Но хоть раны, казалось, и не беспокоили, тело Смертного еще не окрепло окончательно.
Гнедой тоже выглядел на удивление бодрым. Морду облепили «белые перья», голову опустил, но ступал твердо, ровно, уверенно, словно не он еле держался на ногах там, у Средних гор. Чуть дернул ухом, при упоминании еды.
— Коням нужен отдых, — повторил Марен.
Принц не стал добавлять: «Тебе тоже», потому как прекрасно знал, что ответит юноша.
…Серые стены Деварена выросли на горизонте, когда солнце уже полностью поднялось из-за Крайнего хребта. Замерзшие «лезвия» травы оттаивали, наливались жизнью, под копытами начинало хлюпать и чавкать. В роще справа послышались голоса просыпающихся после ночи птиц, легкий ветерок разносил мелодичные трели по округе. Даже кроны зашелестели приветливее.
Принц в очередной раз проверил меч: вытащил наполовину и вновь опустил в ножны. Клинок со скрежещущим стоном шаркнул по защитному кольцу — глотнул свежего воздуха и нырнул обратно, в объятия теплого меха. Вороной довольно всхрапнул, тряхнул гривой: звук стали явно пришелся по вкусу.
Городские ворота встретили распахнутыми створками и поднятыми герсами. Двое стражей перегородили арку ворот — копья упирались в небо, а к груди жались прямоугольные щиты. Еще полдюжины итларов виднелись в глубине портала. Двое постарше спинами подпирали стену, остальные собрались вокруг и оживленно спорили. На крепостной стене еще четверо, но этих нисколько не занимали одинокие путники: два юных всадника — это не вражеская конница, бредут себе и бредут.
Копья упали крест-накрест, когда до ворот остался десяток шагов.
— Om natt rugaden, — громко приветствовал Марен, останавливая Инесвента в трех шагах от стражи и опережая их вопросы.
Он понимал, что при всем желании не сможет сойти за Смертного. И все же, им лучше не знать о его происхождении: причины визита в Деварен принца крови Перворожденных Орден может исказить к собственной выгоде.
Лицо левого привратника злобно перекосилось.
— Волчье… — начал он, но второй двинул рукой, слегка ударив древком по древку напарника, предупреждая оскорбление. Лицо стража скривилось еще больше, но он проглотил то, что хотел сказать. Голос, однако, дружелюбнее не стал: — Что Бессмертный забыл в Деварене?
На Атена воин глянул подозрительно: серые глаза юноши, хоть и слабо, но сверкают льдом, а доспех так и вовсе под стать Перворожденному! Смертные, все же, предпочитают кольчугу…
В портале, у ступеней, ведущих на крепостную стену, появился сеанар. Высокий, широкоплечий. Немолодое лицо покрывали шрамы, особо крупный рассекал лоб над правой бровью.
Правый привратник покосился через плечо. Но мужчина не обратил внимания, неспешно поправляя наручи, оглядывал Марена и его спутника бесцветными, как сталь, глазами.
— Хотим накормить коней, — выговорил принц Летар, глядя на сеанара. — Мы не задержимся дольше, чем необходимо.
Глаза мужчины смотрели пристально, но без вражды, скорее изучая. Черные волосы местами серебрились, но всем своим видом, осанкой, он источал уверенность, что с легкостью одолеет обоих Перворожденных, и еще останутся силы.
— Natt godeo, — кивнул мужчина и спокойно добавил: — Пропустить.
Правый стражник тут же убрал копье и отступил в сторону. Левый — презрительно скалил зубы, буравя юношей взглядом. Инесвент шагнул вперед, нетерпеливо фыркнул. Воин перевел злобный взгляд на вороного, и нарочито медленно отошел с дороги; под плащом Атена еле слышно сухо щелкнуло.
Когда они миновали портал, Марен усмехнулся, глянув на Смертного:
— Хотел прорубаться в город с боем?
— Предпочитаю быть готовым, — буркнул юноша. — На случай, если что-то пойдет не так.
— А, что могло пойти не так? — принц наигранно вскинул брови; в глазах сверкнуло веселье, для него не обычное. — По нам же видно, что мы миролюбивые.
Атен хмыкнул под нос.
— Ага. Особенно твой вороной. Прямо пышет… «миролюбием». Хоть сейчас под плуг…
Инесвент резко выдохнул, вскинув голову, ноздри гневно затрепетали. Чуть повернул морду, искоса глянув на Атена левым глазом; и усмешка сошла с лица юноши.
— Я так, образно, — поспешил оправдаться Атен. — Какой обидчивый…
Площадь, вымощенная серым камнем, предстала пустой. В центре возвышалась статуя Авлейна — одного из королей Равнины времен, настолько далеких, что о них уже мало кто знал хоть что-либо. Высокий воин взирал на въезжающих со своего каменного постамента.
Постоялый двор расположился на другой стороне площади, а сбоку виднелась конюшня. Навстречу выбежал мальчишка лет двенадцати. Схватил гнедого под уздцы и потянулся к Инесвенту, но тот отдернул голову, отступил, ударив копытом по мостовой.
Принц положил руку на вороную шею:
— Будь вежлив.
Инесвент вновь стукнул копытом, и нехотя шагнул вперед, приподнимая морду, разрешая мальчику взять поводья. Тот осторожно протянул ладонь; в глазах читалось неприкрытое любопытство, напополам с восхищением.
— Умный. И красивый, — мальчик беззастенчиво ощупывал Инесвента взглядом. — Сильные ноги, хорошее сложение… Быстрый, должно быть?
Вороному польстили его слова: он тряхнул шелковистой гривой.
— Ineso venet [Словно ветер], - улыбнулся принц, вынимая ногу из стремени. — Расседлай и накорми.
Мальчишка покивал и повел коней в денник. Красавец вороной явно вызвал у него больший интерес, чем его хозяин — Перворожденный.
Четырех мужчин на веранде Марен приметил еще, когда въехали в город.
Все четверо в одинаковых одеждах: кожаные жилеты, меховые воротники которых местами слиплись, засаленные рубахи, некогда бывшие белыми. На поясе каждого — короткий меч и… кинжал!
На воинов Ордена мужчины не тянули: те предпочитали кольчужные хауберки. Да, и на грязных, темно-бордовых плащах отсутствовало «золотое солнце». И все же, казалось сомнительным, что цвет выбран ими случайно.
К тому же, отекшие лица смотрели крайне враждебно.
Легкая поступь принца могла обмануть кого угодно, но внутри он весь подобрался, готовый к любому повороту событий. Он чувствовал, как напрягся Атен, завидев враждебные цвета.
Четыре пары глаз неотрывно следили за юношами, пока они приближались. Мужчины даже забыли отхлебывать из кружек, наполненных, судя по запаху, крепким медом.
— Om natt rugaden, — улыбнулся Марен, поднявшись на веранду.
Четыре лица криво осклабились, обнажив зубы, один хотел что-то запоздало ответить, но принц, не останавливаясь, прошел мимо.
— Истосковался по драке? — шепнул Атен, когда они переступили порог.
Принц промолчал. Окинул взглядом пустую таверну, и уверенной поступью двинулся к столику в дальнем углу.
Юная девушка, что протирала столы, обернулась, когда захлопнулась дверь, замерла, глядя на юношей. Глаза скользнули по лицам, задержались на двух сапфирах. Марен улыбнулся, на что девушка робко потупила взгляд, и, отирая руки о передник, быстро шмыгнула на кухню.
А когда юноши сели, появилась хозяйка.
— Om natt rugaden, — приветливо кивнула женщина. — Что вам принести?
На вид она недавно разменяла третий десяток. Платок сдерживал каштановые волосы, ореховые глаза блестели из-под пышных ресниц. Очерченные скулы, чуть круглые щеки, прямой нос. Чистое, словно только выстиранное, бледно-голубое платье. Завязки, такого же чистого белого передника, опоясывали талию, подчеркивая слегка полные бедра.
Перворожденного она встретила, как обычного посетителя, совершенно не подав виду, что хоть сколь-нибудь удивлена.
— Natt godeo, — вежливо отозвался Марен. — Воды, хлеба и мяса, какое есть.
— Прожарить или с кровью? — хитро приподняла бровь женщина, растягивая улыбку шире.
— Прожарить, — быстро ответил Атен.
— Инита, принеси кувшин воды гостям! — крикнула хозяйка через плечо и добавила: — Мясо придется подождать.
И едва она скрылась на кухне, как Инита — девушка, что протирала столы — принесла воду. Свежую, холодную, словно только растаявший лед. Поставила на стол кувшин, две кружки и вновь убежала — щеки пылали румянцем.