— Без перемен, — флегматично отозвался генерал, принимая у адъютанта второй бокал. — Границу укрепили, так что Канторские свиньи не сунутся в Фессалию.

— А все ли благополучно в Альтарской колонии? — не отставал Якоб, не обращая внимания на знаки, которые подавала ему фрау Кёне.

— По-прежнему. Тут обворовывают, там режут. Три дня назад мои солдаты повесили мятежников у главных ворот. Пусть знают, шелудивые псы, как связываться с фессалийскими драконами!

Генерал колюче рассмеялся и в несколько глотков осушил бокал. Потом, отставив в сторону, наклонился над столом, и я снова ощутила, как по коже побежали колючие мурашки, но теперь генерал смотрел не на меня.

— А вы, герр Кёне, — низким голосом проговорил он, — почему не приняли военную присягу в день вашего совершеннолетия? Вы ведь знаете, что за отступничество полагается…

Он недвусмысленно и совершенно без улыбки провел ногтем под подбородком.

Якоб отшатнулся и выронил ложку. Она звякнула о фарфор, и рядом стоящая солонка опрокинулась.

— Юный господин! — подскочила на своем кресле мачеха. Жюли бросилась к ней, на ходу вынимая салфетку, запричитала:

— Я уберу, уберу! Не извольте беспокоиться, фрау Кёне!

И принялась ловко смахивать со стола. Я смотрела на Якоба и внутренне торжествовала: мерзавец, только и умеющий, как задирать девушкам платья, сидел ни жив, ни мертв, вся краска в одночасье сошла с его лица, губы шлепали, как у выброшенной на берег рыбы.

— Я… я… — заикался он и не мог ничего сказать толком. На помощь ему пришла фрау Кёне.

— Простите, Ваше Сиятельство, — сказала она. — Это все мой недогляд. Якоб рос крайне болезненным ребенком, немудрено, что я так долго опекала его. Но теперь, когда наши дома породнятся, он будет счастлив поступить к вам на службу в качестве адъютанта или…

— Конюха, — перебил ее генерал. — Этот дохляк годен только для службы конюхом, но не адъютантом. Как думаешь, Ганс?

Парень за его плечом шевельнулся и ответил четко, по-военному:

— Так точно, Ваше Сиятельство! Конюхи нам нужны!

— Почту за честь, — просипел Якоб, зеленея от злости. Фрау Кёне поджала губы и велела подавать вторые блюда.

Принесли утку с яблоками, молочного поросенка на вертеле, рыбное филе под соусом и котлеты из рябчиков. Мне с фрау Кёне отрезали всего по кусочку, мужчины прилегли на мясное, и каждое блюдо генерал запивал доброй порцией вина прямо из кувшина, который в конце концов забрал из рук адъютанта Ганса. Пил и не пьянел, держал осанку прямо, но с каждой минутой становился все угрюмее. Рядом с ним каждый чувствовал себя не в своей тарелке, кусок не лез в горло, и фрау Кёне все порывалась что-то спросить, но робела. Наконец, когда половина тарелок опустела, решилась:

— Как насчет того, чтобы обговорить дату свадьбы, Ваше Сиятельство?

Я замерла, забывая дышать. Снова вернулось ощущение нереальности происходящего. Я сидела в богато убранной столовой, стилизованной под старину, я — студентка из двадцать первого века. Что я тут делаю, среди драконов, виверн, господ и слуг? Бежать бы… вот только куда?

Генерал молча прожевал кусок, отхлебнул из кувшина, промокнул губы и ответил:

— Согласен. Среда вам подходит?

— Вполне, — улыбнулась фрау Кёне и повернулась к служанке: — Запиши, Жюли! Первая среда следующего месяца!

— Этого, — поправил генерал.

Мачеха дернулась, точно через нее пропустили электрический ток, высоко вскинула брови.

— Но ведь это…

— Послезавтра.

Теперь дернулась уже я. Не может быть! Я не согласна! Почему никто не спрашивает меня, хочу ли я выходить замуж?

— Ну, знаете… — начала я и получила обжигающий взгляд от мачехи.

— Ваше Сиятельство! — елейным голоском заговорила она. — Не кажется ли вам, что это как-то быстро…

— Не кажется, — отрезал генерал. — Мы тянули достаточно.

— Но фройлен Мэрион еще слаба, она еще не совсем поправилась!

— Фройлен вполне хорошо себя чувствует, — жестко ответил генерал и, растянув губы в холодную усмешку, добавил: — Судя по ее аппетиту.

Я вспыхнула и в возмущении отложила салфетку. Нахал!

— А как же приготовления, — растерянно проговорила фрау Кёне, не ожидавшая от генерала такой прыти. — Мы должны выбрать церковь, договориться со святым отцом…

— Неподалеку отсюда я видел церквушку, — перебил генерал. — За десять золотых священник обвенчает меня хоть с чертом.

— Украсить ее к торжеству!

— Я человек военный и пышности не люблю.

— Разослать приглашения!

— Предпочитаю свадьбу в семейном кругу.

— Выбрать подвенечное платье, наконец!

— Мне нравится это, — он ткнул пальцем в мой нежно-голубой наряд.

Фрау Кёне расстроенно всплеснула руками и простонала:

— Но как же приданое? Я должна приготовить приданое моей девочке, моей любимой падчерице…

— У вас было время заняться этим, фрау Кёне, — в раздражении ответил генерал. — Свадьба будет послезавтра и ни днем позже!

В подтверждении своих слов он стукнул кулаком по столу. Приборы жалобно звякнули, солонка опрокинулась вторично.

«Рассыпать соль — к несчастью», — прокрутилось в голове, и я рывком поднялась с места.

— Да вы что? — задыхаясь, возмущенно начала я. — Как можно… по какому праву вы обсуждаете меня за моей спиной, распоряжаетесь мной, как мебелью? — я вскинула подбородок и ткнула пальцем в фрау Кёне. — Вы и ваш отвратительный невоспитанный сынок! Слабак, только и умеющий, что избивать служанок плетьми и зажимать юных девушек! Трус! — выплюнула я в лицо Якобу. — И я вовсе не собираюсь замуж! Ни за вас, — я указала на генерала, — ни за какого-то еще! Я вообще не должна тут находиться! Не хочу быть здесь! Идите к черту!

Возмущение захлестнуло меня с головой, щеки вспыхнули и, круто развернувшись, я опрометью бросилась из столовой.

— Вернитесь немедля, фройлен! — хлестнул в спину насыщенный яростью оклик фрау Кёне.

— К черту! — повторила я, подхватила мешающие юбки и вылетела в холл. Теперь куда? Наверх, в спальню? Или в сад? Из сада проще сбежать, но там, во дворе, виверны. Я содрогнулась, вспомнив их хищные пасти. И даже если смогу пробежать мимо них, куда мне идти потом? Этот мир чужд мне, и я чужачка в нем. Тогда в спальню? Оттуда нет выходов, но как-то я оказалась в кровати, очнувшись после аварии. Возможно, в спальне находится какой-то портал. Знать бы, где именно.

Поразмыслить мне толком не дали, сзади зазвучали тяжелые шаги. Ну конечно, кто-то обязательно должен броситься в погоню за строптивой невестой! Кто бы это мог быть? Жюли? Походка явно мужская, шаги чеканные. Якоб со своим кнутом? Дворецкий? Адъютант Ганс?

В панике метнулась под лестницу и притаилась в густой тени, задержав дыхание, слушая только удары собственного сердца и стук каблуков по паркету. Остановился? Кажется да. Я зажала лот ладонью, умоляя, чтобы не заметил, прошел мимо. Шаги возобновились и вскоре застучали над головой, человек поднимался по лестнице. Я с облегчением вздохнула и опустила руку. Как хорошо, что не стала подниматься в спальню! Теперь у меня есть время, чтобы метнуться во двор, а там…

Привстав на цыпочки, я высунулась из тени, повертела головой вправо, влево. Никого! Я подобрала юбки, вздохнула и метнулась прочь.

И тут же влетела в объятия генерала.

— Попались! — тихо шепнул он и, выкрутив мне руку, прижал к себе спиной. — Куда собрались, пичужка?

Жаркое дыхание обжигало щеку. Я набрала воздуха в грудь, пискнула:

— На пом…

Жесткая ладонь зажала рот. Я замычала, тряся головой. Сердце выпрыгивало из груди, в ушах шумело. Я попыталась ударить его каблуком в ступню, как уже делала с Якобом, но лишь нелепо взбрыкнула ногами. Генерал сухо рассмеялся и втолкнул меня под лестницу.

— А вы строптивая, фройлен, — проговорил он, дохнув на меня вином. — Не кричите, будет хуже.

Я снова замычала и попыталась укусить его пальцы. Он стиснул меня сильнее, прижал к груди, едва не выламывая руку. Из моей груди вырвался стон, в глазах помутилось, и как сквозь пелену я услышала спокойное: