— Полковник Казимов приказал Вас охранять, — сказал Юла и, улыбнувшись теплой озорной улыбкой, добавил: — Рад, что Вам уже лучше, графиня. Позвольте представить, сержант Оловянников.

— Графиня Ячминская, — поприветствовал меня сержант, как старую знакомую, и коротко поклонился, щелкнув каблуками.

Сержант был тем гвардейцем, который постучался в мои покои удостовериться в том, что я сплю, а не летаю по коридорам Престольного дворца, пугая герцогинь. Унтер-офицер в карауле моих телохранителей был главным. Он был внутренне собран, серьезен и хмур. И, что главнее всего, сержант, как и Юла, был настроен охранять меня, а не, к примеру, охранять от меня, что тоже было возможным в свете предвзятого отношения к магам.

Надев испачканное кровью, порезанное платье, я отправилась к себе на четвертый этаж. Было около семи утра, посему встретить кого-либо помимо слуг я не рассчитывала. Но реальность удивила. В Престольном дворце царило непривычное для столь раннего часа оживление. Дворец напоминал дикий улей, чьих жителей потревожили своим вниманием шершни. Мое появление только сильнее растревожило "пчел".

Меня должен был волновать мой внешний вид, но, видимо, мне надоело об этом волноваться после стольких попыток меня убить. Надоело казаться нарядной доброй ягодкой на императорском столе. Пусть видят и пятна крови на горловине, засохшие и побуревшие, и порезы на платье, внутри которого различался тонкий розовый шрам. Пускай считают исчадием ада и боятся.

Телохранители следовали за мной, молча. Придворные дамы и господа, знакомые мне по трапезам в Белой столовой, завидев меня, натягивали загодя на лицо улыбку, которая меркла, стоило им поближе меня рассмотреть. Я смотрела с раздражением и даже не пыталась сгладить впечатление, даже когда юные дворянки начинали икать и бледнеть. Слуги, из тех, что посмелее, пробегали мимо, другие прижимались к стенам, закрывая рот ладонью, чтобы не закричать, а некоторые вскрикивали, роняя подносы, и осеняли себя знаменем новых богов.

Ворвавшись в свои покои, я, прежде всего, огляделась в поисках ножей. И Дарен меня не разочаровал. Ножи вместе с ножнами лежали на круглом одноногом столике под зеркалом, вместо вазы с цветами, которая стояла на полу.

Взяв ножи в руки, и ощутив твердость и шершавую поверхность обмотанных вокруг рукоятей шнурков, по моему телу разлилось удовлетворение и это новое чувство: решительность всадить клинок по рукоять каждому, кто рискнет напасть. Как только одену чистую одежду, то повешу ножны так, чтобы все видели. Имею право. Улыбнувшись одним уголком губ, я бросила взгляд на свое отражение в зеркале, наткнувшись на отталкивающую гримасу.

Но не взгляд и улыбка заставили меня долго всматриваться в отражение. Моя кожа мерцала, словно обсыпанная нежно-голубой перламутровой крошкой. Зрелище было завораживающее и печальное. Даже горькое. Целебная мана, те крохи, что остались во мне, под давлением разрушительных эмоций, выходили наружу, пытаясь покинуть утратившее гармонию тело, отчего кожа светилась. Такими темпами я растеряю весь запас целебной маны. И что тогда? Чем я буду заниматься тогда? Летать по округе, заглядывая в окна по ночам и пугая детей и взрослых, как Иях из моновских сказок? Ну, нет. Как только я разберусь с проклятыми магами, то верну себе силу целителя. Обязательно. А пока… пока мне нужно помыться и другое платье.

Я дергала за веревку с колокольчиком для вызова прислуги, пока в комнату не вошла Шура, запыхавшись. В руках у неё было отглаженное шелковое платье с мягким корсетом, но алое, что мало подходило для задуманного мною на сегодня. Конечно, лучше, чем белое, но…

— Мне нужно что-то менее яркое. И шляпа с широкими полями.

— Госпожа, осталось только белое, из тех, что вы предпочитаете. Еще могу принести корсажное платье, но вы же их не любите? — сказала Шура, быстро, почти скороговоркой.

Поджимая губы и пытаясь казаться смелой, Шура держалась поближе к двери. Наверное, близость моих телохранителей её приободряла, но все равно ей было страшно.

— Хорошо, пусть будет алое, — я попыталась сбросить напряжение, сковавшее не только тело, но и сердце, будто коркой льда покрыв. Понимаю, что мой внешний вид сейчас пугает, но я не могу стереть ману с лица, будто краску.

— Прикажи наносить мне горячей и холодной воды, как всегда, и можешь быть свободна.

Объяснять девушке, что меня не нужно бояться, я не стала. Это бессмысленно. Она кивнет в ответ, но ничего не изменится. Поэтому я выбрала вариант избавить её от моего общества, по крайней мере, на сегодня. Одеться и причесаться я смогу сама.

Сбросив испорченное платье, я с удовольствием отмокла в горячей воде и завершила банные процедуры ведром прохладной воды.

Одев тонкое исподнее платье без рукавов, я закрутила волосы в удобный пучок и начертила воском круг.

Проверив дверь, закрытую на ключ, я села поудобнее и сосредоточилась на Моире. Мне нужно было посоветоваться с ним. Только он один может пролить свет на загадку появления дара у Дарена.

Энергетический фон комнаты резко изменился, давая мне понять, что мой зов услышан. Моир материализовался в двух шагах от меня.

— Учитель, мне нужна помощь, — я обратилась к Моиру.

— Слушаю.

— Может ли у человека без дара появиться дар?

— Нет.

— Я тоже была уверена, что не может. Но как тогда у человека без дара по каналам бежит мана?

Моир задумался.

— Что за человек?

— Солдат. Когда я лечила его, он был обычным человеком, только энергетически более сильным. И потом тоже я не замечала ни капли Силы в нем.

— Это очень необычно, Верелеена… Нужен транс.

Я закрыла глаза. Моир подлетел ближе и поднес ладони к моей голове. Вместо физического ощущения прикосновения я почувствовала прохладу.

— Выбери наиболее эмоционально насыщенные моменты. Начни с его лечения.

Я вернулась в воспоминаниях к полю, где обнаружила выжившего солдата.

Перед моим внутренним взором прокручивалась картина того, что происходило в прошлом. Мое настоящее "Я" наблюдало со стороны за тем, что делает прошлое "Я". Моир смотрел вместе со мной.

Я видела со спины, как девушка в серой суконной куртке и светлых льняных брюках, опускается перед лежащим солдатом коленками в грязь и, активируя пятую силу, приступает к лечению. Конечно, я понимала, что эта девушка я, и конечно, мне часто приходится смотреть на свое тело со стороны. Я привыкла. Странным было смотреть на себя в прошлом. Я и будто не я.

Напротив меня в трех шагах колыхалась серая тень ангела смерти. Он смотрел на мои действия, и отвлек в самый неподходящий момент. Его интерес показался мне необычным, впрочем, как и ему, моя попытка спасти умирающего солдата. Вместо того, чтобы уйти после моей издевки Люциус переместился, растянувшись надо мной прозрачной субстанцией, слегка искажающей наши с Дареном тела.

В процессе лечения, когда я подошла к черте полного обессиливания, я допустила ошибку. Вытягивая ману из окружающего пространства, я нечаянно вытянула часть энергии Дарена. Чтобы он не умер, я возвратила энергию ему как более нуждающемуся. Я передала ему ману, но его организм принял её, переработав в энергию, которая ему была доступна. Соединившись с сердцем Дарена, мана засветилась более интенсивно, но постепенно голубой свет угас.

Но это оказалось не всё. В процессе поглощения энергии из окружающего пространства мне перепала частичка энергии Люциуса. Со стороны было хорошо видно, как сгустки маны ангела смерти отделялись от ангела серым пеплом и, достигая меня, за доли секунды, окрашивались угольной тьмой.

Я ничего не заметила, полностью сосредоточившись на Дарене. Сейчас же меня окатило ледяной волной запоздалого страха. В попытке восполнить истраченный резерв, я вытянула ману из ангела смерти. Ангела, стоящего над живыми и мертвыми, и чья энергия меня могла убить.

Прозрачный полог взлетел выше и, снова превратившись в серую тень, ангел произнес слова, которые услышать мы с Моиром не могли. Я видела лишь как шевелятся губы Люциуса и как сверху вниз сквозь меня и Дарена проходит прозрачная волна, оставляющая после себя более свежие яркие краски, будто обновляя. Или нейтрализуя последствия моего нечаянного поглощения энергии Люциуса.