Дон Тарчизио сразу признал, что в разговорах с Паломбеллой его нередко удивляло, насколько глубоко этот мафиозо знает латинских авторов и историков золотого периода.

— Предпочтение он отдает Цицерону и Горацию, — уточнил падре, не сообразив, что сержант Траинито в таких тонкостях не разбирается. — Паломбелла, безусловно, человек культурный.

Дон Тарчизио не сказал, где Паломбелла почерпнул зачатки культуры, — ведь при одной мысли, что в духовной семинарии порой произрастают такие вот цветочки, ему становилось тяжко на душе.

Сидели дон Тарчизио и Траинито в маленькой гостиной дома священника — Траинито в кресле, а падре на своем высоком стуле.

— Как жаль, что такой человек все полученные от бога таланты употребляет в недостойных целях, — посетовал дон Тарчизио. — При его-то влиянии на мальчишек он мог бы стать превосходным воспитателем.

Ямочки на щеках Траинито сморщились, он лукаво улыбнулся.

— Уж простите, падре, но Паломбелла потому и оказывает такое большое влияние на юнцов, что он мафиозо. Юнцов как раз и влечет к нему запах греха, вкус запретного плода. Видели вы когда-нибудь в кино, чтобы мальчишки болели за честного, порядочного человека? Они преданы ненаказанным бандитам, особенно когда те действуют безнаказанно.

Он засмеялся, радуясь игре слов: ненаказанных — безнаказанно.

— Да, вы правы, правы! — воскликнул дон Тарчизио. — Вот Пинин так даже не приходит больше исповедаться! Не пойму, чем он так привлек этого мальчишку. Прямо-таки его околдовал. Представляете, сержант, Пинин даже в церкви ему прислуживает!

— Что значит прислуживает?

— А вот в прошлое воскресенье примчался в церковь и в этом святом месте прямо во время мессы отдал ему «Гадзеттино»! Словно Паломбелла мог в церкви развернуть газету и ее читать. Хотел бы я посмотреть, хватило бы у Паломбеллы смелости на подобное святотатство! Впрочем, при его-то наглости меня бы и это не удивило.

— Паренек каждое воскресенье приносит Паломбелле газету в церковь?

— Нет. Первый раз. И надеюсь, последний. Знаете, я даже заподозрил, что в газете была новость, о которой Паломбелле не терпелось узнать.

Падре укорил себя, что невольно доносит на Паломбеллу. В сущности, поднадзорный вел себя с ним вполне корректно. Но Траинито не удовлетворился услышанным.

— Ну а новость-то была?

Дон Тарчизио почувствовал, что надо бы сознаться в грехе: он отвлекся, читая проповедь, воспылал любопытством и выбежал из церкви, да и потом, на скамье, был далеко не искренним. Но сержант, с его круглым в ямочках лицом чревоугодника, показался падре неподходящим человеком для чистосердечных, но туманных признаний своей вины. Такие тонкости не для Траинито. И потому дон Тарчизио решил ограничиться полуправдой.

— Я посмотрел газеты. В единственной статье о мафии говорилось о побеге из тюрьмы в Порто-Адзурро калабрийского босса и других десяти заключенных.

— Вы говорите, газета была воскресная? — У Траинито был вид собаки, напавшей на след.

— Сегодня четверг… У вас, случайно, не сохранилось той газеты?

— Не… нет, — солгал дон Тарчизио. Ему очень не хотелось сознаваться, что он прочитал всю газету, купленную Паломбеллой.

— Неважно, неважно! — ободрил Траинито священника. Он поднялся. — Хорошо, что вы об этом вспомнили, дон Тарчизио. За этим господином нужен глаз да глаз. Сами знаете, мы стараемся вовсю, но не можем же целый день за ним следить. Если жители Фиа нам помогут, всем будет польза.

Сиамский кот, согнанный с кресла, вновь захватил свое любимое местечко, а когда человек в полицейской форме хотел его погладить, свирепо зашипел. Даже кот и тот влюбился в поднадзорного Джузеппе Паломбеллу.

Час был поздний, и Паломбелла наверняка уже вернулся домой. Но Траинито поостерегся идти к нему, чтобы попросить — поскольку тот хранил все старые газеты — «Гадзеттино» за прошлое воскресенье. Почти наверняка мог завязаться спор о недавно проведенном обыске, а Траинито не надеялся одолеть мафиозо в поединке по поводу законности или незаконности содеянного полицией. Больше того, он чувствовал, что утонет в зыбучих песках крючкотворства этого мафиозо. Нет уж, лучше пусть юридическими тонкостями займутся мудрые лисы из Виченцы.

Поэтому он приступил к частному поиску — мол, хочет найти одну интересную статью, которая вначале ускользнула от его внимания — кому теперь удается спокойно почитать газету в Фиа, где этот злыдень все вверх дном перевернул. Увы, Траинито не удалось разыскать в городке и клочка «Гадзеттино» за то воскресенье. Кто пустил газеты на растопку, кто использовал для протирки окон, кто для того, чтобы занавесить клетку с канарейками. Но вот наконец жена мясника Эльвира сказала, что вроде бы сохранила газету, только лежит она, наверное, в лавке, в общей пачке для упаковки потрохов, она обещала сразу, как только откроет магазин, посмотреть все старые газеты.

В четыре часа дня Эльвира принесла в полицейское отделение «Гадзеттино».

— Можете оставить эту газетенку себе, — великодушно согласилась она. — Кроме краж да убийств, в ней ничего нет. Уж лучше вообще не покупать газет.

Достаточно было Траинито развернуть газету на письменном столе, как он догадался, что заинтересовало Паломбеллу: ограбление музея.

В помещении он был один и с нетерпением ждал прихода Брандолина, чтобы выложить, словно козыри в карточной игре, все свои догадки. Потом он все-таки порадовался, что Брандолин где-то задержался — есть время на то, чтобы отбросить самые фантастические гипотезы и толково обосновать пару наиболее точных и продуманных.

— Так вот, — заключил он, когда Брандолин прочел наконец «Гадзеттино», — Паломбелла знал о готовящемся ограблении и нетерпеливо ждал газеты, чтобы удостовериться в удачном завершении дела. Радио у него, похоже, нет, и до передачи «Последние известия» по телевидению единственным источником информации оставалась печать. Пинин каким-то образом прознал об интересе нашего поднадзорного к «Гадзеттино», дождался прибытия почтового фургона и помчался в церковь. «Чрезмерное рвение проявлять вредно», — с иронией добавил он, приведя слова начальника полиции Виченцы, умерявшего пыл карабинеров, разбросанных по маленьким, тихим городкам.

Брандолин потер пальцами еле заметную щеточку усов.

— По-моему, так твоя догадка насчет монет нелепа Скорее прав дон Тарчизио, и Паломбеллу интересовало сообщение о бегстве из тюрьмы своего коллеги-мафиозо. А вот тот факт, что Паломбелла сохранял газеты с момента ограбления виллы, представляется важным. Тебе не кажется, что физические данные Паломбеллы и убийцы во многом схожи? Рост чуть ниже среднего. Худой. Глаза темные.

— Ну а кто был тот второй?

— Откуда я знаю. Кто-нибудь из клана этих мафиози.

— Угу, и говорил с венетским акцентом? — поддел начальника Траинито.

Старший сержант Брандолин пригладил волосы.

— Послушаем, Триединый, что скажет Лаццерелли. Может, он и согласится с твоими мудрыми умозаключениями насчет монет. Как-никак, а древности нашего Паломбеллу интересуют.

Они вдвоем тщательно обсуждали самые немыслимые варианты — работа весьма неблагодарная для тех, кто в отличие от главных полицейских управлений Неаполя и Виченцы, исследовавших все до мельчайших подробностей, не располагали полными данными. И все-таки они, бравые сельские сыщики, на основании одних лишь логических посылок пришли почти к точным выводам.

— Между Паломбеллой и Вичепополо наверняка черная кошка пробежала, — возобновил «следствие» Траинито. — Первый анонимный донос о Вичепополо получили одновременно и мы, и Вичепополо. Фавелла, которого Вичепополо наверняка знал как торговца наркотиками, заезжает к нашему поднадзорному и едва возвращается в Неаполь, его прихлопывают, а сообщение об этом вежливо пересылают Паломбелле. Обмен «любезностями», самый настоящий обмен любезностями! Доносы, хоть и анонимные, были правдивыми. У этого Спаламуорто нашли квитанцию, подтверждавшую, что он в день убийства в самом деле находился в Виченце. Ну, а что он скрывает имя босса, пославшего его на подлое дело, и пытается оправдаться тем, что поехал в Виченцу на любовное свидание с дамой, чье имя он не может опорочить, так это обычный пример мафиозной круговой поруки. Оба — и Спаламуорто и Вичепополо — отрицают, что знают друг друга, а доказательств обратного у нас, увы, нет. Спаламуорто, понятно, рассчитывает, что всемогущий Вичепополо вызволит его вскоре из тюрьмы и хорошо заплатит за работенку. Что же до погибшего, чей полуобгоревший труп нашли в машине, то для страхового агента он жил слишком роскошно. Вот коллеги из Торре-Аннунциата и установили, что он тоже был замешан в сбыте наркотиков. И опять возникает вопрос: а как со всем этим был связан Фавелла?