Они расстались, договорившись о последней встрече через неделю, после того как Рокко Пиццуто установит в Неаполе необходимые контакты.

— Кстати, музейные каталоги принес?

Рокко, улыбаясь, кивнул. Морщины у глаз стали похожи на глубокие борозды.

— Пришлось спросить у донны Джулии, точно ли, что, написав Беллавоче, вы имели в виду Феличе Шиельцо!

— Тут я под постоянным надзором, дон Рокко. Не хотелось, чтобы фараоны узнали, какие именно книги меня интересуют. И я вспомнил, что в селении моей жены кума Шиельцо называют Беллавоче.

— Вот они.

Рокко наклонился над кожаной сумкой, стоявшей возле дивана, открыл ее и передал хозяину две книжки с яркими суперобложками. Дон Джузеппе прочел названия книг «Путеводитель по Неаполитанскому Нумизматическому музею» и «Список находок при раскопках в Сицилии и в Греции».

Всеми этими вещами он, несмотря на свою любовь к древности, прежде никогда не интересовался.

Он перелистал страницы, задерживаясь на фотографиях монет, одних — весьма древних, ржавых, в виде зубчатых дисков, других — прекрасно сохранившихся, с женским лицом на лицевой стороне и квадригой на оборотной. Попадались тут и золотые статери из Тарента, и тетрадрахмы из Афин. Э-э, оказывается, нумизматика — вещь интересная и для любителя древностей и для «профессионала». Он решил перечитать эти книги, а затем — из соображений предосторожности — уничтожить. Положил обе книги на стол и заключил:

— Думаю, что, кроме кума Шиельцо, потушить пламя расследования помогут Чичилло Маккалузо и Лука Муссо.

Рокко кивнул.

— Будьте осторожны, расскажите им только то, что им знать необходимо. Если спросят о самом деле, вы знаете только, сколько им отвалят за содействие. Деньги-то они получат за болтовню. Вот пусть и болтают, да покрасноречивее. Ну, а потом им представится немало возможностей промолчать! Что же касается нас самих, то нужно произвести свою собственную проверку, хоть этому Коллорини, похоже, и можно доверять. Он будет в Неаполе за день-два до начала операции — раздобудьте ему все, что требуется, но и с ним не больно-то откровенничайте — он не должен знать, кого мы подключили к делу.

Свои наставления Барон давал бесстрастным голосом, а его верный человек слушал внимательнейшим образом и заверил, что все в точности исполнит. Если дон Джузеппе позвонит ему в конце недели, то он, пожалуй, уже и самый подходящий день для «дела» назовет. Вот только может ли дон Джузеппе позвонить так, чтобы его не подслушивали?

Барон плутовато-весело усмехнулся.

— Попрошу дона Тарчизио, чтобы позволил мне поговорить из его дома. Я такие деньги на церковь жертвую, что он отказать мне в междугородном разговоре не решится.

Потом снова перешел на серьезный тон.

— Что же до Дядюшки Нтони, задумка моя такова.

Излагая Рокко теперь уже окончательно созревший план действий, он внимательно следил за выражением лица своего помощника. Ведь тот великолепно замечал слабые места любого плана. Тем приятнее было, что Рокко идея понравилась.

Когда он замолчал, Рокко подергал золотистые усы, чтобы громко не расхохотаться: ему тоже приятнее будет увидеть Вичепополо в бессильной ярости, чем трупом.

— Надо еще покончить с делом Куоко.

Тусклый голос Барона как губкой стер с лица Рокко Пиццуто всю его веселость. В суде над Паломбеллой из всех свидетелей лишь Эрнесто Куоко, хоть он тоже принадлежал к клану мафиози, дал показания двусмысленные, явно повредившие обвиняемому. Непонятно было, вызваны ли эти странные показания личной неприязнью к Паломбелле или же давлением извне. Да никто и не пытался это уточнить. Но после суда все, включая Куоко, принявшего особые меры предосторожности, ждали от дона Джузеппе Паломбеллы ответных действий. К большому удивлению верных дону Джузеппе людей, склонных сурово карать отступников с целью устрашения, никаких акций так и не последовало.

— Послать к нему Танино? — предложил Рокко. И его поразило, как на миг изменилось лицо хозяина, приняв выражение жестокое, сразу сбросившее маску ироничной невозмутимости и спокойствия.

— Танино застрелит его, и все тут, — глухим голосом сказал Барон. — Эрнесто Куоко не должен умереть. Он должен всю оставшуюся жизнь помнить, что он дерьмо!

Барон умолк. Казалось, он обдумывает, как же покарать предателя, но Рокко знал, что Барон все уже решил заранее. А это молчание — лишь уловка, желание продлить удовольствие от роли неумолимого мстителя. Барон любил разыгрывать роли. У Рокко мурашки по спине забегали, когда он подумал, как же беспощадно Барон собирается покарать изменника, если он отказался от услуг Танино, носителя молниеносной смерти.

— Тут должен потрудиться Луиджино Маццамонте. Пусть обслужит Куоко, как и других, — вымолвил наконец дон Джузеппе и увидел, что даже Рокко побледнел. «Становится чувствительным, как молоденькая девушка», — недовольно подумал он.

Желая его подбодрить, он снова надел маску любезного господина и мягко улыбнулся.

— Ну вот, пожалуй, и все. А пока отведайте здешнего вина. Вполне, по-моему, сносное.

Он извлек из аляповатого буфета бутылку и два бокала и, откупоривая бутылку, полюбопытствовал:

— А что еще вы привезли в этот раз для прикрытия?

В желтых зрачках Рокко снова блеснули лукавые искорки.

— Кроме орехов, которые вам прислала донна Джулия, письмо от адвоката. Он просит вас подписать протест.

— Какой еще протест?

— Против оценки финансовым ведомством стоимости недвижимого имущества, проданного вами два года назад.

Он наклонился, достал из сумки и протянул хозяину желтую папку.

— Псы паршивые! — выругался дон Джузеппе, прочитав документы. — На двадцать пять миллионов больше оценили эту лачугу в Граньяно!

— Адвокат говорит, что можно было бы… — подсказал Рокко. Но он и сам знал, что по таким пустякам дон Джузеппе не прибегнет к тайным связям. Наоборот, он предпочитал, как и все прочие граждане, опротестовать это решение, дабы доказать, что он человек честный и серьезный, вопреки несправедливым подозрениям и обвинениям выполняющий свои гражданские обязанности.

Барон подписал отпечатанный на машинке иск, составленный «адвокатом», на самом же деле — специалистом по торговому праву, защищавшим интересы Паломбеллы в его законных делах землевладельца и торговца недвижимостью.

— Так, все сделано. Теперь нам лучше некоторое время не встречаться. За последние десять дней вы уже дважды приезжали ко мне, не хотелось бы лишний раз испытывать их терпение.

Под этим «их» он подразумевал и карабинеров Фиа, и уголовную полицию, а также и Оперативный отдел Виченцы, занимающийся особо опасными преступлениями.

— Значит, договорились — я позвоню в конце недели.

Рокко встал, подтвердив тем самым, что все понял.

Нагнулся, чтобы поднять упавшую сумку, и тут его настиг ядовито-медовый голосок Барона:

— А еще не забудьте послать Дядюшке Нтони букет красных роз… Скажем, семнадцать красных роз! С записочкой — от Чириако Фавеллы.

Общеизвестная страсть к рыбной ловле служила убедительным объяснением того, что Барон в погожие дни выходил на рассвете с удочкой за плечами и с корзинкой в руке. Это хоть на несколько часов спасало его от бдительного мальчишки-шпика, который из-за своей добровольной слежки подрался с Пинином, ярым сторонником мафии. Обычно маленький шпик добирался до противоположного берега реки к девяти утра и всегда заставал поднадзорного за одним и тем же делом — рыбной ловлей.

В половине восьмого, когда дон Джузеппе уже несколько раз успел закинуть удочку, все тот же хруст возвестил о появлении Коллорини. В ожидании этого визита Барон примостился у обрыва, поросшего густым колючим кустарником. Он посоветовал Лаурете, чтобы Коллорини засел в кустах, ведь всякое может случиться. Лучше всегда быть настороже. Едва ветки слегка зашуршали, Барон, не оборачиваясь, спросил:

— Кто это?

— Я, — зло ответил Коллорини. — Черт побери, неужто нельзя было выбрать местечко без этих колючек?