Отвергнув предположение о мести со стороны грека Аргиропуландрея и гнусной шутке злобных наркоманов, он сосредоточился на мысли о скрытой угрозе, которую нес в себе чертов букет роз, присланный от имени изменника Чириако Фавеллы, получившего, понятно, по заслугам.

Этот кретин Дженнарино описал внешность двух мнимых покупателей телевизоров весьма неопределенно. Адвокату понадобилось немало потрудиться, прежде чем Дженнарино признался, что за день до обыска приходили двое. Он даже не мог сказать, были ли усы и бороды мнимых клиентов подлинными или приклеенными. (Конечно, приклеенными, твердо решил для себя Дядюшка Нтони.) Дженнарино хорошо помнил лишь, что оба говорили на местном диалекте. Значит, неаполитанцы. Они хотели купить цветной телевизор, который брал бы и программы из Франции. Ну, а Дженнарино, идиот, начал им объяснять разницу между системами «Секам» и «Пал», и тут-то один из клиентов и сунул эти чертовы монеты в ящик. Впрочем, эти монеты и впрямь очень важная улика — они доказывают, что наверняка это дело рук не какого-то там мелкого жулика. Им красть старинные монеты нет никакого резона. Археологические находки в Эрколано и Помпее тоже похитили наемные воры по поручению тех, кто с ума сходил от потрескавшихся терракотовых ваз только потому, что они принадлежали древним римлянам. Так кто же это мог быть?

Дядюшка Нтони увидел, что юнец-наркоман крадется к нему вдоль стены. «Вот тебе и расплата за доброе дело», — озлился он. Прилип как банный лист — и теперь весь час прогулки этот воришка дыхнуть ему не даст. Дядюшка Нтони совсем рассвирепел. Пусть вербует в «массы бунтарей» кого-нибудь другого и пусть лупцует палкой кого ему вздумается. Только бы его оставил в покое. Болван думает, что, размахивая дубинками направо и налево, можно чего-то добиться!

— Хоть бы дождь пошел, — пробурчал он, взглянув на почерневшее небо. Наконец-то прогулочка кончится и этот идиот вернется в свою камеру.

День был необычным — слишком холодным для осени. Ветер сражался с дождем за последние островки голубого неба, еще уцелевшие под натиском бурых туч.

Дядюшка Нтони отошел от стены и принялся кружить по середине двора, стараясь поймать ускользнувшую нить логических умозаключений. Значит, Эрколано, Помпей и ненормальные, которые платят миллионы за черепки древних римлян. Римлян… Он остановился, подумал секунду, и тут его осенило. Если человек интересуется книгами римлян или латинян — или как там еще называются эти творения древних времен, — то, наверно, его интерес распространяется и на черепки. Ну, а тогда почему бы еще и не на монеты?!

Пять сестерций засияли как пять солнц перед мысленным взором Антонио Вичепополо.

Ага, он наверняка помирает от тоски там, на Севере, среди этих кукурузников. И вот наш уважаемый профессор организует изъятие ценностей из музея. А заодно пользуется случаем, чтобы выставить на осмеяние его, Дядюшку Нтони. Это он, наш Барон, послал розы, предвестницы беды. Он так и не переварил смерть своего усердного слуги — шпиона…

— Поторопитесь, пора возвращаться в камеры, — бросил на ходу надзиратель. — Время прогулки истекло.

Дядюшка Нтони послушно пошел рядом с надзирателем.

— Сделайте одно одолжение, — прошептал он. — Не могли бы вы позвонить адвокату Карраско, мне срочно нужно с ним поговорить. Номер телефона есть в телефонной книге, живет он на площади Муничипио.

Надзиратель и глазом не моргнул. Казалось, он ничего не слышал.

— А потом, когда захотите, зайдете в мой магазин и выберете себе любой телевизор.

На лице надзирателя ни один мускул не дрогнул. Он отошел от Дядюшки Нтони, чтобы поторопить двух замешкавшихся, которые уже и сами торопились вернуться — начался дождь. Надзиратель провел свое «стадо» по лестнице до первой площадки и там передал коллегам — надзирателям первого этажа. Уходя, он прошел мимо Дядюшки Нтони.

— Так вы сказали Карраско?

В камере Дядюшка Нтони глаз не мог сомкнуть. В голове буквально роились планы, одни хитроумные, другие невыполнимые, и все они были пронизаны жаждой мести, наказания за нанесенное оскорбление. Включали они в себя и понятие правосудия, но особого, личного.

Едва его мысли от усталости начинали путаться, как перед глазами вставала злорадная ухмылка Паломбеллы, когда он узнал, что радио, телевидение, печать уделили немало места сообщению «об аресте предполагаемого босса мафии Вичепополо». Дядюшка Нтони от этих воспоминаний вконец разъярился — «предполагаемый», то есть лишь подозреваемый в преступной деятельности, — это слово о нем самом всякий раз вызывало у Дядюшки Нтони довольную улыбку. Выходит, никому не удалось раздобыть доказательств его виновности. Но на этот раз Дядюшке Нтони было не до смеха: его переполняла ненависть к Барону. Да он вонзит ему зубы в череп, этому Барону, как вгрызаются в только что пойманный морской полип. Насмешек, издевательств над собой он не потерпит.

Среди планов возмездия был и такой — отомстить донне Джулии и уничтожить виллу в Амальфи. Когда сам виновный далеко, то удар по его владениям или по родным и близким должен быть особенно жестоким, ведь все-таки удар приходится не по нему самому. Увы, Дядюшка Нтони хорошо знал, что Апельсиновая Роща — настоящая крепость, бдительно охраняемая людьми Барона. Да вдобавок все они по-собачьи преданы ему и донне Джулии, мудрым властителям целого племени родственников, крестных братьев, односельчан, друзей.

Завтра утром, когда придет Карраско, нужно будет обсудить с ним две важные вещи. Во-первых, раз уж он сам до этого не дошел, подсказать адвокату, к кому тот должен обратиться, чтобы вызволить его, Дядюшку Нтони, из этой помойной ямы. Надо же было ему попасть в руки судьи-садиста Фонтанизи. Этот гнусный тип, чтобы только подмочить его репутацию, притворяется, будто считает убедительными доказательства, которые даже болван и то признал бы ложными. Если бы Фонтанизи удалось упечь его за решетку по обоснованному обвинению, он бы его на радостях и вовсе не выпустил. Ну, а второе — провести свое скромное расследование, чтобы наверняка удостовериться в причастности Паломбеллы к ограблению музея.

Впрочем, с момента его, Дядюшки Нтони, ареста адвокат Карраско изучил технику налета, собрав воедино все официальные и неофициальные данные. Темным местом оставалось то, что не сработало сигнальное устройство. Эта система предупреждения была единственным надежным средством защиты от ограбления, и ее трудно было вывести из строя даже опытным ворам, сумевшим легко вскрыть замки витрин. Внешние замки не имели ни малейших признаков повреждений. Стало ясно, что грабители воспользовались ремонтными работами в музее. Фирма, которой доверили вести ремонт, похоже, была непричастна к преступлению. Ей удалось доказать, что подлинные рабочие закончили ремонт еще за два дня до нападения, а значит, типы в комбинезонах, которые продолжали ремонт, уезжая каждый вечер на старенькой машине, стоявшей в переулке, были грабителями либо их людьми.

Сговор со сторожами, учитывая, что одного из них грабители убили, кажется маловероятным, но уцелевшего сторожа допросить стоит. Карраско по-хорошему или силой должен был выудить из него нужные сведения. Если даже он тут ни при чем, то, глядишь, и скажет, кто заранее мог вывести из строя сигнализацию.

Некоторые цепочки связей похожи на лестницы акробатов. Чтобы вскочить на первую ступеньку, нужно хорошенько разбежаться. Зато потом, прочно встав на ступеньку обеими ногами, без помех добираешься до самой вершины, туда, где лестница кончается и ты взираешь с высоты на тех, кто, запрокинув головы, следит за потрясающим номером.

А уж он, Дядюшка Нтони, клянется кровью святого Януария, что его номер неаполитанцы запомнят надолго.

Карраско был родом из Ноли и походил скорее на нищего посредника, чем на адвоката с блестящей славой мафиозо. Было ему под сорок, он уже начал полнеть, и одежда на нем, далеко не новая, вечно была слишком просторной для этого крупного тела. Казалось, он шил костюмы на вырост. Прямые черные волосы обрамляли череп редкими клочьями, которые Карраско часто поглаживал — на ощупь волосы казались ему более густыми.