Маккинрой улыбнулся.
Рассмеялся шутке и офицер. Он был доволен. С экспертом было приятно и выгодно работать. Никаких нагоняев. Жалованье увеличивается. Премии сногсшибательные. В общем, все полный о’кей.
— Сэр, самое трудное не ошибиться.
— Полковник, — задумчиво продолжил Маккинрой. — Старайтесь не поддаваться на провокации. Крафт обижен. Он, сейчас, в Штатах. Ему место найдут, чтобы не особо психовал. Но, вероятнее всего, через месяц-два отправят на пенсию. В вашем взводе может остаться его ближайший приятель, поэтому будьте бдительны. Если что-нибудь подозрительное заметите, или какие сомнения возникнут, ставьте меня в известность.
— Будет сделано, сэр. Не сомневайтесь в нас.
— И с женщинами осторожней в Индии, полковник. — Подколол Маккинрой Споуна. — С ними, самое непредсказуемое происходит. И случается самое страшное. Любить их можно, но верить, ни-ни.
— Сэр, мы ребята скромные. Нам бы выпить.
— В этом то и начало всех непредвиденных начал. Сдерживайтесь. Употребляйте только качественное, проверенное. За вами тоже могут и, наверняка, будут присматривать. Постараются подставить, спровоцировать.
— Ну, мы их сразу под пресс с вопросом.
— Вот в этом и могут быть провокации, чтобы убрать вас с дороги. Все может быть внешне в рамках законности и невинной добропорядочности.
— Сэр, я сам присмотрю за парнями, как в детских лагерях скаутов.
— Я вам полностью доверяю, полковник. Вы с командой свободны. Отдыхать.
— Есть, сэр.
Глава 27
Эмир — мусульмане — майор Черч
— Хозяин! Хозяин! Посмотрите, что нам этот идиот прислал!
Вбежавший в холл был брезгливого и неряшливого вида. Жиденькая бородка тряслась, как платок на ветру. В грязных пальцах он сжимал небольшую бумажку. Босс гневно посмотрел на истукана с дервишскими обносками, но записку взял, прочитал. Покрутил головой, недоверчиво уставился на связника. Передал записку помощникам.
— Наглее-ец. — Протянул кто-то удивленно.
— Убить и разрезать на куски девчонку! — заорал в истошном гневе Мустафа. — А потом и с этим придурком встретиться немедленно. Найти сволочь! Его на куски и собакам. Так, хозяин?
— Та-ак. — медленно протянул Хозяин. — Глаза его зло и невидяще смотрели на пол. — Ты и встретишься. — Старик еле приподнял указательный палец левой руки.
— Будет сделано, мудрейший. — Мустафа низко поклонился. — Никаких сомнений. Неверных мы всегда режем, как собак бешенных. Как шакалов.
Мустафа в праведном гневе убедительно сжимал кулаки и выкрикивал разномастную брань.
— Для начала, мой смелый и храбрый воин, ты и должен встретиться с этим гяуром и негодяем. Проверь этого неверного в деле. Чтобы нам, мой правоверный брат, принимать верные решения, необходимо знать, чего стоит этот рехнувшийся фанатик.
В образовавшуюся заминку раздумий и озлобления присутствующих, встал майор Черч из своего неосвещенного угла. Подошел к старейшему арабу, взял записку. Там печатным шрифтом выделялось: — «Господа бандиты, взамен вашего необдуманного предложения, предлагаю вам вашу жизнь до следующей нашей встречи, на взамен похищенного ребенка. Пока, мы еще нейтральны по отношению друг к другу, предлагаю всем вам шанс остаться в живых. Путь ваш, на который вы встали, не дружествен, преступный и античеловечен. Вы компрометируете святое имя бога и себя, в частности. Гарантирую вам безопасный выезд из Дели в любую близлежащую страну. Не поддавайтесь недружественным эмоциям. Вредной мысли. Глупым амбициям. Большим деньгам. Служите Аллаху. Все прочее, противное богу, вас погубит».
Теперь уже офицер иронично покачал головой. В глазах его блестела затаенная злоба. Но внешне он был спокоен.
— Да-а. Ну и гяур. Кто-то им руководит. Сам он бы такое не смог. Вместо предварительных переговоров, разработок определенных договоренностей: угрожать, выставлять, свои, неприемлемые условия. Это уже какая-то необъяснимая наглость. Выше даже представимой наглости. На что он надеется? На свою, ничем не неподкрепленную, наглость? Ответ в стиле великих завоевателей и самоуверенных диктаторов. Думаю, если ему не важна девчонка, разрезать ее на куски и присылать в коробках по частям.
— Хозяин недружелюбно, холодно глянул на американца.
— Не представляйте нас такими уж негодяями, какими вам хочется нас видеть. Мы не бандиты. Тем более что к решению вопроса он предлагает именно наши жизни, а не какого-то там Маккинроя или вашего президента. Конечно, он сволочь высшей марки. Но что за этим кроется? Мне не нужна скрытная ночная война, скрытная длительная месть. Это удел бедных.
— Но, я же вам выдал миллион баксов. — Опередил в ответном предложении американец.
— Я не беден. И клан мой могуществен. Меня оскорбило это письмо. Со мной так никто не имеет право разговаривать. Но, я должен все знать об этом негодяе. Тогда я его правильно накажу, согласно духу и писанию Корана.
Редкие, желтые зубы хозяина едко и мелко щелкали в скрытом гневе.
— Да, писать можно что угодно. — Зашипел гнусаво первый советник и охранник Хозяина Мухамед. — Он же не знает нас.
— Я знаю вас. — Повысил голос Хозяин. — А еще я знаю, что за этот месяц погибло более четырехсот наших братьев мусульман. Хороших воинов Аллаха, не считая раненных.
— Но это же не он сделал.
— А мне какое дело до этого? — Уже заорал вне себя от ярости Хозяин. — Я отвечаю за ваши души перед Аллахом! Я! У нас есть, более священные, дела. Ваши жизни пригодятся для служения Единому, Всевышнему. Вы имеете право гибнуть только во имя Аллаха. Иначе, зачем вы? Что мне до этой неизвестной говнючки? Вы стоите много больше. Вы воины Аллаха! Зачем мы ее похитили? Что за блажь на нас напала? Что с того, что мы ее разрежем на куски и отправим в посольство Соединенных Штатов? Она ничто! Случайный камушек, лежащий на нашей дороге. Мы даже об него не спотыкались. А уже решаем бить его, ломать, взрывать. Что за чушь? Что за бредовые идеи и мысли? Мне восемьдесят девять лет, а я детьми занялся. Этот ваш русский и Маккинрой будут живы. Монахи будут жить. Аллах бы их побрал. А где моя совесть будет? Где я буду подбирать ваши трупы? Что вы мне кичитесь? Перед кем? Хусейн мне башку оторвет. Майор, я сам буду решать вопрос дальше. Мустафа, бери сотню людей. Ты знаешь, где может находиться монах. Езжай к нему. Завязывай какой-нибудь непреднамеренный бой, случайную перестрелку. Если приедешь живым: я, тогда, буду знать, как разговаривать с этим отморозком. А так. У меня наступил предел потерям. У меня и без монахов хватает врагов. Может они сейчас, где-то рядом, следят за нами. И любое наше неправильное движение обернется взрывом этого пола или ракетным и минометным обстрелом нашей штаб-квартиры. Вы только неразумно подставляете нашу организацию под удар противника. Враг осведомлен обо всех наших планах. А мы еще рыпаемся.
— Будет сделано, премудрый хозяин. Я его испепеленный труп в холодильнике привезу, что бы он не смердил нашу святую землю.
— Иди, выполняй и не болтай. В свидетели тебе Махмуд. Он мне расскажет про твои последние героические минуты. Мученики за правое дело нам нужны. Соплеменники тебя не забудут. Тело твое забальзамируем в Багдаде. О твоих родственниках позаботимся. Не думай ни о чем. Может быть, эту девку я подарю твоему брату или сыну.
— Уже ушел, премудрый хозяин.
Мустафа низко поклонился. Сверкнул желтыми зубками. Схватился за кривой нож и исчез за дверью.
Майор Черч, все это время слушавший гневную тираду Хозяина, глухо молвил:
— Крутовато вы, господин Эмир.
— А что делать? — Также глуховато вскричал, еще не отошедший от ярости, Хозяин. — Мои боссы и слушать меня не захотят. Ничего не сделано, а людей моих набито, целая баржа.
— Ну, почему ничего не сделано, мудрейший Зиад. — успокаивал союзника Черч. — Три монастыря, как-никак, сожжено. И монахов несколько убито.
— Что вы меня успокаиваете? Успокойте моих патронов, тогда и меня не надо успокаивать. Мы не роддом, где производят человеческий материал. Вербовка новых боевиков дело не легкое, хлопотное и дорогое. Я не могу сравнивать своих обученных и преданных делу Аллаха коммандос, с какими-то там, древними отмороженными монахами. Мы военная организация. Здесь людей считают и ценят. Да и раненных несколько сотен. Обгоревших. Прибавьте слухи. Это нам не на пользу. Если мне прикажут мои шейхи какой-нибудь очередной теракт произвести, кого я смогу отправить? Юнцов? Кто ими будет руководить? Поникшие и израненные, обгоревшие командиры? Которые за себя будут бояться? Да и меня в расход пустят, как не справившегося. У нас это обычное дело.