Забавно, дико и весьма странно, после моих сновидений, в этот момент, слышать от Головуса, что он, то есть, кровососущий, наш друг. Но я не перебивал.

— Представь мое удивление, когда я второй раз подловил момент чтобы начать оглушать их по одному или ночью когда все заснут, отрубить часовых и вытянуть тебя, а не тут-то было, появился этот кровососущий и натворил дел. Потом мне стоило невероятных усилий воли оставаться рядом с вами в полном одиночестве и темноте, не выходя к вам на свет. Но меня грела мысль, что голод упыря не даст ему заняться мной, на что мне было еще надеяться. Вскоре я уловил такой момент, он как будто специально игнорировал меня, так что я даже осмелел и перестал его бояться, а немногим позже даже опасаться. — Головус ненадолго замолк, допивая остатки ягодного отвара, из котелка, продолжил.

— Переправа через реку далась мне легко я нашел поваленное старое дерево немного в стороне, от того места где вы переправлялись и потеряли одного. Учитывая мое положение и ваше, когда у вас, на хвосте сидела подозрительная личность, я пробирался на легке, ну и сыграло свое еще одно но. Не зря же я здешние края топчу в поисках Древа, уже, сколько времени кряду. Научился некоторым премудростям лесной жизни, врасплох меня просто так не застать. Когда вот до болот быстрее вас добрался, вот лодка по чистой случайности попалась, я даже сначала хотел ее вам оставить, но быстро передумал. Пока вы пробирались в брод, я успел подготовиться к встрече, как следует, да ничего не вышло толком, мои планы опять разбавил он, как молоко разбавляет крепкий травяной настой. Эх, темный вурдалак. — На последнем Головус почесал подбородок и задумался.

— Его имя… — Сказал я и осекся.

— Не знаю что из этого странней, что у него имя есть, или то что ты еще его и знаешь? Удивительный ты человек Лууч. — Удивился не менее удивительный человек Головус.

Я некоторые время помолчал, боясь сказать его полное имя. Дабы не случилось чего не хорошего. Но Головус так на меня проницательно смотрел, что я все же произнес.

— Винцеанн. — Вторую часть имени я сознательно утаил, меня одолело жуткое предчувствие.

В этот же момент меня обдало таким замогильным холодом, что я успел пожалеть о своем длинном языке. Все подо мной словно стало, на какой то момент мягким, как из пухового одеяла, или из северного мха, а время, словно на момент остановилось. Все потеряло свои краски, остались лишь красновато серые оттенки. Дыхание мое тоже остановилось, я был не в силах сделать вдох, но мой организм не захотел оставаться надолго без воздуха и легкие сами сделали непроизвольный вдох. Краски ожили и заиграли ярче, чем, когда-либо в моей жизни, я словно вновь почувствовал жизнь. Головус благо не заметил этой перемены в мире, точно во время мертвой паузы, но мою перемену заметил.

— У тебя все ли хорошо Лууч? Как ты себя чувствуешь? Хочешь, мы можем остаться тут на денек, передохнем немного, сделаем паузу.

— Нет! — Воскликнул я, никаких больше пауз я делать точно не хотел, сердце еще остановится, вот будет пауза, всем паузам. — То есть лучше никаких остановок не делать, я в порядке, это накатило, мне уже лучше.

— Ну смотри, я всегда готов. Дело у нас с тобой тонкое и деликатное. КерукЭде меня предупреждал о некоторых странностях и похожих вещах, но то, что уже с нами случилось, не входило в его описание при любом раскладе. Раньше конечно, я слышал байки о ходящем вурдалаке по здешним и нашим краям, но, безусловно, считал их вымыслом, придуманными скучающими от рутины степенной жизни, жителями деревень и окраин, чтобы подчеркнуть пресную жизнь, терпким вкусом, а тут лично столкнулся. Вот и думай, как хочешь и живи после этого с мыслью, что все, что несут местные по вечерам в кабаках, может быть самой настоящей правдой, а наслушался я в свое время не мало.

— И не говори Головус, что ни день в этом удивительном месте то повод к переосмыслению мировоззрения и своего отношения к жизни, людям. — Поддерживал беседу я, а конце добавил, что-то не то. — И к смерти.

— Кстати, а где это ты раздобыл такой удивительный меч, что все местные бандиты наперебой узнают его и сразу его у тебя чуть не отобрали, словно ни разу в оружейной лавке не были. — Спросил Головус, меняя тему нашей утренней беседы.

— Да есть одно место, в знакомой нам обоим деревне. Дракон там еще водится, от которого у меня мурашки по коже. — Легко признался я в своих страхах.

— Ты, про уголька у Ариса что ли, да он и мухи не обидит. — Легко отмахнулся мой спутник. — Если его не провоцировать.

— А кто провоцирует, я просто шел мимо, а он на меня посмотрел, знаешь, плотоядно так. У меня и сейчас мурашки по коже от воспоминаний. — Оправдывался я.

Как вспомню, все мое тело еще и иголочками холодными покалывать начинает, но собеседнику, я такое, конечно говорить не стал, лишнее это, психофизиологическим личным переживанием делиться.

— Наверно это от того, что у кого-то из нас двоих недвусмысленная реакция на ползучих, чешуйчатых, хладнокровных и прочих рептилий. — Раскусил меня, проницательный Головус.

А ведь и действительно, дракон питает ко мне слабость, потому что я дружу со змеями и рептилиями на равных, понимаю их лучше, ну как такое сразу на ум не пришло, значит, все поползновения Уголька, просто дружеская симпатия. Надеюсь так. Надо, поэкспериментировать, в свободное время, которого не бывает вечно. Над хладнокровными, размером поменьше, раз этак в двадцать. Безопасность лишней не бывает. Помню, так же говорил какой-то каскадер из моей прошлой жизни, а потом умер. Так все хватит уже о смерти. Позитивней надо думать.

— Что-то мы порядочно отвлеклись от главной цели. — Приходя в себя, решительно заявил я.

— Ты у нас компас, куда твои стрелки повернут, туда и пойдем. — Безмятежно сказал Головус.

— Ты знаешь, что такое компас? — Спросил на всякий случай я, дабы не показалось чего.

— Ну конечно, сложнейший механизм, который есть только у звездочетов, занимает огромный зал, сверяется со звездным небом и указывает направления с точностью, до одной десятитысячной градуса. — Сказал мой напарник, а в заключение добавил. — В детстве я мечтал стать звездочетом, да вот стрелки моего компаса завели меня в лес, но не жалею.

— О даже так. — О своем знании простейшего механизма умещающегося на запястье или кармане, я из скромности решил умолчать, нечета нынешним реалиям.

По меркам развитости этого мира, не скажешь ни когда, что он в чем-то отстает, не сказать бы обратного.

— Мои простейшие стрелки, тянут меня за эти холмы, с точностью не более двадцати градусов из сорока. — Не совсем понимая, что несу, но осознавая, что так надо, признался я напарнику.

— И тебя не пугают эти зеленые клубы зелени? — С усмешкой спросил он.

— Пугают, но не более чем постоянное присутствие моей необразованности и неосведомленности, в поле всей нашей деятельности и на фоне общего развития мира в целом. — Лаконично подвел я итог.

— Ну, тогда вперед, навстречу познанию. — Сказал Головус и решительно зашагал по зеленке, в густоте своей даже не поддающейся примятию, его большущими сапогами.

— Да постой ты. — Вскочил я в какой то ироничной немоте, догоняя его. — На пару градусов левее бери!

Мы шагали между холмами, выбирая участки покаменистее, они здесь шли за редкость. В основном прекрасная черная, либо торфянистая, черноземная земля, на которой высоко возвышались травы, самых различных видов. Лодку пришлось оставить, примотав веревкой к почти выбеленной сухой коряге, прибитой сюда, к песчаному берегу течением, единственному, что не заросло травой. Тьма на небе развеялась почти бесследно, лишь белые облака ровным слоем, подобно молоку, разлитому по столу, укрывали всю высь до горизонта. Ни в какое сравнение текущая белизна неба не шла, с прошлым хмурым дневным и мрачным, но чувство легкой тревоги, где то на подкорке сознания, от этого ни куда не делось. Мысли скакали в пространстве в такт нашим затяжным шагам. Одна из них украдкой предложила мне пойти назад и сесть в лодку, хоть я точно знал, что у нас не выйдет добраться по воде. Другая, менее трусливая мысль предложила сначала выжечь всю растительность, а потом передвигаться дальше, но в силу своей невозможности была быстро откинута. Бодро мелькающие сапоги Головуса впереди, говорили о его решительности и множество мелких семян и колючек наприлипавших к одежде со всех сторон никак не могли его остановить. Меня же немного напрягало, что я теперь походил на одно большое семечко, созданное из тысяч других мелких семян. Вдруг они прямо сейчас возьмут и прорастут сквозь одежду, что мы тогда будем делать?