Пальцы Литы стискивали лапу Зверя, нежно гладили иссиня-черную шерсть. Плечи безвольно поникли. Взгляд вырвался из-под «погасших волос…

Юноша возвышался над ней — гордый, уверенный блеск сапфировых глаз, прямой нос, чуть полные губы, подбородок, очерченный едва пробившейся порослью. Он выглядел точно так, как во сне. И, как во сне, его рука теперь сжимала Черный Меч!

— Кто ты? — прошептала она дрогнувшими губами.

Силы подводили, воля дрогнула, словно «янтарные змеи» выпили все без остатка… А от него пахнет Зверем!.. Нет слез, нет страха — только боль и пустота… Инниут очередной раз показала, что не считается ни с чьим мнением, ни с чьими желаниями… Но теперь — отец в Имале, они с мамой найдут друг друга…

— Мое имя Марен, — мягкий баритон ласково коснулся слуха.

И даже голос его походит, на голос Холара — Зверя, что убил отца!.. В первый раз… А сейчас и он… Нет… Меч держала ее рука… Это она убила его! Она…

— Зачем? — Лита опустила горький взгляд на тело, лежащего у ног Зверя. — Он же… один из вас…

Лужа липкой, сладко пахнущей крови, подобралась к коленям, и разрасталась.

Но Марен истолковал слова по-своему — он видел, кем некогда был Зверь. Видел это в Памяти Крови. Видел Элкерома и Раэнсира на выкованном ради дочери доспехе… «Мои стражи», — говорил мужчина… И он видел маленькую девочку с васильковыми глазами и непослушной угольной челкой, что всегда спадала на лицо…

«Тише. Никто не причинит тебе вреда», — мелькнул в памяти сон волка.

— Теперь они — Звери, — негромко ответил Марен.

Краем глаза он следил, как золотоволосый осторожно приближается, мягко ступая, рука сжимает рукоять все еще чистого маската…

И Лита понимала, что юноша прав. Этот Зверь уже не ее отец. Не тот, кто, укладывая спать, рассказывал о Древних драконах и о Мире с Золотым Солнцем. Не тот, чья рука откидывала непослушный локон за ухо, и от кого пахло кожей доспеха и масляной сталью клинка.

Но почему тогда она чувствует себя так, словно это ее вина?

Принц подал руку; золотоволосый настороженно замер, готовый к рывку.

Лита чуть вздрогнула, когда крепкие пальцы сомкнулись на поданной ладони, и принц поднял ее на ноги. Рука оказалась такой… нежной. Прикосновение наполнило Литу приятной истомой. Юноша источал уверенность и спокойствие. Девушка почувствовала себя в безопасности, как раньше, когда отец прижимал к груди, касался волос… Когда Айдомхар следил за ней обворожительным взглядом… Он и сейчас следит…

— Вы появились вовремя.

Марен с Литой повернули головы на хриплый голос Атена. Смертный с трудом поднялся, зажимая левый бок, где нагрудник прорезал «пламенный» логмес. Сквозь пальцы тонкими струйками сочилась кровь.

— Вдвоем против шестерых — пришлось бы… тяжко, — добавил он.

Кин рядом беззастенчиво вытирал крайвер о жесткую шерсть убитого Зверя. И лишь неопределенно хмыкнул на слова юноши; стальные глаза горели озорным весельем.

Атен столкнулся взглядом с принцем:

— Просто царапина… — рассеяно пробормотал он. — Не надо… лечить.

— Кто ты, хозяйка Черного Меча? — повернулся Марен к девушке.

— Лита, Свободная Охотница, — тихо, но не без гордости ответила она. — Это замок моего отца.

Она не отрывала глаз от красивого лица Перворожденного, ловя любое изменение. И все ее тело напряглось, когда увидела, как глаза Марена прищурились, губы сжались, а брови нахмурились — не гневно, а скорее, задумчиво, — и между ними пролегла складка.

— Морте? — уточнил принц и, глянув на мертвого Зверя, добавил: — Дочь Дерриса Морте?

Девушка инстинктивно перенесла вес на правую ногу, отстраняясь, готовясь защищаться — отец всегда говорил, что Перворожденные презирают Свободных Охотников, убивают, как животных.

Но рука лежала в ладони юноши, и она не попыталась освободить ее. В ней сейчас словно жили двое. И одна доверяла Перворожденному безоговорочно и безоглядно.

Саодир сделал очередной шаг, осторожно, стараясь, не привлекать лишнего внимания.

— Я не враг, принцесса, — заверил Марен, обращаясь больше к адерику. — Как и все Перворожденные из Дома Летар.

Девушка вскинулась, в глазах сверкнуло изумрудное пламя; и только теперь смогла отступить и «вернуть себе ладонь».

— Холар — Перворожденный из Дома Летар — убил моего отца и мою мать! Как и весь мой народ! Я видела, как Звери терзали тела мужчин и женщин, как детей вырывали из их рук!

Она рванула шнурок у себя на шее и бросила Марену — по стальным пластинам нагрудника принца звякнуло, и рука хлопнула сверху.

На раскрытой ладони предстало серебряное кольцо. Кольцо с гербовой вязью Дома Летар. И в каждом Доме существовало всего два кольца: одно — у Главы Дома, второе — у наследника. Чередуясь, они меняли хозяев…

— Что ты скажешь теперь, убийца?! — вскричала Лита, и в волосах разгорелись угли; руки скользнули к Когтям.

Давящая тишина повисла в тронном зале.

Замер Саодир, ожидая реакции Перворожденного. Замер Атен, сдерживая надсадное дыхание. И только Кин, казалось, с любопытством наблюдал за происходящим — с его губ не сходила хитрая ухмылка.

— Ты права, — вымолвил Марен. — Это мой отец… был когда-то отцом. До того, как Обратился и растерзал мою мать. Я до сих пор чувствую металлический привкус ее крови на губах.

Голос принца звучал тихо, но твердо, лицо не дрогнуло, сапфировые глаза не заволокла влажная пелена. Лишь плотнее стиснулись зубы, дернулась и напряглась кожа на щеках. И с хрустом сжалась ладонь, заключая серебряное кольцо в кулак; костяшки побелели, словно снег.

— Я ищу его. А когда найду, мне придется его убить, — Марен чуть подбросил черный клинок, перехватив острием вниз, и подал Лите. — Твой меч.

Девушка не сразу отпустила Когти.

Она молчала не находя слов. Она готовилась люто ненавидеть его с тех пор, как впервые увидела — еще во сне, — ненавидеть всех Перворожденных вместе с ним!

И она ненавидела, когда бросилась на него с Черным Мечом! Ненавидела всем своим сердцем! Еще мгновение назад, когда швырнула кольцо, помнила, как сильно ненавидит!

Но не сейчас. Сейчас перед ней стоял юноша с засевшей глубоко в сердце пустотой, так похожей на ее собственную. Она не видела в нем ни страха, ни сожаления, ни жалости. Только Путь, конец которому смерть.

Пальцы неуверенно обхватили рукоять молочно-белого эфеса.

Глава 27

7 Эон, 483 Виток, начало Весны

— Надеюсь, я не заставил себя ждать? — усмехающийся баритон раскатился по тронному залу Хемингара.

Призрачный свет Элеса обтекал силуэт на входе, соскальзывая с полированных наплечников и окружая фигуру серебристым ореолом.

Марен неспешно обернулся; Лита с шипением выпустила клыки; чистый клинок Саодира, поднимаясь, едва заметно блеснул; Атен крепче сжал крайвер, зажимая кровоточащую рану; и только Кин не повел и бровью — мальчика, похоже, ничто не могло удивить.

Фигура выступила, словно соткавшись из мрака. Статный мужчина с глазами цвета глубоких вод и бородой, сплетенной в «косичку», по-хозяйски переступил порог Замка Драконов… Почти таким, его и помнил Марен: Перворожденным, наследником Дома Летар; таким же помнила Лита: высоким, с покатыми валунами мышц.

Но сейчас на груди воина тускло сверкал стальной нагрудник с золоченой вязью, оплетающей восходящее солнце. Бордовый плащ с золотым кантом трепыхался на плечах. А мускулы распирали кольчужный хауберк.

На поясе перемигивались адаманты, что украшали и ножны, и крестовину маската.

За спиной воина чернели три дюжины Зверей. И на фоне льющихся в зал лучей Ночного Солнца, они казались самой тьмой. И в этой тьме мерцали влагой оскаленные клыки, и диким Голодом сверкали обсидианы глаз. Грудь каждого с шумом вздымалась. Но все стояли смирно, ни один не сорвался с места, завидев желанную добычу.

— Дитя Солнца… — начал Холар.

Но Лита не собиралась его слушать. Месть не предусматривает никаких разговоров! Убить и скормить воронам! Пусть себе разговаривает в Бездне — там будет целая прорва времени!