Вспоминать об этом случае с точки зрения Ивайло было подло.

— Дедушка, — возмутилась я. — Вы не должны такое говорить.

— Ну Златушка, — умоляюще протянул водяной. — Ну что тебе стоит… У тебя ещё столько праздников впереди. А кто его знает, сколько моему Сребробору осталось.

Я не выдержала и фыркнула при упоминании имени. Разумеется, ни у кого из болотных не было нормальных имен, и я не исключение, но Сребробор… Это, однозначно, перебор.

— Дедушка Ивайло, я никуда не отправлюсь до праздника, — буркнула я, отталкивая от себя тарелку. — И делайте что хотите с этой землей.

Разумеется, Реджинальд меня поругает если узнает — но ведь каков шельмец, а! Он проигрывать, а мне так возвращать — нет, так дело не пойдет!

— Златеникушка, сладунчик, подойди сюда, — позвала меня Румяна.

Я фыркнула ещё раз и повиновалась Хозяйке.

— Правильно, — одобрил Ивайло. — Поучай её, Румяна, совсем от рук отбилась!

— Молчал бы ты, старый пень, — цокнула на него Хозяйка. — Я со Златушкой побеседую, а ты пока погуляй иди.

— Выгоняешь меня, да?! — возмутился водяной. Лежавший рядом с ним сом, который тоже жевал блинчик, шелохнулся, будто готовый защищать честь хозяина.

— Выгоняю, — согласилась Румяна.

— Ну выгоняй, — вздохнул Ивайло. — Тебе можно.

Румяна с улыбкой проследила, как Ивайло выбирается из обиталища Румяны. Та хмыкнула и оправила выбившиеся из прически волосы.

— Ты его не слушай, девонька, — посоветовала она мне, вытирая руки о фартук. — Старый он. Из ума выживать начал, — Румяна сняла фартук и повесила его на сучок дерева, которое когда-то затонуло в болоте, а теперь ютилось у неё в домике.

— Что я могу сделать? — развела руками я. — Он возьмет и у Реджа отберет ту полянку, а она красивая, нравится мне очень.

— Можешь попросить, чтобы не забирал, — предложила Румяна.

— Как будто он меня послушает, — вздохнула я.

— И то правда… — задумалась хозяйка. — Правда, есть один способ. Но, боюсь, ты на него не решишься.

— Что за способ? — заинтересовалась я.

В мою руку вдруг легла холодная сталь ножа.

— Убей его, — прошептала Румяна мне на ухо, разворачивая меня лицом к выходу из хибарки.

Ивайло потягивался, почесывая своего сома. Он стоял к нам спиной. Сом блаженно дремал, чуть плеща плавниками по воде.

Глаза заволокло яростью. Как он смеет заставлять меня что-то делать? Свобода — это единственное, что было ценно в этом мире. Свобода и полный желудок. Как он смеет отбирать у меня две эти вещи? Ведь длительное путешествие всегда голодное… Долгое, подо льдом, когда большинство обитателей спит, а в реках иногда просыпается не пойми что, особенно в крупных. Если и кто-то совершит путешествие — то это он, за грань жизни!

Румяна победно ухмыльнулась, когда я сжала нож в руке и сделала шаг в сторону Ивайло.

Как он смеет вставать между мной и Реджинальдом? Как смеет отбирать у меня самое волшебное время в году — наш праздник? Старый, выживший из ума старик!

Мне не терпелось положить конец его сумасшествию. Я слишком долго терпела его выходки по отношению ко мне и к Реджу. Теперь пришло время положить этому конец. Его зеленая кровь окрасит наше болото, поднимется наверх и застынет кочкой. Все, кому вздумается пробраться через топь, обманутые мнимой устойчивостью этой кочки, будут наступать на неё, и она будет проваливаться под ними. Вероломная и своенравная, как и сам водяной.

Я занесла нож ещё выше и прикрыла глаза, настраиваясь на него. Я хотелось добить его не только физически. Его нужно было уничтожить. Растоптать.

И вдруг что-то шевельнулось на границе моего сознания. Какое-то воспоминание, будто бы не из этой жизни. Какая-то мысль, которая не давала мне покоя.

— Ну же! — подбодрила сзади Румяна, и мой нож снова взметнулся вверх, но ненадолго.

Ивайло почесал широкую спину. Наверняка он прищурился, наслаждаясь прохладой предрассветного болота. Я опустила нож. Ярость полыхала в груди, но я не била никого в спину. По крайней мере, нарочно.

— Чего ты медлишь? — прошипела Румяна. — Сделай это, ну же!

Я крутанулась к ней. Нож был все ещё зажат в моей руке.

— Почему ты так хочешь его смерти? — поинтересовалась я.

— Он своенравный, жестокий старик, — воскликнула Румяна. — Он достоин смерти.

— Может быть, — тихо согласилась я, наклоняя голову. — Но если ты так хочешь, чтобы он умер, почему бы тебе не сделать это самой?

— Трусливая, жалкая девчонка, — презрительно фыркнула Хозяйка. — Ты росла для этого момента. Лишь для этого — и ты провалилась. Думаешь, ты нужна кому-то? Ты лишь отброс, прелый лист, прилипший к ноге. Ты никто. Ты родилась ничем и умрешь никем.

— Неправда, — рыкнула я. В голове ясно и чисто звенели воспоминания, открывая во мне все реки ярости и ненависти, которые понеслись сейчас на Румяну. — Я родилась королевой.

Нож легко вошёл в живот Румяны, которая этого не ожидала. На лице застыла маска отвращения, начавшая было сменяться легким удивлением. Я вонзала свой нож в неё снова и снова. Руки обдало горячим, но я не останавливалась. В безумном исступлении я полоснула её шею, затем — обезобразила одним лишь порезом её прекрасное лицо.

Тело медленно упало. Вверх по воде начали расплываться красные круги человеческой крови. Я крепко сжала в руке нож, ничуть не сожалея о содеянном, когда мир покачнулся.

*

Я вздрогнула, вновь увидев холодный взгляд светящихся глаз морской нимфы. Она отняла руки от моего лица.

Я тут же вскинула свои собственные вверх — никакой крови. Но кровь была не главное — я провалилась. Это было испытание на самоконтроль — и я провалилась. Я закусила губу, ожидая своего приговора. Хорошо, если мне просто позволят всплыть наверх.

Нимфа вдруг кивнула и легким жестом указала не на утес:

— Вниз, — сказала она глубоким голосом.

— Вниз?! — ахнула я. — Но я же… я же убила её, вы видели! Мне нужно было сдержаться и смириться, но я не удержалась. Её кровь была на моих руках…

Нимфа тихо рассмеялась и покачала головой:

— Смирение — удел слабых. Тех, кто не может постоять за себя. Избавиться от гнева не дано никому, но мы можем направить его в праведное русло. Ты распознала истинное зло. Ты смогла направить свою ярость и использовать её. Используй её и дальше, Болотная. Вниз. Вниз. Твоё время на исходе.

Я моргнула, отрываясь от притягивающих взгляд нимфы и вновь скользнула вниз. Я неслась быстрее, чем раньше — нимфа сказала, моё время на исходе. Мне нужно было действовать стремительно. Я вспомнила рассказы о горных потоках, которые низвергаются, бушуя, вниз. Избавиться от гнева не дано никому, но его можно использовать.

Я позволила гневу затопить меня, устремляясь все ниже, ниже…

Я резко врезалась в дно и так уже порезанными руками, громко вскрикнув. Морская вода заглушила крик — здесь вообще слышно было хуже, чем в реке или в болоте. Я заозиралась по сторонам, и сердце пропустило удар, когда я увидела… Абсолютную пустоту. Здесь ничего не было. Вот было подножие утеса — но ничего, абсолютно ничего!

Неужели все было напрасно? Может быть, нужно заклинание, которого я не знаю? Может, открыть путь могут только чистые сердцем или что-то в этом роде?

Я закрыла глаза от отчаяния. Я ничего не смогу сделать, ничего…

Пульсирующая точка в окружающей меня сетке была яркой и живой. Она притягивала, звала. Я распахнула глаза. На губах появилась улыбка. У подножия утеса — действительно!

Не отпуская утес, я медленно погребла вбок, стараясь ни на что не напороться. Скала была широкой и большой — кажется, у основания она была просто огромной, длиной в весь пляж. Так это было или нет — я понятия не имела, но свет, который забрезжил спустя где-то сорок ударов сердца, дал мне больше, что все вычисления в мире.

Статуя приютилась у подножия скалы. Вернее, как я увидела, подплыв ближе, она была вырезана собственно в скале. Это был мужчина лет шестидесяти, который сидел на троне. В одной руке он держал скипетр. В другой мерцал перламутровый камень, по размеру похожий на Сферу Жизни.