Марен двигался неторопливо, осматривая зал. Его медлительность со стороны казалась настороженной, но глаза горели живым любопытством. Здесь все: и стены, и фигуры в арках, источали древность, какой он не чувствовал нигде прежде. Даже крепость Амаслотт не могла сравниться в этом с Хемингаром.

Чужое присутствие принц Летар ощущал так же явственно, как воздух, щекочущий кожу холодными «зубами». Но это присутствие не вызывало беспокойства. Он прекрасно знал, что Звери где-то здесь, рядом. Но сейчас его больше занимали другие ощущения… За ним словно наблюдали сами драконы! Будто все они замерли в ожидании и смотрят на него! Ждут.

Атен осторожно переставлял ноги следом, стараясь, чтобы шаги ложились мягко, как у принца. Но блики клостенхемской стали, выдавали тревогу. Юноше казалось, что Крылатые Змеи устремили взгляды на Марена, что вот сейчас, еще один шаг принца, и они сорвутся с постаментов, набросятся на него. Тишина разразится яростным клекотом и рычанием, воздух застонет, раздираемый ударами кожистых крыльев. Засверкают острые клыки и когти…

— Словно живые… — еле слышно пробормотал Атен.

Но «стражи» стояли не шелохнувшись, когда Марен ступил на первую ступень. Не двинулись, когда он взошел на пьедестал. Не повели крылом, и когда приблизился к белому, высеченному из кости трону и, ни мгновения не мешкая, опустился на него. Ладони легли на прохладные, гладко отполированные, подлокотники. Он погладил правый, и лицо стало задумчивым, отрешенным, будто истосковавшимся по этому ощущению. Словно что-то давно забытое ожило в памяти…

— Покажитесь, — баритон принца разнесся по тронному залу. — Я чую вас.

Атен не успел ничего сказать, ничего спросить, как из боковых коридоров, что почти у самого входа, появились темные фигуры — высокие и черные, как сама ночь, они выделялись на фоне входного проема.

Холодея, Смертный с возрастающим ужасом узнал в них Зверей. Тех самых, что напали на Арнстал. Жесткая шерсть шевелилась по воле тугих перекатывающихся мускулов при каждом движении. С сопением втягиваемый воздух распирал и без того широкие грудные клетки, вырываясь наружу с тихим утробным свистом. Навостренные уши на волчьих черепах легонько подрагивали, ловя каждый шорох. А темные провалы глазниц казались ямами, что наполняла тьма Бездны, где ни живых, ни мертвых — лишь пребывающие. В длинных лапах поблескивали огромные логмесы с «пламенными» клинками, похожими на полотно пилы — такие кольчугу рассекут, как пергамент.

Именно такие Звери рвали в клочья Стражу Последнего Рубежа. Именно от их шерсти «клостенхемские» мечи отскакивали, как от камня. И хоть Атен видел, что они тоже умирали — размен шел, в лучшем случае, один к двадцати.

А сейчас вход преграждали шестеро против них двоих…

— Мы ждали не тебя, — тихо прорычал Зверь, что вышел вперед. — Но мы не прочь отведать твоей сладкой крови, Перворожденный.

— Сперва мой меч отведает вашей! — с вызовом выкрикнул Атен, собираясь с духом и отставляя ногу назад, готовясь принять последний бой: «Ледари, я иду к вам!»

— Твоя грязная кровь, Смертный, тоже сойдет, — ощерился Зверь, и остальные одобрительно заурчали.

Марен бесшумно поднялся с трона, двигаясь по-хозяйски уверенно и неторопливо, словно это — его дом, а они «принесли в него меч». Глаза прищурено устремились на Зверей, ноздри затрепетали «пробуя» воздух… Среди них нет того, кого он ищет. Но его запах, пусть и слабый, разбавленный другими, все же присутствовал… Так часто пахнут Обращенные — запах «хозяина» смешивается с их собственным.

— Я ищу… своего отца.

Принц спустился с пьедестала, выйдя вперед, нисколько не сомневаясь, что Звери поймут о ком идет речь; Атен следил взглядом за черными хищниками. Казалось, Звери замешкались на мгновение. Твердый баритон Марена, его движения, в которых не было ни капли страха, несколько… смутили их. Видимо, привыкли, что от них бегут с ужасом…

Свежий ветер рванулся по залу, всколыхнув знамена, и в воздухе пронеслись посторонние запахи.

— Дитя Солнца… — довольно зарычал Зверь, в темноте блеснули влажные клыки. — Maigin om hem [Добро пожаловать домой].

Из проема, что темнел за правым плечом Марена, показалась стройная девичья фигура.

Простой кожаный нагрудник девушки покрывал шерстяную рубаху без рукавов. Такие же кожаные наручи со стальными вставками охватывали голые руки от запястья до локтя. Волосы мягкими огненными волнами спадали на плечи.

Принц Летар нахмурился — она выглядела знакомой.

Взгляд девушки метнулся к Зверям и обратно, на Марена — она, как принц понял, тоже узнала его. Девичьи губы сжались, прядь, спадающая на лицо, взлетела…

— Девчонку взять живой. Остальных убить.

Черные хищники сорвались с мест, когда эхо приказа еще не отзвучало. Рев прокатился по залу, ударяя в гранитные стены. Казалось, даже воздух отшатнулся от ярости наполняющей его; всколыхнулись гербовые знамена с серебряным мечом на алом поле.

Атен вздрогнул, покосившись на каменных драконов — возникло ощущение, что это их рев сотряс своды Хемингара.

Марен уловил тонкий свист, еще один. Мелькнули два белых оперения, стальные наконечники разрезали тьму и порхнули мимо.

И время густым тягучим туманом заполнило воздух.

Принц смотрел на девушку, что так нежданно появилась в тронном зале древнего замка. Видел, как она бросилась вперед — на него! Локоны в окружающем мраке, полыхнули разгорающимися углями, словно само пламя пробуждалось в них. Глаза сверкнули изумрудными искрами, и в них Марен прочел гнев и ненависть. Они горели смарагдовой яростью мести и жаждой крови!

Из-за спины девушки метнулась невысокая фигура: мальчик, около двенадцати витков от роду. Иссиня-черные волосы сливались с тьмой, что окружала все вокруг. Стальной взгляд налился алой кровью. Черты молодого лица угловато обострились, губы растянула злорадная ухмылка, из-под верхней губы показались оскаленные зубы. И в скорости мальчик не уступал Перворожденному — в нем чувствовалась сильная «древняя кровь».

За спиной девушки появилась еще одна фигура. Мужчина с необычайно светлыми волосами, каких не бывает в Мире — он опустил лук, и рука, медленно, в лившемся густой патокой времени, тянулась к висящему на поясе маскату… Марен успел бы пронзить его горло, еще до того, как клинок покинет ножны.

Но взгляд принца Летар оставался прикован к девичьей фигуре, что бросилась вперед. Хотя ощущал он гораздо больше.

Уши улавливали каждое движение, каждый шорох, каждое колебание воздуха. Он слышал, как древки с белыми оперениями вонзились в горло двух Зверей, загоняя рев обратно в глотки. Как те поперхнулись своей кровью, брызнувшей на каменный пол — капли дробным ливнем терзали перепонки. Слышал, как два черных хищника бросились на Атена, а еще двое на него самого — фигуры мерцали алой пульсацией сердец и разветвленной системой жил в сером сумраке сознания… Принц словно слился с окружающим мраком, видел все, что происходит вокруг, будто глазами Крылатых Змеев, безучастно застывших вдоль стен.

И он видел непроницаемо-черный меч в руке девушки с изумрудными глазами…

…Лита неслась вперед. Она бросилась, не мешкая. Как только узнала юношу, ноги сами толкнули тело. Одного взгляда хватило, чтобы понять — это он был вместе с Холаром в ее сне! Перворожденный! Враг! И сейчас он стоял ближе всех, между ней и Зверями!.. Хотя Холара среди них не было… Но сейчас это не имело значения! Сперва она убьет его, а потом и всех остальных! А потом… потом найдет и Холара! Он где-то здесь, рядом!

Когуар сам скользнул в руку. Тепло кожаной оплетки разлилось по телу гранитной уверенностью. Напряженное ожидание прошедших витков — ожидание мести — заполонило и плеснуло через край. Ненависть рванулась, словно свитая в тугие кольца змея, бросившаяся на добычу. Левая ладонь, повинуясь инстинкту, взметнулась вперед… и с растопыренных пальцев сорвались «янтарные змеи»!

Словно восход Золотого Солнца, они пронзили тьму и, подобно Пламенеющему дракону Эльраулу, набросились на одного из Зверей, стиснули испепеляющими кольцами. Рев Зверя сменился пронзительным воем, а затем — визгом. Запах паленой шерсти ударил в ноздри…