Короткий клинок так и остался лежать у ног.

— Верткий, как змей, гаденыш, — проворчал итлаир, нагибаясь и подбирая крайвер.

Пустые ножны на поясе давали понять, что тот принадлежит ему.

— Назад! — рявкнул он стражам, бросившимся в погоню. — Ушел уже… Не догнать…

Итлары переглянулись, бросили взгляд на переулок и раздосадовано поплелись обратно на свой пост, нехотя убирая мечи. Видимо, очень надеялись хоть на это, так нежданно свалившееся, разнообразие.

— Знаешь его? — итлаир пристально смотрел на Литу.

Немолодое лицо воина покрывала сеть мелких морщин, в которую вплетались несколько шрамов. Волосы, что на голове, что на бороде, обрамляющей широкую челюсть, местами белели от седины. Но, несмотря на все признаки приближающейся старости, мужчина еще не растерял силу и уверенность, которой его наградили Боги. Ореховые глаза пронзали девочку острым живым взглядом из-под густых, хмуро сдвинутых, бровей.

Лита оглянулась в сторону переулка.

— Впервые вижу, — рассеянно пробормотала она, пожимая плечами. — Я недавно в городе.

«Бордовый» еще мгновение буравил глазами, пытаясь отыскать в юном лице хоть малейший намек на ложь, и, видимо, удовлетворившись, хмыкнул. Нежно отер клинок ладонью, и сталь шаркнула в ножны.

— Я пришла служить Ордену, — остановила Лита, когда итлаир уже развернулся, намереваясь уйти. — Я владею мечом, а еще лучше — луком.

— Ты? — он недоверчиво оглядел изящное изумрудное платье, которое заставляло усомниться не только в воинских способностях, но и в том, знает ли она с какой стороны браться за меч.

— Не стоит оценивать по внешнему виду, — кротко проворковала Лита, как можно наивнее похлопав ресницами и заглядывая в ореховые глаза, и, ухмыльнувшись, бросила с вызовом: — Вам ли не знать?

Морщинистое лицо вмиг помрачнело, напряглось, челюсть плотно сжалась, ноздри наполнились гневом; Лита не дрогнула, спокойно выдержав всю сжигающую ярость ущемленной воинской гордости. А в следующее мгновение черты лица мужчины разгладились.

— Ты, пожалуй, права, — басом хохотнул итлаир. — Не стоит совершать одну ошибку дважды… за день. Но ты ж его видела, — оправдываясь, махнул он рукой в сторону переулка, — быстрый, как вепрь!

Воин, улыбаясь, глянул на Литу, но уже по-другому: по-доброму, тепло. И при всем желании, несмотря на бордовый плащ, девочка не могла сейчас смотреть, на него, как на врага. Она чувствовала, он — не враг ей.

— Пойдем, — мотнул седеющей головой мужчина. — Посмотрим, так ли ты хорошо обращаешься с оружием, как выглядишь в этих тряпках.

В «Темную ночь» Лита вернулась за полдень. Саодир и Нарин сидели в обеденном зале и вполголоса беседовали. Но оба умолкли, как только Лита вошла.

— Сейчас принесу обед, — Нарин тут же встала из-за стола и стремительно удалилась.

Лита присела рядом с адериком; скамья тихо скрипнула.

— Рассказывай, — произнес охотник.

Девочка протянула руку, подставляя под лучи, проникающие сквозь оконное стекло, повертела ладонь, наслаждаясь ощущением тепла, что ласкало пальцы.

— Меня приняли в стражу…

Она вкратце пересказала встречу с магистрами. С пылом описала мальчика, что играючи отбился от «бордовых», не забыв упомянуть и о мече, положенном к ее ногам…

— Здесь полно таких, — кивнул Саодир. — Регелстед притягивает их, как мед. В городе очень легко затеряться.

— Завтра нужно прибыть в гарнизон, — закончила Лита свой рассказ.

Адерик тяжело вздохнул, словно на плечи упал неподъемный груз, словно он один мог что-то изменить, но не мог решить с какой стороны взяться. Пустой взгляд уперся в отполированное временем дерево стола.

— Если тебе что-нибудь понадобится, — он скользнул взглядом по вернувшейся с кухни хозяйке «Темной ночи», — я буду здесь. Подумаю, как тебе помочь. Если не застанешь меня, обращайся к Нарин.

Женщина поставила перед ними тарелки, донышки стукнули по столешнице.

— Все, что угодно, девочка, — кивнула она. — Что бы ни потребовалось.

Лита заметила мелькнувшее сочувствие на ее лице.

— Спасибо. — Лита перевела взгляд на Саодира.

Адерик выглядел подавленным, былое спокойствие улетучилось, как утренний туман…

— Я буду в городе, — улыбнулась девочка, протянув руку над столешницей и коснувшись ладони охотника. — Я никуда не денусь.

Солнце полыхнуло искрами в пламенных волосах, засияло на гранях изумрудных глаз. И на мгновение показалось, что в обеденном зале стало светлей.

«И из призрачных глубин тогда явится Дитя Солнца. И Линии Жизни его неразрывно сплетутся с Судьбой Мира, — всплыло в сознании Саодира. — И примут Боги дар жизни, чтобы воспротивиться тьме…»

Он горько улыбнулся в ответ.

«Не мне с тобой спорить, Инниут, но… будь к ней благосклонна», — пронеслось в голове.

Лита тоже прекрасно знала «Пророчество о Линд де Риан». Причем версии обоих Миров. Она поняла, о чем думает адерик… Дар жизни — не что иное, как смерть.

Но это ничего не меняет, она пройдет свой Путь. Должна пройти.

Глава 10

7 Эон, 482 Виток, конец Осени

Далекий горизонт клубился тьмой, словно сама земля встала дыбом и двигалась, накрывая Мир. И лучи Золотого Солнца отступали перед неудержимым натиском. Тьма неслась, сметая все на своем пути, застилая само небо, словно лавина, что сходит с Южного Предела, с тем лишь отличием, что лилась она непроницаемой чернотой.

По мере ее приближения, глаза выхватывали отдельные фигуры, что неслись впереди наступающей тьмы, что и составляли саму тьму. Тысячи тысяч Зверей, покрытых иссиня-черной шерстью, окрашивали горизонт в цвет Истинной Ночи.

Звери надвигались сплошной стеной. Без числа и края. Рвались вперед, словно бушующий ураган. Шерсть полнила все пространство от горизонта до горизонта. Острые молочно-белые клыки хищно скалились, выделяясь на фоне мрака, как буруны штормового прилива. Кровавая пена пузырилась в уголках пастей. Обезумевшие обсидиановые глаза полыхали яростью и безудержным Голодом.

А следом по небу тянулась мгла, затягивая мир непроглядной пеленой, гася любые проявления света. Мрак окутывал мир. И внутри того мрака — ничего, кроме хлада и пустоты. Вечной пустоты вечной тьмы.

Звери неслись, не оставляя после себя ни живого, ни мертвого, ни неба, ни солнца. Их становилось все больше и больше. И чем больше их становилось, тем меньше света оставалось в мире. Золотое Солнце отчаянно противилось, пронзая мрак острыми лезвиями лучей, но вынужденно отступало, окрашивая небо в кровавый багрянец, не способное помешать надвигающемуся хаосу.

«И когда лавина врагов иссякнет, станет ясно, что ни один из них не ступил в зону моего превосходства».

Марен замер на пути накатывающейся волны. Ладонь крепче сжалась на белом эфес меча с черным, как сама надвигающаяся тьма, клинком; кожаная оплетка рукояти удобно лежала в руке. Марен чувствовал ненависть и злобу, несущуюся на него. Чувствовал сладкий запах, забивающий ноздри, металлический вкус, что оседал на языке и скрипел на зубах — кровь взывала к нему. Принц ощущал Голод Зверей, словно тот его собственный. Он знал, что они никогда не остановятся — только он один с Черным Мечом в руке может встать у них на пути. И только смерть остановит их навсегда!

— Ed — mor heanien… [Я — меч карающий] — прошептали губы.

Но голос грянул, словно раскололось небо. Полыхнул огонь — небесная твердь разверзлась янтарными реками, словно сам Эледур, Бог Предвечного Пламени, пришел на помощь своему брату Эриану. Он ударил в землю, в Зверей. Жег все, чего касались извивающиеся языки. Казалось, Пламенеющий дракон Эльраул носится среди тьмы, прожигая ее, как раскаленная сталь прожигает перья. И где бы Крылатый Змей не проходил своим огневеющим дыханием, тьма вспыхивала, сыпала трескучими искрами, мятущимися между землей и небом, словно рой светлячков. Но тут же затягивала раны.

Стена Зверей налетела на Марена и взорвалась пламенным вихрем. Янтарные потоки, перемежаясь с золотыми лучами, смешались с тьмой, подобно тому, как светлые жилы пронизывают черный мрамор.