— «Знай, неверный гяур, наши жизни принадлежат Аллаху. Решай один час, гяур: или девка твоя и уходи от американца, или тебе секир башка. Мой Аллах со мной. С тобой только нечестивые дьяволы. Не смей больше упоминать святого имени».

Подпись: Правоверный Мустафа: с Аллахом и от имени святого и единственного.

Рус отложил писанину в сторону. На крыше появился пожилой индус, присел рядом.

— Наверное, не стоило так категорично писать. Фанаты не люди. Им чужая жизнь ничто. Под большой угрозой жизнь твоей девушки.

— У этих нелюдей тоже есть начальники. Они немного больше думают, чем безголовые фанатики толпы. В горах безбашенные магометы понесли очень большие потери. Эти обстоятельства заставят их думать и опасаться. Без отмороженных боевиков они ничто. Не так-то легко снова завербовать новых легионеров и собрать отряды. Это много времени, очень большие деньги.

— Все так. Но это, для, более-менее, порядочных боевиков и имеющих свой религиозный страх перед всевышним. А эти, безмозглые и отмороженные, самые опасные.

— Поэтому, мы с ними и разговаривать не будем. Вы знаете то место, где они в первый раз предлагали встретиться?

— Да, это наша территория. Она под контролем.

— Значит, мы знаем, что делать. Надо торопиться. У нас один час.

Мустафа, с сотней боевиков на десяти автомобилях и двух автобусах, резво примчал в условленное место. Машины, визжа пропаленными шинами, круто развернулись, выстроились в боевой порядок. Все заняли места у колес и неподалеку. Выставили вперед винтовки и ружья.

Пустырь был по площади больше гектара или двух. По бокам находились какие-то склады, строения, заброшенные старые здания. Немного поодаль, в центре пустыря, стоял некто один, скрестив руки на груди.

Мустафа с пистолетом угрожающе вышел вперед. Но неожиданный голос заставил сделать его шаг назад.

— Кто посмел осмелиться написать эту, противную богам и чести, собачью бумажку!? Кто!?

Глухо гремел голос одинокого человека.

Мустафа снова сделал шаг вперёд, держа наготове свой пистолет.

— А какая, грязная свинья, имеет право меня об этом спрашивать!?

На последнем слове кровавая дырочка аккуратно появилась на загорелом лбу правоверного, а заднюю часть черепа вынесло мощной пулей, рваным куском, далеко назад.

Некоторое время бывшее тело еще стояло, а человек напротив, как будто провалился сквозь землю. Наконец, ноги стоящего подкосились. И тело пустым мешком глухо шмякнулось на землю. Следом затрещали частые выстрелы. Радикалы подбежали к месту, где только что стоял говорящий. Но, здесь оказался стальной люк. Он оказался накрепко задраен.

Боевики начали ломить прикладами. Притащили ломы. Но, ничего не получалось. После долгих, упорных усилий, крышка медленно поддалась остервенелым усилиям. С победными воплями они откинули ее в сторону. Секунды дикой, фанатичной радости и следом раздался взрыв такой силы, что подкинуло взрывной волной стоящие невдалеке автомобили и автобусы. Со складов снесло крыши и повыбило все окна. Подброшенные тела и винтовки еще долго мотало по воздуху и раскидывало в стороны. Пыль, земля густым песчаным облаком заслонило солнце. Гул взрывного грохота долго прокатывался по пустым окрестностям.

Вдали, за складами, на земле лежал едва живой Махмуд и бормотал еле дрожащим голоском: — Пра-ав-в был Босс, пра-ав-в.

На голову его сыпалась земля, песок и что-то ещё, мокрое, сопливое и гадкое.

— Н-надо б-бежать. П-предупредить.

С неба все еще продолжало всякое сыпаться и капать. Махмуд показал рядом лежащим, чтобы они быстро подобрали раненых и посчитали потерянных.

— Скорее! Эти гяуры в любую секунду могут снова открыть огонь или взрывать! Уезжаем!

Остатки Мустафы так и не нашли.

Те, кто остался в живых, быстро втискивались в уцелевшие машины. Но и они вдруг, почему-то стали по очереди неожиданно взрываться. Уцелевшие начали отстреливаться наугад и бежать подальше от страшного места.

— Мустафа, конечно, герой! — Кричал назидательно в последней машине Махмуд. — Но, в мученики дураков не записывают! С такими олухами победу не добудешь! Война не игра для фраеров. Здесь думать надо. Даже нам, радикалам и террористам.

— Босс! Босс! Вы правы! Пятьдесят шесть человек погибло. Остальные ранены или контужены. Две машины всего остались целы. Земля разорвалась под нами. Треснула. И огонь кругом. Взрывы. Пламя. Грохот. Как в плавильной печи. Мы воевали с невидимками. С дьяволами. С самим духом.

— Отпустите девчонку! Хмыри зажравшиеся! Куски Мустафы собрали?

— Немного.

— Что немного? Голова хоть есть?

— Не нашли. Все превратилось в бесформенные жидкие куски месива. Опасались дальнейших ловушек.

— А что народу покажем? Как похороны организовать?

— В закрытых гробах. Можно все преподать, как теракты гяуров.

— В пустырях?

— Ну, мало ли где. Пятьдесят гробов мы уж, как-нибудь, сможем пронести по центральным улицам.

— Фотографии погибших есть?

— Будут.

— Через час, чтобы все было готово. Всех в дело. Деньги у казначея. Собирайте старух плакальщиц для оплакивания. Материалы в газеты. Телевидение пригласите.

— Все будет сделано в лучшем виде, босс.

— В лучшем виде надо к операциям готовиться. Бегите.

Старик гневно смотрел на присутствующий совет.

— Нет у нас толковых организаторов, штабистов, агентов. Начинайте работы по поиску и привлечению в наши ряды образованных мусульман из институтов Европы. Мы отстали. Безнадежно отстали. Нас бьют, как в начале века. Как израильтяне в первые дни войны с Египтом и Сирией. Ни какой агентурной, толковой разработки. Все на уровне дворовых увеселений. Ты, Хаким, возьмешься за подготовку, разработку агентурной работы и самих агентов. Ты, Хасан, организуешь штаб по разработке операций. Человек двенадцать тебе хватит?

— На первое время, босс. А там посмотрим.

— Посмотрим. Куда смотреть? Работать надо. Сколько у нас направлений оперативной работы будет?

— Ну, первое, внутреннее. Второе азиатское. Третье европейское. Четвертое американское. Советское надо. Политическое направление.

— Политическим отдельное подразделение будет. Твое: агентурная работа, диверсионная, провокационная, контрразведывательная. Да, двенадцати явно недостаточно. Здесь на каждый отдел по двенадцать минимум надо. Это же, сколько валюты понадобится? Но без этого не обойтись. Это начало новой мировой войны. Весь мир должен стать исламским. Кашмир у Индии отбивать надо. Не медлить. Богатейшая провинция. А мы на янки работаем.

— Босс, без них тоже никак. Оружие, аппаратура. Новая шпионская техника.

— Н-да. В общем, продумайте все. Завтра планы и идеи ко мне на стол. Думайте. Думайте. И действуйте, черти.

— Будет сделано.

— Аллах Акбар!

— Аллах Акбар.

Глава 30

Рус — индийцы

Широкие двери затемненного холла плавно открылись и шестеро пожилых индусов шелестящими привидениями, плавно, по одному проникли в зал. Рус поднялся из-за большого обеденного стола, вышел им на встречу. Индийцы одновременно поклонились, сложив руки перед собой. Монах по-братски бережно обнял каждого. В глазах пришедших было скромнейшее благодушие исполнительных граждан и немое желание готовности к действию.

— Что господин Рус желает еще исполнить на благодатной земле древней Индии? Почему вы не в мудром Тибете? Мы надеялись, что ваши мытарства закончились. И вы, с вашими отцами и братьями, распиваете чай в спокойной философской беседе о магниторазуме, матрице жизни на склонах высочайших гор.

Монах задумчиво стоял, посматривая на индусов. Затем смущенно и вежливо пригласил их за стол.

— Мудрейшие братья, — с такой же иронично задумчивой грустью, заговорил Рус, — вода наша течет не только по одному руслу, не только в одном направлении. Течение наших целей и дел имеет еще более сложный и непредсказуемый характер, меняет потоки наших мыслей, линии судеб. Рок.