Статья была длиннющей и изобиловала яростными выпадами против властей, которые ничуть не заботятся об историко-художественном наследии страны. Журналист не скупился на цитаты из классиков и напомнил, что этимологически музей можно считать «священным местом муз», а закончил короткой историей монет, начиная от натурального обмена вплоть до обмена металлом на вес — металлическими монетами самой различной формы. Наконец, напомнив, что металлы обладают редчайшими технико-экономическими достоинствами — они прочны, нерастворимы, долговечны, легко перевозятся, он пустился в уточнение датировок. При этом добрался ни больше ни меньше как до восьмого века до нашей эры. За сим последовали стенания по поводу утери драгоценных тетрадрахм, редчайших монет первых лет Римской империи и уникальных экземпляров монет с острова Родос. Не забыл упомянуть и о фунтах стерлингов короля Эдуарда и золотых скуди времен Людовика XIV, которые не имели большой исторической ценности, но тоже приглянулись грабителям. Хранились они в отдельном маленьком зале, о чем Барон узнал из каталога, прежде чем из предосторожности с великой неохотой его уничтожил.

Желая сберечь пробки, теряют бутылки! — развеселился он, когда прочел заявление директора музея. Бедняге приходилось бороться с преступниками на жалкие гроши — подаяния рахитичного Управления по охране памятников старины, которое его же, директора музея, и обвиняет в том, что он допустил кражу бесценных сокровищ. Сторожа хотят получать за свою трудную работу достойную плату!

И они правы, эти сторожа, подумал Барон. Мало того, что зарабатывают гроши, так порой и с жизнью расстаются.

Он помрачнел, снова пробежав глазами строки о Феличе Шиельцо — стороже, убитом грабителями. Что там, черт возьми, приключилось! Коллорини заверил его, что совсем не хочет кровопролития. Между тем именно Феличе, сыну которого он был крестным отцом, отправили на тот свет. Убийство должно быть оправданным печальной неизбежностью. А тут похоже на убийство из паники. Бесполезное и опасное.

Газета лежала на коленях, а он все вспоминал о бедном Феличе — как же ему не повезло! — и решил дать Рокко указания выделить в утешение вдове и «невинному младенцу» приличную сумму.

Долго и тщательно обдумывая, что там могло произойти, он все же признался себе самому, что на этот раз мертвец ему очень кстати. Весьма и весьма кстати.

Старший сержант Франческо Д’Ариенто из Оперативного отдела полиции Неаполя вынул из кармана аккуратно сложенный листок и протянул его Антонио Вичепополо.

Дядюшка Нтони пронзил унтер-офицера острым, как игла, взглядом. Скулы напряглись, челюсти сомкнулись. Казалось, это выступ скалы.

— Читать не умею, — с вызовом сказал он.

— Не умеете? — деланно изумился Д’Ариенто. — Тогда придется вам объяснить, о чем идет речь. Это копия декрета, по которому судья на основании статей 332 и 334 Уголовного кодекса поручает старшему сержанту Франческо Д’Ариенто произвести обыск в магазине по продаже телевизоров, принадлежащем Антонио Вичепополо, расположенном в переулке, и так далее и тому подобное.

Старший сержант успел насладиться тем, как мгновенно изменилось выражение лица знаменитого босса мафии. Тот вырвал у него лист из рук. Несмотря на свои шестьдесят лет, Дядюшка Нтони прекрасно читал и без очков.

— Что за гнусная шутка?

Его изумление было искренним. Д’Ариенто даже усомнился, правдив ли донос, присланный в полицию.

— Нет, это не шутка, — сурово ответил он. — Это самый настоящий ордер на производство обыска. Но, если ваша совесть чиста, чего вам волноваться. Мы за полчаса управимся.

— Сержант! Кто-то из нас спятил! У меня совесть чиста до прозрачности! Потому-то я и возражаю. — От ярости Дядюшка Нтони заговорил фальцетом. — Желаю связаться с адвокатом!

Он скачками, словно толстый заяц, обогнул пульт включения телевизора и подбежал к телефону.

Старший сержант подмигнул сержанту Цаккья, сопровождавшему его, и спокойно позволил Дядюшке Нтони излить в трубку все свое негодование.

Адвоката дома не оказалось. Оба унтер-офицера невозмутимо слушали, как Дядюшка Нтони в бешенстве ругает кого-то и заочно клянет адвоката, которого вечно нет на месте. Наконец Дядюшка Нтони так грохнул трубкой о рычаг телефона, что изображения на экранах телевизоров вздрогнули.

— Ордер должен быть обоснован! — рявкнул он.

— В полицию поступило анонимное заявление о нарушении вами статей 576, 625 и 648 Уголовного кодекса, — уточнил старший сержант Д’Ариенто.

— Убийство, кража при отягчающих вину обстоятельствах, скупка краденого? — мгновенно перевел Дядюшка Нтони — он не только мог читать без очков, но и знал Уголовный кодекс наизусть. — Да вы рехнулись!

Взглянул сначала на старшего сержанта, затем на его подчиненного и сказал с ядовитой иронией:

— Так, может, хотите отыскать труп в одном из телевизоров?

Старший сержант выпятил живот и раздраженно бросил:

— Послушайте, Вичепополо, я при исполнении служебных обязанностей. Если вы так чисты, как утверждаете, то чем скорее мы начнем, тем быстрее кончим. В этих делах Цаккья великий мастер, и все останется в целости и сохранности. Приступайте к делу, Цаккья! Осмотрим помещение, согласно указаниям судьи!

— Минуту, я только закрою магазин, — попросил Дядюшка Нтони. Он увидел на пороге двух своих телохранителей, которым не терпелось узнать, что происходит между боссом и полицейскими. Прогнал их грозным поворотом головы и, дав волю ярости, с грохотом опустил железную решетку. Не хватало только, чтобы разнесся слух, что в логове владыки всего квартала полиция производит обыск.

— Но уж подонку, который прислал этот остроумный донос, вызова в суд за клевету не миновать! — пригрозил он.

Д’Ариенто притворился, будто помогает Цаккье, — так напугала его самого эта угроза мести. Про себя он подумал, что «подонок» поступил очень мудро, прислав анонимный донос. Если Дядюшка Нтони дознается, кто его писал, вызовом в суд дело не обойдется.

Обычно Дядюшка правосудие вершил сам, да вдобавок приговор его бывал недвусмысленным и жестоким — ведь он считал, что тот, кто родился подонком, предателем или доносчиком, таким и останется до конца своих дней. А потому лишь беспощадная расправа может уберечь других от губительного примера.

Телевизоры начали транслировать второй тайм матча Италия — Англия: поле было сплошь сверкающим зеленым ковром, а стадион, битком набитый зрителями, напоминал плетеную корзину с чуть перезревшими персиками. Стремительные рывки игроков создавали такое впечатление, будто это происходит в самом полутемном магазине. Цаккья одним глазом следил за игрой, а другим осматривал глубокие, темные ящики, полные проводов, выключателей, розеток.

— Не одолжите ли фонарь? — попросил он.

Дядюшка Нтони наклонился, чтобы открыть нижний ящик шкафа. Д’Ариенто, стоявший рядом, опередил его, притом с любезной улыбкой человека, готового прийти другому на помощь. Порылся немного, отыскал фонарь и протянул своему коллеге.

— Раз уж я тут оказался, осмотрю весь шкаф, — небрежно обронил он. Вичепополо отодвинулся, освобождая старшему сержанту место, при этом не упуская ни малейшего его движения.

Старший сержант тщательно осмотрел все ящики. Первый снизу, второй, третий.

— Ай-ай-ай, — вдруг воскликнул он неодобрительно. — У вас есть, Вичепополо, разрешение на ношение оружия?

Из связки проводов он извлек кольт, недавно смазанный и заряженный.

— Имею, имею!

— Тогда, будьте любезны, предъявите его, Вичепополо.

Дядюшка Нтони вынул из бумажника документ и дал его старшему сержанту. Теперь подозрения Д’Ариенто перешли в уверенность.

— Разрешение недействительно! Срок его действия давно истек и по вполне понятным причинам не был продлен.

— Это что же и есть орудие преступления? Вы как раз его искали? — с иронией спросил Дядюшка Нтони. А про себя решил, что этот му… оказавший ему гнусную услугу, сто раз раскается в своем решении. Да-да, сто раз!