Детина Духан, слишком поздно стащил его с себя, с рваной глотки фонтаном ливанула кровь и он пошел, не разбирая дороги прямо к очагу, сделав еще пару неуверенных махов, мечем, свалился на стол, ломая его и падая в огонь. Масляная лампа быстро потеряла свое содержимое на полу, столе и Духане. Груда углей просыпалась на пол. Масло вспыхнуло, огонь яростно набросился на дом. За окном появились первые признаки рассвета, дождь успел прекратиться задолго до этого и кажется, в темноте рассеялись тучи и появились звезды. Упырь, смекая что теряет преимущество внезапности, попытался выпрыгнуть в другое, уцелевшее но ближнее к нему окно, но я набравшись вольности подбежал к нему сзади и в последний момент, с маху рубанул ему по бедру. Клинок прошел сквозь ногу легко, нога отсеклась линейно точно, упырь пробил окно и лишившись ноги, жутко воя и ревя вывалился в окно. Черная кровь струилась по моему мечу, забрызгала лицо и одежду, стену. Молниеносные мгновения боя пролетели мгновенно, лишь адреналин кипел у всех уцелевших в крови. Синий оттаскивал от огня свернувшегося калачиком Магэна, а я не понимая, что меня теребят за руку, как в замедленном режиме осмысливал произошедшее. Внезапно все ускорилось, огонь уже охватил половину комнаты, а я очнулся. Головус выбил последнее окно креслом и выкинув его наружу выпрыгнул сам. Я следом нырнул в окно за ним.

Потом мы бежали. Сзади горел дом, а мы бежали вперед, подальше от него. В воде отражались длинные извилистые блики горящего дома в полный рост. Головус в одиночку налегал на весла, и лодка быстро уносила нас подальше с невезучего для разбойников островка. Я молчал. Галерея событий была богатая за последние сутки. Мне не хватало сна. Незаметно для себя я понял, что смотрю на звезды, лежа, не помню, чтобы ложился. Но лежать было лучше, чем сидеть, на мне было даже какое-то одеяло, все в заплатках, наверно Головус прихватил его из сгоревшего дома. Мерные плески весел по воде, окончательно успокоили мое возбуждение и даже ввели в подобие транса. Я поплыл вместе с лодкой, а за мной поплыли звезды, сначала они загорелись ярче, несмотря на светлеющее небо, а потом все дружно закрутились и стали падать в воду. Тут я понял, что попал в их круговорот и теперь я вместе с лодкой падаю в озеро вместе со звездами. Наверно это и был переход в состояние сна, потому что дальнейшее не поддается дальнейшему логическому осмыслению. Я пребывал в состоянии полета секунд двадцать, лежа в лодке, а потом лодка, ударилась обо что-то очень твердое и раскололась на множество частей. Я оказался лежачим на камнях, рядом с большим острым камнем, вокруг лежали обломки лодки, мятое одеяло в заплатках и много-много щепы.

Головуса нигде не было. Я встал, прошелся немного, услышал шум водопада. По пути к нему я прыгал с камня на камень, и между ними нашел сначала одно наше весло, а потом другое, совершенно отличное от первого. Вдруг я заметил капельки крови на камнях. Они вели на шум водопада. Впереди я завидел скалу, и пройдя в нее, попал в грот. В пещере следы крови участились. Следы вели к воде, водопад из каменного массива, заглушал любые звуки. Я пошел туда, где следы, образовывали, целую лужу крови. Черной крови. В луже крови лежала рука, та самая которую отрубил Духан в доме. Рядом с ней нога, которую отрубил я. Сзади меня за плече, коснулась, чья то рука. Холодная. Я сразу догадался, что это был упырь и обернулся, он стоял передо мной и был выше меня примерно в два раза, но лицо его не выражало никаких эмоций.

— Я не сержусь на тебя Лууч. — Сказал вдруг он, и тут я заметил что у него целы и ноги и руки, и я его прекрасно слышу, не смотря на грохот воды.

— Правда? — зачем то без нужды спросил я.

— Да. — Кивнул он. — Я шел за этими разбойниками от города Лиссеунга, шел ночами, ночью моя сила выше, чем днем. Ты оказался в плену у обстоятельств, я бы не стал тебя пить, и есть. Я преследовал другую цель.

— Почему? — опять задал я не самый умный вопрос.

— Последние несколько десятилетий я живу в окрестностях Лиссеунга. Слежу за рождаемостью, ночами выхожу на охоту, строго в очерченных рамках контролирую численность населения. Конечно, в окрестностях города есть и такие создания и исчадия, с которыми тебе лучше не встречаться вовсе, и лучше успеть до заката, попасть домой, чтобы чего нибудь не случилось. Я знаю, что ты идешь к Великому Пробуждающему Древу, и не буду чинить тебе и твоему другу препятствия. Однако я продолжу преследование этих вольных разбойников, пока не перебью всех, их осталось двое, они вносят коррективы в мои планы по численности, и этого я им не могу спустить с рук.

— А если бы они вели свои дела за пределами территории, на которой ты осуществляешь личный контроль? Почему ты вообще ведешь это контроль? — Поинтересовался я.

— В таком случае я бы их не трогал. По второму вопросу, я не могу тебе ничего ответить, это слишком сложно, для понимания и не требует объяснения. Просто так должно быть. Ты понимаешь? — Спросил теперь он меня.

— Я понимаю. — Ответил я.

— У тебя еще есть ко мне вопросы? — Спросил он меня вновь.

— Да, точнее не совсем, вопрос, скорее просьба. — Я посмотрел в его темные большие глаза и добавил. — Если это возможно.

— Говори. — Всего лишь сказал на это он.

Ты бы мог не убивать Магэна? Это тот, который у них главный, есть в нем, что-то такое, чего нет у всех остальных бандитов, это и является поводом, остаться ему в живых, пусть и не на самый большой срок, а на столько, сколько ему будет отведено.

— Ничего не обещаю Лууч, но учту твою просьбу. — Ответил он и впервые, на его лице заиграла улыбка, немного странная и неуклюжая, живости бледному как мел лицу она не придала, оттого выглядела зловещей.

Я отвел глаза в сторону. На смерть, как и на солнце нельзя смотреть в упор. Он, конечно, не был олицетворением смерти, но и живым точно никак не был.

— Это все? — Опять спросил он.

— Почти, скажи только, как мне тебя называть? — стараясь не выглядеть настойчивым, решил уточнить я последнее.

— Называй меня как хочешь. — Без улыбки уточнил он.

— А как тебя зовут? — Переспросил я по-другому.

— Меня никогда не зовут, я приношу гибель людям. — Серьезно сказал он.

— Хорошо, какое у тебя имя? — В последний раз предпринял попытку я.

— Винцеанн Севастьян. — Ясно и в то же время загадочно произнес, мой новый и пожалуй, самый необычный знакомый и вокруг его тела заклубился холодный туман, пока он в нем полностью не исчез.

— До свидания Винцеанн Севастьян. — успел сказать я потемневшему до черноты и одновременно исчезающему туману.

За плече, меня кто-то потряс. Я открыл глаза и увидел голубое, голубое небо. Летающих в нем птиц и лицо, озадаченное лицо Головуса.

— Ну и горазд же ты спать, Лууч. — Сказал и улыбнулся он.

— Это моя главная способность в этом мире. — Не то шутя, не то серьезно, вставая, выложил я ему свои соображения на этот счет.

Пока я спал, мы приплыли, к каким-то очень длинным и плавным зеленым холмам. Травы здесь заплетались в такие длинные косы, что если построить здесь дом, через месяц его бы захватил целиком местный бурьян. В виду отсутствия здесь хоть каких-то строений, деревьев и прочего выступающего рельефа местности, травы вились и хватались друг за друга, образуя целые клубки и комки разномастной зелени и разноцветных цветов.

Мы же сидели на песчаном берегу, созерцая все это великолепие со стороны. Пили свежий отвар из ягод, которые Головус набрал, где то в пути с запасом, и ели свежезапеченую в углях репу. Мой спутник рассказывал мне, за завтраком, где он все это время был, начиная от ночного прихода разбойников с его одновременным исчезновением, вплоть до таинственного появления в домике на злощастном островке. Из его истории вытекало следующее.

— Как только почти в полной темноте я заметил их, то сразу дал тебе об этом знать. Сначала я думал, их всего несколько человек и уже приготовился, по одному, их оглушить. Но, только занеся топор на одного из них, заметил как из кустов выходя еще и еще, с такой толпой серьезных головорезов, мне одному было явно не справиться. Стоило хоть одному из них поднять, хоть какой шум, в результате которого меня заметили, мои дела бы, быстро пошли на убыль, и мне стоило бы, менять их в лучшую сторону, а это либо бегство, либо верная смерть. В дружелюбности их, я ни сколько не сомневался, но выйти к вам так и не рискнул, уж очень это было бы подозрительно, а стоило тому любителю свежей крови осушить одного из них, как путь к ним был мне заказан. Сделай я хоть шаг в их направлении, тот час разрядили бы в меня свои нехилые арбалеты, а я не такой неуязвимый как наш темный кровососущий друг.