Входная дверь отворилась беззвучно, но воздух сразу потяжелел от запаха немытых тел. Краем глаза Марен видел, как четверо мужчин вразвалку пересекают зал, приближаются к их столу; принц неторопливо наполнял свою кружку.

— Мы решили, — прошипел мужчина, упершись кулаками в стол, — что нам не нравится, когда Бессмертные шастают по нашим землям.

На сбитых костяшках чернели корочки спекшейся крови.

Марен поднял на него равнодушный взгляд…

— С каких это пор они стали вашими?! — бесцеремонно оттеснила мужчину вернувшаяся хозяйка, поставив на стол корзинку с ароматным хлебом.

— С тех пор, как мы его защищаем! — огрызнулся он, зло уставившись на Марена. — От этих…

— Вы себя от вшей-то защитить не можете! — воскликнула женщина, толкнув его в плечо. — И несет, как от выгребной ямы! А ну, пошли вон!

Мужчина зарычал, глаза гневно сузились, замахнулся, и так и замер с занесенной рукой: клинок Марена дышал ему в шею холодной сияющей сталью.

Атен, как ни в чем не бывало, отломил хлеб, прикрыв веки, втянул теплый аромат, и осторожно, с наслаждением откусил — корочка захрустела на зубах. Даже если бы он не видел Марена в бою, Дигар очень красочно описывал свои схватки с Перворожденными — принц покрасит пол кровью раньше, чем хотя бы один вытащит меч.

Он ни когда не признался бы, но еще мальчишкой, и сам играл в «черного волка». Как же он расстраивался, когда подрос и понял, что его не примут в Темную Стражу. Даже, несмотря на то, что Дигар обучил многим приемам их техник боя. Большинство из которых, впрочем, мог применять только в «бою с тенью» — бывалому воину не хватало ни силы, ни скорости.

Сам же Атен использовал их более успешно. Но многие выпады напрягали мышцы до самого предела, едва не разрывая, а суставы болели после не один день. Да, так, что не только меч, но и ложку с трудом удерживали трясущиеся пальцы. Но зная технику боя противника, становилось возможным предугадывать удары, а следовательно, и парировать. «С Перворожденными, — учил Дигар, — главное, не идти «в лоб». И не спешить»…

— Намира, — сильный голос раскатился, словно гром, перекрыв злобное сопение мужчин, и похрустывание румяного хлеба.

Входной проем загородил, крупный воин, в котором и принц, и Атен узнали сеанара. На фоне струившегося с улицы света, тот казался исполином, закрывающим собой небо. Рубаха на предплечьях натянулась, облепляя вздувшиеся валуны, грудь мерно вздымалась, поскрипывая кожей жилета.

— Принеси мне светлого эля, — тем же спокойным громоподобным голосом велел он, не сводя глаз с четверых мужчин.

Доски пола застонали, едва он двинулся через зал. Спинка стула, подхваченного от соседнего стола, заунывно скрипнула в ладони, ножки захрустели под тяжестью, когда сеанар неспешно опустился, многозначительно облокотившись на столешницу, что чуть выгнулась дугой.

Стальной взгляд обвел всех четверых:

— Чтоб я вас больше не видел в городе. При следующей встрече — вздерну на стенах.

Лицо мужчины перекосилось от бессильной ненависти. Он зыркал глазами то на принца, то на сеанара, ноздри раздувались, словно рот, хватающей воздух, рыбы. Даже хмель не мог пересилить нерешительности, вызванной то ли холодным дыханием маската у горла, то ли могучей фигурой сеанара.

— Придет день… — злобно выдохнул он, резко отдернулся от лезвия, оттолкнул одного из своих и быстрым шагом направился к выходу.

Остальные поспешили за вожаком, скрипя зубами.

— Надеюсь, вы не против, что я, вот так, без приглашения? — улыбнулся сеанар, протягивая юноше узорную салфетку, когда его палец чуть коснулся лезвия и по клинку скользнула кровь.

— Мы рады любому обществу, — ответил Марен, пряча чистый меч в ножны.

— Да, я вижу, что вы «общительные», — добродушно хохотнул воин, стрельнув глазами на невозмутимо жующего Атена, но вернув былую серьезность, добавил: — Только стоит осторожнее выбирать компанию, принц.

Марен внутренне подобрался: даже в родных землях мало кто мог узнать его, а тут — Смертный! Но ответил спокойно:

— Часто выбор не зависит от наших желаний.

Сеанар примирительно вскинул ладони.

— Успокойтесь, принц. Я вам не враг.

— А разве враг сказал бы, что он — враг? — с набитым ртом пробормотал Атен.

Воин подался вперед, лицо стало жестким, скулы напряглись. Вопрос оскорбил его — честь не позволяет воину лгать независимо от ситуации!

— Я. Сказал бы, — сухо процедил он.

Раздался стук, столешница вздрогнула — Намира принесла эль.

Широкая ладонь сеанара обхватила кружку, поднесла к губам и опрокинула — кадык заходил, словно воин глотал камни. Опустошив полностью, хрястнул по столу и, скользнув по Атену глазами, воззрился на Марена.

— Я встречал твоего отца, — заговорил мужчина, удовлетворенно откидываясь на спинку. — При Содевее. Как сейчас помню, то безумие… Нас тогда немного уцелело. Мы с Дигаром даже сеанарами стали…

— Так вы, Модбер? — встрепенулся Атен.

Глаза воина подозрительно сузились.

— Как, говоришь, тебя зовут?

— Я не говорил, — в тон ему ответил Атен. — Дигар воспитывал меня после смерти родителей.

— А-а-а, — расслаблено протянул сеанар. — Все еще при Эйнаре?

— Нет. Перебрался в Арнстал.

Модбер задумчиво кивнул.

— Да, я тоже не мог больше видеть «зеленых». Ушел из стражи сразу, как короли «пожали руки». Хотел тоже махнуть на Последний Рубеж, но… пришлось изменить планы…

— Так уж и пришлось? — хитро улыбнулась Намира, ставя перед юношами тарелки, исходящие ароматом мяса. — Может сам захотел? Сестра рассказывала, как ты добивался ее.

— Представляю, что вы там навыдумывали, в ваших женских фантазиях, — весело хохотнул Модбер.

Намира скорчила гримасу, высунув язык, и удалилась, оставив мужчин одних.

И сеанар вновь стал серьезным.

— Как Дигар? Я краем уха слышал, что случилось на севере. Дикие Родичи, да? Треплют, мол, Перворожденные постарались… Орден так усердствует, чтобы все поверили…

— Орден послал наемников, убить Эйнара и Раулет, — понизил голос Атен, и тут же протянул руку, накрыв стиснутый кулак Модбера: — Они живы.

— Поднять руку на юную принцессу?! — прошипел воин. — А еще «поют» о свете Эриана! Да, даже Морет не примет это отродье!

Марен не стал упоминать, что не все, павшие тогда, выпустили из рук мечи.

— Более того… — продолжил Атен, и покосился на Марена, ища поддержки. — Трое оказались Охотниками.

— Охотниками?! Но я думал они все…

Модбер прикусил язык, словно оговорился. Атен не придал значения, но Марен внимательно вглядывался в немолодое лицо.

— А что привело вас в Деварен? — резко сменил тему сеанар, уткнувшись в кружку.

— Звери, что напали на Арнстал, — ответил Атен, отрывая зубами мясо. — Есть основания полагать, — он глянул на принца, — что это Кровавые Боги.

Модбер аж поперхнулся и зашелся глухим кашлем.

— Кровавые… Боги?! — прошептал он, будто те могли услышать и явиться на зов.

— Ага, — небрежно кивнул юноша. — По мне так, слабоваты для Богов: одного я сам заставил подавиться вот этой сталью, — кивнул он на крайвер на поясе. — Хотя, как вспомню эти волчьи морды, оскаленные клыками, терзающие всех направо и налево, и длинные логмесы, разрубающие до поясницы…

— Волчьи, ты сказал? — Модбер напряженно подался вперед, и столешница вновь выгнулась, жалобно скрипнув. — И огромные, как беры? Иссиня-черная шерсть и непроницаемые обсидиановые глаза?

Атен перестал жевать, уставившись на сеанара; в сапфировых глазах Марена сверкнули заинтересованные искры.

— Так значит, это — не у «страха глаза велики»? Это действительно были… Дикие Родичи? — воин переводил взгляд с одного молодого лица на другое. — И вы считаете, принц, что ваш отец…

— Пока, все указывает именно на это, — кивнул Перворожденный.

За столом повисла тишина.

— …И когда золотое солнце озарит мир бордовым рассветом… — первым пробормотал Модбер, глядя в пустоту.