые носы Фолко и Пиппина.

К счастью, Радагаст легко вернул всем нормальный цвет кожи, и очередное его заклятье уже никого не развеселило, ибо ничего эдакого не породило. Наоборот, после него красные глаза наших заколдованных героев неожиданно посветлели и приняли обычный вид. Вдобавок и головы у них наконец-то перестали болеть.

— Ну вот, — облегчённо выдохнул маг, — двумя проблемами стало меньше. Это нужно отметить…

Он вдруг достал из своей наплечной сумки толстую потрёпанную книгу, вынул из неё небольшое серебряное перо и стал что-то писать на одной из страниц. Так как при этом он не пользовался чернильницей, то хоббиты весьма круглыми глазами наблюдали за его действиями. Заметив их удивлённые взгляды, Радагаст усмехнулся.

— Перо — волшебное, — разъяснил он и с ноткой гордости добавил: — Моё собственное творенье. Я так заколдовал его, что оно теперь может писать на любой поверхности. А при необходимости им можно легко стереть любые чернила или краску.

— Здорово! — восхитился Сэм. — Я бы тоже не отказался от такого пера…

— Увы, — сокрушённо развёл руками маг, — я забыл записать способ его создания. Может, когда-нибудь ещё и попробую повторить этот опыт.

Итак, магические манипуляции Радагаста принесли первые плоды, поэтому продолжение эксперимента хоббиты восприняли уже с энтузиазмом. Однако следующее же изменение их тел несколько пригасило этот порыв. Дело в том, что лица всех парней вдруг целиком покрылись густыми тёмными волосами.

— А теперь нас могут принять за родственников Беорна, — кисло выговорил Пиппин.

— Не, скорее, за гномов, — молвил Мерри, пробуя рукой длинный ворс на своём подбородке.

— У гномов волосы на лбу не растут… — веско заметил Сэм.

— У беорнингов вообще-фо фоже, — недовольно буркнул Умникс. — Если фолько они не принимаюф облик мефвефей.