— Почему она еще здесь? Где лекарь? — этот голос я бы узнала из тысячи. Услышав Дарена, я испытала огромное облегчение и радость. Хотя с чего спрашивается? Будто он сможет меня залатать, как Лили-Оркус.

— Полковник! — солдат вскочил с лавочки, отдавая честь командиру.

Дарен опустился на корточки, оценил степень поражения, и, обняв за талию, повел прочь, — Идиоты! И долго вы собирались тут сидеть?

Стражники спешили следом.

— Лекаря ждали!

— А Всеволод для чего?! — голос Дарена был полон негодования.

— Так он же императорский!

— И что?

Стражники промолчали. Вызывать личного лекаря императорской семьи было чревато. Случись что с императором, и головы бедолаг полетят с плеч. Трудно их за это винить.

Рану на шее и плече пришлось зашивать. Накачав меня дурманящим составом, Всеволод аккуратно наложил швы, перебинтовал и… Как он ушел, я уже не видела. Перед глазами потемнело, словно Эндимиона и Акидона проглотил небесный змей, и я погрузилась в черную невесомость.

Глава 31. Заговорщики и Купель

— Моего сына схватили ночью и посадили в камеру. И все из-за этой магички! Естественно, я отдал распоряжение убрать её как можно быстрее! — ответил пожилой русоволосый мужчина, смотря на свои белые холеные руки в золотых перстнях. Он сидел за столом в просторном кабинете, преобладающими цветами которого были бордовый и коричневый. Стиль кабинета, как и оформление, выдавали в его хозяине консервативную натуру, предпочитающую классические сочетания цветов и фактур, а также человека богатого. Руки мужчины была сложены в замок на столешнице массивного стола, обтянутого коричневой кожей, а взгляд прикован к перстню с рубином, камнем яснее слов говорящим о положении и титуле хозяина кабинета.

Только гостю было плевать и на его положение и на титул, и хозяин кабинета это знал. Он не привык оправдываться, но гость поставил его в такое положение, что ему приходилось это делать. И хозяину кабинета это не нравилось. Он привык сам получать объяснения, а также приказывать и требовать исполнения своих приказов. Однако гость был не из тех, кого можно осадить или выгнать за дверь. Перед ним стоял, заложив руки за спину, и приподняв подбородок, первый магистр магического Ордена. Ордена еще недавно считавшегося достоянием прошлого. Магистр был чуть старше хозяина кабинета, но выглядел гораздо моложе. Его гибкой подтянутой фигуре мог позавидовать юноша. Настоящий возраст, превосходство в силе, а также уверенность в том, что каждое его слово должно быть выполнено, выдавали надменное холодное выражение лица, жесткий стальной пронзительный взгляд серых глаз, и голос — сухой, безжалостный, с шипящими нотками, а порой острый и твердый, как наконечник альпенштока.

Магистру магического Ордена не нравилось, что приходится выслушивать оправдания хозяина кабинета. За проступки он привык наказывать, а не слушать причины. Поэтому он молчал, решая, насколько незадачливый дворянин важен в деле, которое он планомерно вел к успешному финалу. Дворянин занимал высокий пост, имел столь же высокий титул, но не умел просчитывать свои действия на несколько шагов вперед. Он отказался пожертвовать младшим сыном, приказал убить девчонку, ставшую по роковому стечению обстоятельств императорским магом, и потерпел неудачу. Ладно бы у него получилось. Победителей не судят. Но он просчитался! Двум наемницам не удалось убить магиню. К тому же, унося ноги с места покушения, одна из наемниц попалась. А это двойной прокол.

— Я хочу видеть твоего человека, который помог наемницам попасть в Карплезир, — сказал магистр и прищурился. Он, словно дикий кот, примеривался к жертве, решая поиграть с ней еще или придушить сразу.

— Разумеется, магистр, — ответил хозяин кабинета и, взяв колокольчик со стола дрожащей рукой, позвонил в него. Услышав просьбу гостя, ему показалось, что тяжесть свалилась с плеч и вновь вернулась легкость существования. Ведь если этот кровожадный и мстительный бес в человеческой шкуре решил выслушать третью сторону, значит, ему простят проявленную слабость и самовольство.

Магистр отошел за дверь, так чтобы вошедший, его не увидел, и дополнительно накинул на себя отвод глаз. Хозяин кабинета, как точно знавший, что магистр в кабинете, будет видеть того по-прежнему, только образ его будет постоянно уплывать из сознания. А вот тот, кто зайдет, магистра уже не заметит. Под заклятием отвода глаз магистр вошел в кабинет своего вынужденного союзника, под этим же пологом невидимости он планировал покинуть дом.

Дверь открылась, и вошел высокий и худой, словно жердь, с идеально прямой спиной и манерами, вышколенный слуга.

— Вы звали, господин?

— Яшка, позови господина Зарецкого. И поживее, — добавил хозяин кабинета и сверкнул взглядом темных глаз из-под сдвинутых бровей.

Иван Зарецкий был доверенным человеком и практически правой рукой уважаемого господина, кому принадлежал не только шикарный кабинет, но и дом целиком, расположившийся на привилегированной Вельможеской улице столицы. Зарецкий вышел из разорившейся семьи дворян. Он был пронырливым и ловким малым и обладал такими ценными качествами, как наблюдательность, пытливость и лицемерность, имел нюх на скорую выгоду, умел, кому нужно польстить, втереться в доверие, но верность хранил исключительно ему, своему покровителю и благодетелю. Так думал, благодетель, усмехаясь в ухоженные усы. Как дела обстояли на самом деле с преданностью Ивана, знал один Иван.

— Вы меня звали, герцог? — Иван появился спустя десять минут, одетый в мятую белую рубашку, с растрепанными светло-русыми волосами, с заспанным лицом, помятым так же, как ткань рубашки.

— Проходи, Иван, — сказал герцог, констатируя непрезентабельный вид Зарецкого, но вынужденный молчать.

— Сегодня ты стал свидетелем покушения, — сказал магистр, стоя у стены под покровом заклятия отвода глаз. Его низкий бархатистый голос, обманчиво мягкий, заставил вздрогнуть Зарецкого и обернуться. Он-то полагал, что в кабинете больше никого нет.

— Я хочу знать детали, — продолжил магистр. Он понизил силу действия заклятия, чтобы герцог и его слуга, как магистр мысленно окрестил Зарецкого, могли видеть его размытую фигуру, но не лицо.

Зарецкий сглотнул, но сумел быстро взять себя в руки. Ведь маги, как считал парень такие же люди, как и прочие, только с набором более могущественных фокусов и большим спектром возможностей.

— Какие детали, господин… — ответил Зарецкий, не зная как обращаться к таинственному гостю герцога.

— Называй меня магистром. Меня интересует, почему две наемницы не смогли справиться с графиней. Может, ей кто-то помог? — тон магистра был сух, а голос пропитан жесткостью и призрением, хоть он и старался сдерживаться.

— Вольхе и Зарине помешали. Садовник вышел позже обычного подмести дорожки и позвал стражу. Зарина, — начал Зарецкий и замешкался, решая, стоит ли выгораживать свою знакомую или выгоднее сдать её с потрохами.

— Говори, — перебил внутренние терзания магистр, чье лицо было по-прежнему размыто, а контуры тела плавали, будто в раскаленном Эндимионом и Акидоном воздухе. Его голос завибрировал от сдерживаемой ярости.

— Зарина проявила нерешительность. У неё была возможность убить графиню Ячминскую, но она потратила его на болтовню. Я не слышал, о чем они говорили. Только видел все.

— Что делала графиня, когда наемницы подошли к ней?

— Она сидела на лавочке, подложив ноги под задницу.

Магистр поморщился, хотя этого никто не увидел. Необразованность в магической сфере его всегда раздражала.

— Как далеко ты стоял?

— В семидесяти шагах. В оранжерее.

— Когда наемницы напали, что делала графиня?

Зарецкий хотел хохотнуть от того насколько нелепо прозвучал вопрос. Что еще можно делать, когда тебя пытаются убить? Защищалась, естественно. Но эмоции свои Иван сдержал. Подсознательный страх перед магистром заставил его поумерить чувство юмора.