— Мойтесь, — хмуро бросил адерик.

И скрылся в доме.

Лита повела Кина к колодцу. Небрежно толкнула ведро, зашелестел вращающийся ворот, зазвенела разматывающаяся цепь, и в глубине раздался всплеск. Девочка взялась за рукоять, и вскоре ладони зачерпнули ледяную воду.

Кин вздрагивал и напряженно замирал. Холодная вода сковывала движения, пальцы слушались все хуже, но он усиленно оттирал грязь, фыркал, посиневшими губами; мураши покрыли все тело.

Саодир вернулся, когда он по-волчьи мотал головой, отряхивая волосы — иссиня-черные, как заметил адерик, — протянул мальчику огромное полотенце.

— Иди в дом, пока не простыл.

— Не простыну, — угрюмо буркнул Кин, но все же укутался в мягкую ткань.

Адерик хмыкнул.

Кин хищно скривился и направился к дому. Но внутрь не вошел. Уселся на крыльце и наблюдал, как золотоволосый поливает водой Литу, словно не желая оставлять девочку ни на мгновение. Будто оберегал, присматривал.

Лита холодный душ переносила спокойнее — за время, проведенное здесь, успела привыкнуть: так начиналось каждое утро. Когда ополоснулась сама, омыла Черный Меч, аккуратно стерев всю грязь, прополоскала ножны. Насухо вытерла, что оказалось довольно просто — Когуар, будто отплевывался, предпочитая совсем иную жидкость.

Брови Саодира подозрительно изогнулись, когда из-под глинистых комьев появился молочно-белый эфес, но он смолчал; Лита не видела, но для Кина это не прошло незамеченным — мальчик взглядом сверлил золотоволосого.

— Пойдем, — мотнула головой Лита, бодро взбегая по ступеням.

Холодный душ, как рукой снял всю ее усталость, словно вода напитала новой силой.

В комнате девочки ничего не изменилось, все, как в тот день, когда они ушли в Эренгат. Возникло ощущение, что она и не покидала этого дома, будто и не было скучных дней однообразной стражи на площади Регелстеда, сотен бесконечных дней, проведенных в подземелье, сумасшедшего бега через лес. Дышалось легко и свободно, теплый воздух, напоенный знакомыми ароматами, щекотал легкие.

И лишь меч с черным, как сама Истинная Ночь, клинком не позволял усомниться в собственной памяти.

Лита распахнула стенной шкаф. Без раздумий схватила кожаный жилет на меху, не самой искуссной работы, но добротный. Чуть порывшись, вытащила на свет короткие наручи, со стальными накладками, невысокие сапоги до середины голени, узкий пояс с креплением для меча. Там же в шкафу отыскала остальную одежду — выбрала шорты до колен из мягкой кожи, и короткую шерстяную тунику без рукавов.

Когуар все это время лежал на кровати, рядом с Когтями, с которыми рассталась у Нарин в «Темной ночи», поступив в стражу.

Мальчик взял один вейлан, покрутил в руках. Достал из ножен на треть — сталь заиграла всполохами свечей, — тронул пальцем лезвие.

— Хорошая сталь, — улыбнулся он, слизав проступившую кровь. — Острая.

— Крепче кломарской, — глянув через плечо, с гордостью уточнила Лита.

— У них есть имена?

При всей своей одинаковости, вейланы несколько отличались, и опытный глаз, даже впервые увидев их, мог легко заметить различия — они, как близнецы: у них разный характер.

— Ты держишь Раи — Коготь Раэнсира. На кровати Эли…

— Коготь Элкерома, — догадался Кин. — Братьям бы польстило.

— Подбери себе что-нибудь, — кивнула Лита на шкаф, натягивая тунику. — Там полно твоего размера.

Одежду Кин осматривал крайне привередливо, хмыкал под нос — иногда одобряюще, иногда недовольно. Рубахи, туники, штаны, шорты. В основном, льняные, хлопковые и шерстяные. Простые, но аккуратные. Нагрудные жилеты из одинаковой кожи отличались лишь выделкой, и наличием меховых подкладок, оторочек и стальных пластин.

— Это ты все сама?

— По большей части, — донеслось из-за спины. — Училась, — Лита затянула пояс и добавила: — Спускайся, как закончишь.

Доспехи, как и Когти, девочка оставила на кровати, и забрав с собой лишь Черный Меч, вышла.

Кин, наконец, подобрал себе непримечательные штаны, рубаху с длинным рукавом — выбрал хлопковые. С доспехами возился дольше, придирчиво осматривал, щупал, дергал, мял. Остановил выбор на жилете из грубой толстой кожи, с несколькими пластинами на груди, и накладками на плечах, наручах со вставками из узких стальных полос, и сапогах со средним голенищем. Пояс взял широкий, отделанный серым, волчьим мехом — жесткая шкура поблескивала заклепками.

Осмотрел все еще раз и остался доволен.

Обеденный зал искать не пришлось — аромат мяса разносился по всему дому. Небольшое помещение занимал только прямоугольный стол, и две скамьи, придвинутые с противоположных сторон. Да у дальней стены пылал камин.

Мальчик критично осмотрелся и, обойдя стол, уселся по правую руку от Литы. Саодир придвинул ему тарелку — ничего особого: каша, да мясо. Но, когда по подбородку Кина скользнул горячий сок, он понял, как же на самом деле голоден.

Лита с набитым ртом пересказывала Саодиру, что произошло в храме. Как наткнулась на Холара, как схватили — уткнувшись в тарелку, упомянула, как отпустила рукоять, думая, что очухается уже в Ифре. И изумруды вновь взволнованно замерцали, когда рассказывала, как Кин помог бежать — мальчик отшатнулся, когда Лита вскинула ладонь, изображая, сорвавшееся пламя, что пожрало «бордового», но огонь остался в камине, гулко полыхнув и хлопнув искрами.

Адерик слушал, не перебивая, лицо мрачнело. Глаза стреляли короткими взглядами на черный клинок в молочно-белой оплетке ножен.

— Я не должен был тебя оставлять, — хмуро выговорил он, когда Лита закончила.

Челюсть охотника стиснулась, на щеках дернулись желваки, сжатые кулаки побелели; он до сих пор не притронулся к еде.

— У всех свой Путь, — пробубнил Кин, едва не выронив изо рта мясо. — Инниут не любит, когда Линии Жизни нарушают…

Он поперхнулся под изучающим взглядом Саодира, будто снова ляпнул лишнего, но «стальных» глаз не отвел, выдержав пронзительный взгляд адерика.

— Завтра мы уйдем в Хемингар, — жуя, продолжала девочка. — Встречу Холара там, где все началось.

— И как ты планируешь его одолеть? — удивился Саодир. — Он силен, ты убедилась в этом, разве нет?

— В Ардегралетте магия ему не поможет. И теперь у меня есть Когуар! — Лита многозначительным жестом переложила на стол Черный Меч, до этого покоившийся рядом, злорадная усмешка растянула губы. — Черный Меч Воина!

Адерик оцепенел. Признаться, когда он увидел этот черный клинок, что-то и впрямь шевельнулось в сознании…

— Зуб Дракона? Но он же никому не подчиняется, кроме хозяина!

— А еще говорят, что никто не может его поднять, — Лита демонстративно подняла меч еще раз и подмигнула: — Дитя Солнца — не кто-нибудь! Инниут на моей стороне!

При упоминании Богини на щеках Саодира дернулись желваки.

— Я бы не стал так уж безоглядно доверять ей, — пробормотал мальчик.

Но Лита не повела и ухом, блеснув изумрудами.

— Холар в Ардегралетте! И без своей магии, он — всего лишь мясо на поживу воронам!

Адерик буравил столешницу тяжелым взглядом, словно не мог найти правильное решение, с шумом выдохнул:

— Жизнь за жизнь. Я больше не положусь на Богиню.

Кин недовольно скривился и пробубнил что-то себе под нос: что-то совсем непонятное, будто на незнакомом языке.

…Во сне Лита вновь стояла у пещеры, ведущей в Хемингар, и нефритовое море колыхалось от легкого дуновения ветра. Она вновь увидела, как мама тянет к ней руки, ощутила теплую ладонь на щеке. Увидела, как лучи Золотого Солнца касаются ее, как тело осыпается на землю; и зелень вокруг начинает меркнуть, теряя краски…

Из пещеры вышел Зверь — черная шерсть искрилась под палящими лучами, отливая синевой. Зубы скалились, слюна капала с губ; острые, словно лезвия кинжалов, когти торчали из растопыренных пальцев.

И вновь он преобразился, лишь только покинул чернеющий зев пещеры, и тела коснулось солнце Яркого Мира. Перед Литой вновь предстал высокий могучий воин с иссиня-черными волосами, собранными на затылке в «хвост», и такой же черной бородой, сплетенной «косичкой» и перехваченной серебристой лентой.