407–420. ГОЛОСЕЕВСКАЯ ОСЕНЬ
1. «Можете не верить — как угодно…»
© Перевод В. Щепотев
Можете не верить — как угодно, —
Я пример вам всё же приведу:
Вальдшнепы бывают ежегодно
В нашем Ботаническом саду.
Вдумайтесь: шумит, гремит столица
(Помнится, сказал и Гоголь так),
А под осень прилетает птица,
Кинув хмурый северный дубняк,
Темный, грустный взгляд, скользящий мимо,
Длинный клюв, как будто про запас, —
Сердцу равнодушному незрима,
Непостижна, как закатный час.
Так сидит, что наступить нетрудно,
А взовьется — и душа замрет…
О, какая радость, мир мой чудный,
Этот шумный, быстрый птичий взлет!
2. «Ночь, и ветер вербы нагибает…»
© Перевод М. Комиссарова
Ночь, и ветер вербы нагибает,
Мечется земля в тревожных снах…
Ой, тому не сладко, кто блуждает
В эту ночь один в глухих полях!
Знаю я: ему блеснет из мрака
Огонек приветливый в окне…
Но не собираюсь я, однако,
Лгать, что весело сегодня мне!
Я друзей утрату вспоминаю,
Луч зари, что навсегда погас…
Потому и дверь я открываю
Для печали в этот поздний час.
Что ж, подруга робкая, давайте
Мы закурим с вами, посидим…
Но наутро я скажу: прощайте —
И надолго!.. Сядьте, помолчим.
3. «Полстолетья — как мгновенье, скоро…»
© Перевод А. Сурков
25 июля 1909 года Блерио на аппарате, который сконструировал он сам, перелетел за сорок минут через Ла-манш.
Полстолетья — как мгновенье, скоро —
С той поры успело пролететь!
Раскаленный слепок метеора
Не успел еще в пути сгореть.
Ну, хотя б об этом всём поэты
Спели современникам своим,
Чтоб полет космической ракеты
Предварить эпиграфом таким,
Чтобы вспомнить, как крутые дуги
Устремленных в звездный мир путей
На песке вычерчивал в Калуге
Циолковский в вещей глухоте!..
Бэ-эС-Э моей смиренной музе
Версии иной соткала нить:
Блерио, там сказано, в Союзе
Дней своих закат хотел прожить[81].
4. «Сердце верит иногда приметам…»
© Перевод М. Комиссарова
Сердце верит иногда приметам
Вопреки рассудку и теперь,
И не надо, может быть, запрета…
Если веришь, на здоровье — верь!
Впереди дорога расстелилась.
Сколько пробежало здесь машин!
Сколько в них сердец горячих билось
Из-за тех или иных причин!
Кто бы ни был — со своей судьбою,
Цветом глаз и голосом своим,
Словом, интонацией любою
Здесь потоком двигались живым.
Велика людей семья большая,
Хорошо у них идут дела:
Им с ведром, наполненным до края,
Девушка дорогу перешла[82].
5. «Почернели заводи в озерах…»
© Перевод М. Комиссарова
Висне небо синє.
Синє, та не те…[83]
Почернели заводи в озерах,
И покой их сразу стал глубок.
Падающих листьев нежный шорох
В утренний вплетается дымок.
В окна вставлены вторые рамы,
Вата и калина между рам,
Дети снова стали школярами,
И звонит синица школярам.
Словно на гравюре Хокусаи,
Каждый граб в одежде золотой,
Синевою небо нависает
Щеголевской — «синей, да не той».
Мы цветы в букет последний свяжем,
«Снежниками» их мы назовем…
То, что можно рассказать пейзажем,
Слов тому порою не найдем.
6. «Есть такие строки у Верлена…»
© Перевод А. Сурков
Есть такие строки у Верлена,
Где поэт, беседуя с собой,
С горечью клянет себя: «Презренный!
Что ты сделал со своей судьбой?»
Только бы не с горьким тем вопросом
Сумерки вечерние пришли
В час, когда светлеет тучка косо
Островком у берега земли,
В час, когда вода холодновата,
Стекла в окнах синевой сквозят,
В час, когда потемки возле хаты
Что-то тихо шепчут с грустью в лад!
Городская жизнь шумит бессменно,
Полыхает клен над головой…
Нет! Строкою горькою Верлена
Не хочу я встретить вечер свой!
7. КАК ЗАБЫТЬ…
© Перевод М. Комиссарова
Как забыть мне снег пахучий, талый,
Годы молодые, дни утех,
Городские светлые кварталы,
Воркованье, щебетанье, смех!
И какой-то щепочки круженье,
Брошенной ребенком в ручеек,
Сердца замиранье и томленье,
И любимой легкий каблучок!
Неужель с недоброю душою
Я теперь былое вспомяну?
С завистью взгляну на молодое,
Что несет нам юность и весну?
Нам всегда бывает жаль былого,
Но и настоящее пройдет…
Пусть же совесть упрекнет любого,
Кто весну зимою проклянет!