Я кивнула, вполне удовлетворившись этим ответом.

Женщина и лакей подождали, пока я наскоро проглочу завтрак — поджаренные тосты и маленькую кружку чая, убрали поднос и, пожелав мне хорошего дня, скрылись, дважды провернув ключ в замке.

Я тут же метнулась к окну и подергала рамы.

Заперты не наглухо, но до земли слишком далеко, я убьюсь насмерть, если попробую спрыгнуть. Под окнами беспечно стриг лужайку садовник, насвистывая что-то под нос. Где-то далеко, на едва слышимой ноте, тоскливо ревели виверны.

Что, если скрутить веревочную лестницу из простыни, выждать время, когда в саду никого не будет, а потом спуститься по ней и затеряться в густой зелени? На уроках физкультуры я была довольно выносливой девчонкой и за канат получала твердую «пять».

Воодушевившись идеей, я сдернула с постели одеяла и простыню. Усевшись по- турецки, принялась вертеть материю в тугие жгуты, но это оказалось довольно кропотливым делом. Ладони быстро взмокли, волосы то и дело лезли в лицо, и я то и дело сдувала их со лба. Я торопилась, ведь если в спальню войдет мачеха и увидит, чем занимается строптивая невеста, мне не поздоровится.

Словно отзываясь на мои мысли, в замке дважды провернулся ключ. Я едва успела швырнуть готовый жгут под кровать, наспех набросила одеяло и улеглась под ним, натянув его до самого подбородка.

В комнату действительно вошла фрау Кёне и сморщилась, точно съела кислый фрукт, увидев меня в кровати.

— Как?! — вскричала она. — Вы еще прохлаждаетесь в постели, моя дорогая?

— Мне нездоровится, — промычала я, старательно делая больное лицо.

Мачеха замешкалась, в ее глазах на миг отразился испуг, но вскоре складка между бровям изгладилась, губы дрогнули, складываясь в ухмылку.

— Поздно, моя дорогая, дата уже назначена, — прокаркала она и щелкнула пальцами. На ее зов тут же в комнату впорхнула миниатюрная, но уже немолодая особа с портняжным сантиметром в руках. — Придется потерпеть, сейчас мы снимем мерки, а после я пошлю за герром доктором, и к завтрашнему дню вы снова будете порхать как птичка.

«Пичужка, — вспомнился насмешливый голос генерала. — Попалась…»

Я неохотно вылезла из кровати и встала посреди комнаты, позволив обмерить себя со всех сторон.

— Сюда бы подошли розы, — ворковала швея, описывая руками круги возле моих бедер. — А тут кружева, кружева… Ах, будет натуральная нимфа! Богиня из морской пены!

— Делайте, что хотите! — отмахнулась фрау Кене. — Но чтобы к завтрашнему дню все было готово!

Швея поклонилась и помогла мне надеть простое, горчичного цвета платье с закрытыми плечами, после чего убежала. Мачеха немного помедлила, но лишь для того, чтобы больно дернуть меня за волосы.

— Ваше счастье, неблагодарная дрянь, что Его Сиятельство просил за вас вчера! — прошипела она. — Благодарите его милость, иначе я бы отходила вас кнутом за вчерашнее поведение за ужином!

— Отходите своего сыночка, — огрызнулась я, отпрыгивая от фрау Кёне. — Он давно напрашивается на хорошую порку.

— Что, что, что? — мачеха задохнулась от ярости, шагнула ко мне, и я зажмурилась, подобралась, как тигрица. Но ничего не произошло. Постояв немного, фрау Кёне смерила меня презрительным взглядом и выцедила сквозь зубы:

— Пусть эти слова умрут на вашем грязном языке, маленькая шлюха! Болезнь сильно испортила вас, но недолго вам осталось сквернословить! Его Сиятельство выбьет из вас всю дурь!

Дернув подбородком, она вышла из комнаты, нарочито сердито хлопнув дверью. Я тут же достала сплетенный из простыней жгут и подбежала к окну, волоча его за собой.

К моей радости, садовник прекратил работу и перешел на другую аллею, по крайней мере, из моего окна его не было видно. Я отодвинула засовы и распахнула рамы, весенний ветер вздыбил тюль, и я с наслаждением откинула со лба волосы, подставив лицо свежести и свободе. Осторожно перегнувшись через маленький балкончик, я осмотрелась — никого! В этот момент пожалела, что не увлекалась скалолазанием, как Артём. Сил не хватало, чтобы как следует затянуть узел на ажурных перильцах, хотя и старалась, как могла. Осталось только надеяться, что самодельный канат выдержит вес хрупкой Мэрион. Я вздохнула и нерешительно потеребила лунный кулон на шее, оглядела спальню и усмехнулась.

Была не была!

Балкончик совсем маленький, никак не повернуться. Подобрав юбку, я осторожно перелезла через перила и уцепилась за простыню. Скосив глаза, увидела растущие под окном заросли акации. Может, если отклониться немного в сторону, сумею уцепиться за ветки и спрыгнуть на мягкий газон? Не зря садовник его подравнивал, будто специально для меня.

Ух, а все же страшно!

Я пискнула, сползая по простыне. Жгут натянулся, узел задрожал. Выдержит или нет? Теперь немного качнуться… вот так! Ветки махнули перед носом белыми цветами. Я сползла еще ниже, качнулась снова, и в этот момент — хлоп! — и оборвался узел.

Не успев ахнуть, я рухнула вниз.

И повалилась в чьи-то подставленные руки.

— Опля-ля! — воскликнул молодой голос. — Вот так сюрприз!

Я забарахталась, пытаясь справиться с непослушными оборками. Волосы растрепались и завесили лицо, я фыркнула и откинула их ладонью. И увидела перед собой улыбчивое лицо адъютанта Ганса.

— Не зря Его Сиятельство называет вас птичкой, фройлен, — радостно проговорил он. — Вы и правда умеете летать!

— Пусти! — я с возмущением толкнула его в грудь, совершенно позабыв, что в этом мире обращаются друг к другу на «вы».

Ганс разжал объятия, и я плюхнулась прямо на клумбу.

— Дурак! — возмутилась я, сердито глядя на парня снизу вверх. — Что за обращение с девушками!

— Отпустил, как вы и приказали, фройлен, — он сверкнул белыми зубами беззлобно, но все равно обидно. Потом протянул руку: — Не обижайтесь. Позвольте помочь вам подняться.

Я поджала губы, уже набрав в легкие воздуха, чтобы гордо отклонить помощь, а потом подумала и ухватилась за протянутую ладонь.

— Ладно, — важно сказала я. — Но что вы делаете здесь?

— То же, что и вы, фройлен, — ответил Ганс, легко поднимая меня на ноги и почтительно отряхивая мое платье. — Упражняюсь на свежем воздухе.

— Где же ваш господин?

— С утра, не сказав никому ни слова, уехал на охоту.

Он наклонился и подобрал самодельный канат:

— Кажется, вы обронили. И на следующий раз советую завязывать морским узлом.

— Следующего раза не будет, — фыркнула я, отбирая простыню и зашвыривая ее в заросли акации. — А теперь как насчет того, чтобы разойтись каждый по своим делам?

— Боюсь, я не могу этого допустить, — продолжая улыбаться, ответил Ганс. — Клянусь, прелестная фройлен, я впечатлен вашим выступлением за ужином, но Его Сиятельство все еще мой господин, а он велел не спускать с вас глаз.

— И что вы сделаете? — спросила я. — Если я прямо сейчас побегу вот туда? — наугад ткнула на залитую солнцем аллею. — Вы броситесь за мной в погоню?

— Нет. — качнул головой адъютант, — но я пущу по вашему следу виверн. Конечно, я очень огорчусь, если от вашей прелести не останется ни кусочка, — я поежилась, вспомнив зубастые пасти, — но мой господин не будет в претензии. Как-никак, вы станете его седьмой женой.

— Седьмой! — я не удержалась от возгласа и округлила глаза. — Ваш господин многоженец?

— Отнюдь, фройлен. Мой господин шестикратно вдовец. Мне грустно осознавать, что вы станете седьмой.

По спине потянуло холодком. Я сжала пальцами воротник и насупилась:

— Считаете, я тоже погибну?

— Почти уверен в этом, — с сожалением ответил Ганс. — И Его Сиятельство тоже так считает, поэтому не хочет тратиться на очередную бесполезную свадьбу.

— Так и не женился бы!

— К сожалению, это невозможно, фройлен. Генерал Фессалии должен быть женат, того требует занимаемый им пост. Или, по крайней мере, должен носить траур не менее года. Ко всему прочему, ему предсказали, что проклятие снимет ночь, проведенная с последней наследницей знатного, но обедневшего рода, которая полюбит его всем сердцем.