Я оглянулась на Шайсэаса — тот начал что-то тихо бормотать. Луна, наконец, осветила всю стену целиком — символы ярко засветились. Это был мой шанс. Мой момент триумфа. Сейчас решится моя судьба. Я либо проиграю все, либо потеряю только жизнь.

Я подплыла к Шайсэасу со спины и медленно, осторожно, даже любовно прикоснулась к его затылку. Голова — средоточие силы. Голова и сердце, у каждого по-разному, и это многое говорит о человеке, как бы он ни пытался скрыть свою настоящую сущность.

— Я бы, конечно, предпочла кровь Златеники, — пожала плечами Румяна. — Но Шэас настоял… Я, так уж и быть, согласилась. Почему бы и не поразвлечься с таким красавчиком? — улыбнулась Румяна. Она в одно мгновение оказалась напротив Реджинальда и провела рукой по его щеке. — Все скоро кончится, сладкий, — пропела она. — Для тебя. Для нас все только начнется.

Я улыбнулась. Как же она ошибалась. Гнев клубился во мне, но я усвоила свой урок. Он больше не был бесформенной тучей — теперь он устремился мне в сердце, питая его, питая камень и питая мою силу, теперь неразрывно связанную с ним.

— Румяна, отпусти, мешаешь, — прошипел Шайсэас, сосредотачиваясь на рисунке знаков. Они стали немного тусклее.

Я довольно кивнула себе, усиливая напор. У Шайсэаса было много магии, у меня было мало времени. Но кристалл был способен поглотить все целиком. Линии начали рваться. Я видела, как Шайсэас пытается схватиться за них — и в недоумении не находит того, что было здесь ещё минуту назад.

— Я здесь, — удивленно откликнулась Румяна, отпрянув от Реджа.

— Правильно, — хмыкнула я. — Не твоё — не лапай!

Сила текла через меня в камень. Я одновременно ощущала и не ощущала его в руке… Находиться в двух местах одновременно — удивительно странно. Ты теряешь реальность и силишься понять, какие из чувств тебя не подводят. Иногда подводят все разом.

Шайсэас вскрикнул и схватился руками за голову, когда я потянула за самую яркую нить — и кристалл начал послушно её поглощать. Он был живым и почему-то похожим в моем сознании на огромного кота — я практически видела, как он сыто облизывается, пожирая кусок за куском.

— Шэас! — взвизгнула Румяна, бросаясь к возлюбленному. — Шэас, что с тобой?!

Мужчина простонал, хватая возлюбленную за руку.

— Я не чувствую… Уходит… — сумел лишь прохрипеть он. Моя рука не покидала его затылка. Я бы не отпустила его даже если бы захотела — кристалл хотел большего. Он не успокоится, пока не выпьет все нити. Будь то линии магии или линии жизни. Я поняла это только тогда, когда кристалл присосался к остаткам паутины Шайсэаса. А я чувствовала лишь легкое удивление, когда его жизнь буквально проходила у меня сквозь пальцы. — Уходит… — снова прошептал Шайсэас, уже едва слышно.

Последний кусок отправился в рот большому коту. Кот довольно облизнулся и посмотрел на меня хитрым глазом — он хотел большего.

— Шэас?! — Румяна потрясла его за плечо. Мужчина грузно перевалился на спину. Его открытые глаза смотрели в потолок. — Шэас! Шэас, очнись! Шэас, что происходит, Шэас, пожалуйста, нет…

По её щекам начали течь слезы. Но кот в моей голове, с которым я сейчас была связана, который стал частью меня и единственный поддерживал во мне разумные мысли, все ещё был голоден.

Реджинальд поднялся с трона и, сняв с головы корону, мягко опустил её на подушечку.

— Все кончено, Румяна, — сказал он. Снаружи раздался шум, который перерос в гвалт. Раскрылась дверь, но я не обратила на это внимание.

Похоже, начали пробуждаться от ужасного сна все те, кто спал с открытыми глазами. У этих людей только что сбылись наяву их самые страшные кошмары. Неудивительно, что они подняли такой шум.

— Нет… — простонала Румяна. — Нет, Шэас, пожалуйста, очнись…

Письмена на стене мигнули и погасли, испарившись в воздухе сероватым дымом.

— Госпожа кикимора? — вдруг раздался детский голос от двери. — Извините, я…

Мои глаза расширились от шока. Он видел меня! Как?!

— Лэрс, тебя так зовут, да? — переспросила я, чтобы ненароком не ошибиться. Мальчик кивнул.

Я ошеломленно переглянулась с Реджинальдом. То, что происходило, было за гранью моего понимания.

— Лэрс, я же просила тебя оставаться в лесу, — мягко пожурила я мальчика. — Почему ты там не остался, м? Ты должен был сидеть на пеньке, Лэрс.

— Я сидел на пеньке, а потом пришло много собачек, — серьезно сообщил мальчик. — Больших и страшных. И я сказал, как вы просили, что я друг Хозяйки, и одна из них довела меня до дома. Я не растерялся! — гордо воскликнул мальчик.

— Ты молодец, Лэрс, — похвалила я. — Но тебе нужно уходить.

Я опоздала совсем чуть-чуть.

— Лэрс… — мягко пропела Румяна, медленно поднимаясь на ноги. Её взгляд был теперь обезумевший от шока и горя. Ей нечего было терять. За окном просыпались люди. Её возлюбленный лежал на полу. Она была сломлена. Она потеряла все. И впервые за все в груди закопошился страх. — С кем ты разговариваешь, Лэрс?

— Со мной, — не подразумевавшим возражений тоном обрубил Реджинальд.

— Лэрс, не бойся меня, — обворожительно улыбнулась Румяна.

— Лэрс… — начал было Реджинальд, но резко осекся, хрипло охнув. Тигровый глаз на его шее загорелся ярче, чем до этого. Камень был завязан на Румяну, и если я об этом забыла, то она — ни на мгновение.

— Тише, тише, величество, — мягко пожурила его она. — Так с кем, Лэрс, м?

— Вон там… — мальчик ткнул пальцем прямо в меня. — Вон там, госпожа кикимора…

Глаза Румяны расширились. Она смотрела туда, куда указывал мальчик, но не могла меня видеть… И через пару ударов сердца она наконец поняла. Мне тоже следовало понять быстрее, но я не ожидала того, что душа Румяны прогнила настолько глубоко.

Мгновение — и мальчик оказался в крепком захвате Румяны. Она пережала ему шею, лишая воздуха, а её нож провел мягкую линию от щеки к глазу, пока что не разрезав тонкую кожу. Но это только пока.

— Ты настолько идиотка? — поинтересовалась Румяна. — Отдавать жизнь за это никчемное королевство.

«Но Шайсэас же отдал» — послала я ей изо всех сил мысль. И по тому, как сжались её руки, я поняла, что поступила опрометчиво. Но вернуть сказанного уже нельзя было.

— Я уйду, — прошипела Румяна. — Я уйду и вернусь, потому что ты никогда не пожертвуешь жизнью ребенка. Именно поэтому я всегда буду выигрывать, Ника. Всегда, слышишь? Тебя не будет, ты сдохнешь в этой сточной канаве, а я вернусь и буду смеяться!

Будто в доказательство своих слов она громко расхохоталась.

Ярость полыхнула с новой силой, питая кристалл. В этот момент я действовала не самостоятельно. Он завладел моим телом и душой окончательно. Мы слились, стали одним целым — и я подчинилась.

Кот ощерился и зарычал как дикий волк, бросаясь на Румяну — и я бросилась тоже. Нож вонзился в щеку мальчику, но я не чувствовала этого. Я чувствовала лишь то, что мне нужно больше. Глаза Румяны расшились от удивления и неверия — совсем как в испытании.

— Ты всегда меня недооценивала, — прошипела я ей в лицо. И я знала, что она меня услышала. Теперь и она балансировала на краю между жизнью и смертью — и это я отправила её туда. Мне хотелось танцевать и петь, пусть и под крики мальчика, которые были мне безразличны сейчас.

— Я… Все равно… Лучше… — прошептала Румяна. Её глаза закатились, и кот довольно слизнул последний кусок жизненной силы. Где-то на краю сознания я знала, что мальчик с рассеченной щекой горько плачет, забившись к стене. Он зажимал руками щеку, из которой текла человеческая красная кровь, но он не был мне интересен.

Я обернулась к Реджинальду. Камень на его груди перестал пульсировать. Мужчина в ту же секунду сорвал его с груди и отшвырнул в угол. Я закусила губу. Какая превосходная энергия, какая вкусная, потрясающе вкусная жизнь, текущая по венам. Я слышала биение его сердца, я знала его самые сокровенные желания. Я хотела напиться этой магией дополна — потому что кот во мне требовал ещё. После долгого воздержания он был неимоверно голоден. Он облизывался и требовал еды, а я была слишком слаба, чтобы противостоять ему.