В этот раз быстрый ритм ударов явил бегущего через лес и луга незнакомца, каждый удар был топотом его ног. Ритм прекратился, это он принес на руках маленького КерукЭде в деревню.

— Затем я долго болел, болезнь была почти смертельной, так сильно я переохладился в воде, ко мне никого не допускали, но один раз зашел мой будущий учитель и спросил — «Готов ли ты стать моим учеником». Я лишь кивнул. На следующий день я пошел на поправку, температура внезапно быстро ушла, и уже на третий день я чудесным образом стоял на своих двоих, а родители собирали мои немногие вещи. Он взял меня с собой, с тех пор жизнь моя круто изменилась. А теперь вы мне расскажите все, что с вами приключилось. — Шаман закончил рассказ, убрал все инструменты подальше от себя и расположился удобнее, чтобы слушать.

Мы рассказали поочередно ему все, что с нами случилось. Потом ХайСыл сказал.

— Мы тоже смогли выбраться, потому что стремились, во чтобы то, ни стало одолеть Эллетрессию Мориту Ла Влакар, как вы тогда стремились доплыть в целости и невредимости.

— Вы смогли выбраться, потому что игрушки мира Лууча, имеют для него большую силу, потому что он сам наделяет их ей. — Сказал шаман и заливисто захохотал.

Вместе с ним засмеялись и мы, наконец, меня окончательно отпустили потрясения, вызванные в свете и тьме последних событий.

Эллетрессия моя первая ученица, которая, между прочим задумала в один прекрасный момент, что превзошла учителя. Она удивительно талантливая девочка. — Довольно потер скулы и волосы на голове КерукЭде.

— Жаль, что пришлось ее убить, КерукЭде, мне правда очень жаль, я даже не знаю, как выразить вам свои извинения и глубочайшую скорбь по ней, что засела теперь глубоко в моем сердце. Точно она была моя мама, а какая она красивая, вы бы видели ее в пещере, в свете огня. — На мои глаза стали наворачиваться слезы, но я как настоящий мужчина сдержал их.

Чувство совершенно ужасного и непоправимого тяготило меня и тревожило ум.

— Настоящая жена Головуса, она же моя первая ученица так просто не даст себя в обиду, даже таким воинственным ученикам, как вы оба. — Он улыбался во всю ширину рта.

— А я думал жена Головуса… — Удрученно проговорил ХайСыл и замолчал, переваривая все сказанное, в том числе уязвленное чувство, будучи теперь не первым учеником шамана.

— Да дорогой ученик, настоящая, первая и единственная жена Головуса, Эллетрессия Морита Ла Влакар, и у них родилась дочь. Но Головус вскоре не смог выносить всего того что творила его жена и поставил вопрос ребром, либо он забирает дочь и уходит от нее, либо она прекращает в темную использовать свою великую силу. Но она не послушала его или восприняла не до конца всерьез, теперь это уже не имеет значения. А имеет значение то, что Головус со своей маленькой дочерью умудрился сбежать от нее и растить дочь с другой женщиной, вплоть до недавнего времени. Пару лет назад она нашла его и не выдержала его измены, за что применила в наказание к нему самое сильное свое заклинание. Любовь ее к нему была так сильно, что она не могла причинить лично ему никакого физического вреда, обрекая его на более сильные душевные страдания, погрузив его новую избранницу и дочь в вечный сон и забвение.

— Вот так поворот Учитель. — Довольный, лихо закрученной интригой подскочил на стуле ХайСыл.

— Эллетрессия была в сговоре с Яном, здесь и в твоем мире она не имеет достаточную силу чтобы противостоять мне и вам, потому прибегнула, к помощи якобы тайной и могущественной организации, которую судя по трофеям вы удачно навестили недавно, чтобы последняя отмстила тебе за помощь в добыче Головусу плодов Великого Пробуждающего Древа. Взамен она открыла бы им секреты и перевела еще несколько полезных свитков. — Ведал нам шаман.

— Откуда вы все знаете? — Заворожено спросил я.

— Я бы может, не хотел об этом знать, но в этом не моя воля. — Отвечал шаман.

— Как к вам приходит вся эта и другая информация? — Продолжал я спрашивать, вопросов у меня накопилось много.

— Она просто есть во мне в нужный момент, я ничего для этого не делаю, но иногда это происходит примерно, так как говорят «птичка напела». — Делился любопытными наблюдениями КерукЭде.

— Получается, она сейчас жива, а Головус все это время мне нагло врал. — Быстро соображал я весь размах трагедии.

— Жива, только находится в своим собственном мире, где цела и невредима. Он не врал, но все время стыдился своего поступка с побегом и не мог рассказать тебе всей правды, чтобы ни ты ни кто другой, не осуждал его. — Примирительно говорил шаман.

— Я бы и так его не осуждал. Ведь он был мне лучшим другом. — Сокрушенно сказал я.

— На все были свои причины Лууч, люди просты по своей природе, а узоры судьбы сложны и многообразны и ни у кого нет достаточной силы, чтобы видеть их истинный замысел.

— Ему нет оправдания, и дело не во мне, а в Эллетрессии. — Сам себе сказал я.

— Не суди и не сравнивай, да несравним, будешь. — Все так же умиротворенно, отвечал шаман.

— Мне нужно срочно увидеть Головуса. — Вскипая, сказал я.

— Срочно не нужно, он только завтра прибудет со своей семьей назад к себе домой, в письме ко мне он сообщил, теперь здесь его дом.

— А мне он, что нибудь в письме написал. — Теряя веру в дружбу, спросил я.

— Нет, думаю тебе лучше завтра самому к нему утром сходить и все прояснить с глазу на глаз.

— И оружие дома лучше все оставить. — Серьезно предупредил, заботливый напарник.

Глава 20

Всю ночь после такого интересного и информативного ужина я ворочался в своей кровати и не мог заснуть, дождь барабанил по крыше и в окно, лишь усугубляя мои мрачные мысли, только под утро задремал на двадцать минут. Солнце на рассвете тут же меня разбудило, знакомым, коварным приемом, лучиком света в лицо и тут же скрылось обратно за толстые тучи.

Не завтракая, я прямым ходом направился, к своему не знаю, как теперь сказать, единственному кроме напарника ХайСыл, другу ли? Темные густые тучи покрывали небо, все дороги в деревне размыло сильным ночным ливнем, небо не спешило проясняться. Ладно, хоть сапоги воду не пропускают, а то бы набрал воды давно, не разбирая дороги идя по лужам, эти и другие неважные мысли пробегали время от времени в моей голове. Пришел к его дому. На земле свежие следы от копыт и вот еще, следы колес. Осмотрелся, под деревьями и впрямь стоит карета запряженная парой красивых лошадей. Подошел к двери, стал молотить кулаками в дверь, мне долгое время никто не открывал. Пошел мелкий дождь и тут же усилился, я намок до нитки, замерз, самохват на мне был домашний, а не походный, зеленый, похожий на ощупь, на замшу, воду впитывал отлично. Сырой наверно уже до костей я стал кричать, срывая от волнения голос.

— Головус! Головус! Го! — Ло! — Вус!

Внезапно дверь отворилась, а я остался с занесенной ногой для очередного удара. Ко мне вышла заспанная белокурая девушка, в длинном красном платье.

— Что вы так сильно стучите? Мой папа трое суток подряд сидел за поводьями, так что теперь у него нет сил, и он спит так крепко, что вы не разбудите его даже самыми своими громкими ударами. — Сказала она и я утонул в ее голубых глазах, теряя всякий дар речи и любое желание выяснять отношение со своим старым, горячо любимым другом.

Она была как две капли воды похожа на свою настоящую мать, только много моложе. Я осторожно опустил занесенную ногу, боясь спугнуть прекрасное как свет полной луны видение. Дождь усиливался, потоки воды скатывались у меня по волосам на лицо, но я уже не чувствовал воды, как и того что мне становилось холодно. Я стоял весь сырой, холодный, а она такая свежая, чистая, румяная и теплая, под крышей дома, и в недоумении смотрела на меня.

— Что же вы молчите, вы вот сейчас намокли, замерзнете и заболеете. Заходите скорее, дождь только усиливается, я слышала, идет ураган. Расскажите все мне, а когда папа проснется, я все ему передам. Подождите пока в прихожей, я сейчас вам полотенце сухое принесу. — Она пошла в гостиную залу, на пол пути обернулась и добавила. — А лучше идите на кухню, я вас горячим травяным чаем напою.