— Я обещаю.

Прикасаясь к моему телу, он то и дело поднимал на меня глаза. Мое тело пылало огнем, кожа, напротив, была бледной, меловой. Создавалось обманчиво-пугающее впечатление. Причина же была в магическом истощении и защитной реакции организма.

Его дыхание участилось, но ни в лице, ни в намерениях Дарена ничего не изменилось. Наверное, стоило мне дотронуться до него, лишь слегка проявить нежность, и эта ночь могла превратиться для нас в ночь любви.

— Ну, вот и всё. Ложись.

— Что за комната? — спросила я, но все же подчинилась.

— Моя. В казарме.

Он стянул с меня юбку вместе с лохмотьями с излишней грубостью. Очень быстро раскаялся. С нежностью накрыл меня одеялом до подбородка. Ночь была холодной, и одеяло было совсем не лишним, как и забота. Впрочем, к заботе лучше не привыкать.

Пока я спала, приходил солдат. Сквозь сон я слышала их разговор у дверей. Дарен с ним ушел и вернулся только под утро. Как раз когда стало зябко и повеяло рассветным холодом. Он лег рядом со мной, но раскрывать меня не стал. Обнял поверх одеяла, и сразу стало намного теплее и уютней. Я готова была замурлыкать от удовольствия. Вместо этого снова заснула.

Глава 30. Допрос и снова покушение

Когда я проснулась, стояло, по меркам сельских жителей, позднее утро. По меркам жителей Карплезира — раннее, когда еще можно пару часиков понежиться в мягкой постели, перекатываясь с бока на бок.

Нежиться в постели я не собиралась — слишком много дел. Подобную роскошь мне никто не пожалует. Пришлось вставать и приводить себя в порядок, если такое возможно. Ведь рана хоть и затянулась, но болит, да и кровь засохла бурыми пятнами, стягивая кожу.

На кровати лежало синее шелковое платье, из тех, что мне пошили во дворце, и нижнее белье. Мечтать о том, чтобы помыться не стоило. Потому как я в казарме, где солдатам предоставлялась общая омывательная комната и еще баня. Речи об индивидуальных банных комнатах здесь не шло. Если даже у полковника Казимова её нет, что уж говорить о других.

Надо хотя бы позаботиться о ране, которой меня незаслуженно наградили избалованные дворяне. Чтобы вылечить себя самой, нужно чтобы содержание целебной маны составляло не менее трети от полного резерва. В идеале — восемьдесят процентов. Тогда как имеющейся, к сожалению, наберется от силы на одну десятую часть. Прискорбно это осознавать, но времени на то, чтобы заполнить себя целебной энергией у меня нет, да и права. Ведь стоит так сделать, и я не смогу защищаться и отвечать силой.

Мне нужна помощь Лили-Оркуса. Я могла бы прямо сейчас вызвать дух из амулета, но с некоторых пор у нас возникли проблемы в общении. Лили-Оркус возомнил себя взрослым и окрепшим духом. Сидя в подпространстве амулета, он доводит до меня свои мысли, детские и наивные, и считает, что ему пора выбираться из опостылевшего плена. Пленом он называет безопасность. Его поползновения на самостоятельность раздражают. Но заткнуть его все сложнее.

До статуса Игли ему еще далеко. И даже духи, которые могут постоять за себя, то есть, иначе говоря, могут становиться материальными настолько, чтобы дать отпор обидчику, легко погибают.

К чему я это озвучиваю? Я могла бы воспользоваться помощью Лили-Оркуса в лечении раны. Но отныне я не уверена, что он добровольно уйдет в амулет. Ведь, чтобы вернуть его в амулет нужно согласие духа, а чтобы выпустить на свободу — мое. Прятать его насильно не вариант, он тогда обозлиться и его придется отправить в ментал.

Придется снова создавать амулет, искать дух бывшего целителя, договариваться с ним и обучать его, потому как у духа остаются лишь зачатки способностей, некогда доступных живому.

Начинать все с начала мне не хотелось. Также, как и терять Лили-Оркуса. Нужно было что-то придумать. Всегда есть решение проблемы, просто сейчас оно пока скрыто от меня. В любом случае, пока я не придумаю, помощник мой будет сидеть в амулете, а я терпеть и ждать пока рана заживет естественным образом. Не настолько она серьезна, чтобы лишиться Лили-Оркуса или рисковать жизнью, ныряя в Купель.

"Я не хочу в ментал" — высказался Лили-Оркус.

"Я тоже не хочу тебя терять" — ответила я, также мысленно.

Когда я раздумывала над тем, чтобы подпереть дверь стулом, и все-таки привлечь Лили-Оркуса к лечению, в дверь постучали.

— Ты собралась? — голос принадлежал Дарену.

Он пришел как нельзя вовремя. Еще чуть-чуть и я бы совершила ошибку. Вот вернусь в Чарующий лес и тогда выпущу дух из амулета без риска его потерять.

— Нет еще, — ответила я и принялась надевать платье, которое к моей радости одевалось легко и без помощи горничной.

— Может, тебе помочь? — спросил Дарен, растягивая слова. По его голосу было слышно, что он улыбается, и подтрунивает надо мной. Но это было на поверхности — оправдание на случай, если я отвечу грубостью или посмеюсь над ним.

Я задержала дыхание и прислонилась к двери, в так и не застегнутом до конца платье. Мне хотелось почувствовать его дыхание на своей коже, ощутить тяжесть поцелуя и напор, который рождается страстью. Мне даже показалось, что я чувствую тепло, исходящее от Дарена, но это была только игра воображения.

— Я сама справлюсь, — ответила я вдруг севшим голосом, хотя очень хотелось согласиться, просто до дрожи в руках.

Интересно, когда его неприязнь переросла в симпатию? Как я могла пропустить этот момент? Или всему виной мана, гуляющая по его венам? Нет, это бред. Если бы одно наличие Дара делало тебя привлекательным в глазах другого мага, отец бы упомянул об этом.

— Я жду.

Я постаралась одеться побыстрей.

Как только я открыла дверь, Дарен вошел, осматривая меня внимательным придирчивым взглядом, будто мог по одному виду оценить в форме я или нет.

— Как себя чувствуешь? — спросил он также медленно, будто ему некуда было торопиться.

— Нормально, — ответила я. Бывало и похуже, добавила я мысленно.

Дарен, будто прочитав мои мысли, сказал:

— Я видел тебя и после худших передряг, но тогда я не мог никак помочь. Сейчас могу хотя бы отомстить.

Помолчав, он добавил:

— Если тебе плохо, мы обойдемся без тебя.

Он желал мести, что было проявлением отнюдь не благородства. Но у меня на сердце после его слов стало тепло, будто в грудной клетке зажгли свечу.

— Что от меня требуется?

— Мы поймали этих ублюдков в лесу. Допрос пока не дал результатов. Ты можешь им развязать языки?

Дарен с одинаковым смирением воспринял бы мой отказ и мое согласие.

— Могу попробовать. Но только двум. На большее моих сил не хватит. Очень затратное заклятие, — сказала я и усмехнулась гнусной улыбкой.

От мысли, что мои преследователи получат по заслугам, в теле образовалась легкость. Даже заговор померк на фоне этой новости.

— Хорошо. Если что я буду рядом, — Дарен поймал мою ладонь, покрутил её слегка, будто привыкая к её меньшему, по сравнению с собственной широкой крепкой ладонью, размеру, и повел к пойманным дворянам.

В небольшой затемненный зал ввели троих. Руки молодых мужчин были в кандалах, на распухших местами лицах — синяки и кровоподтеки. Их нашли в лесу корчащихся от боли, испуганных и злых. Как я узнала из уст императора, допрос шел всю ночь. Все, в чем они признались это желание поразвлечься. Ну, а как развлекаться привилегированным особам — это ведь их личное дело?

Малый приемный зал Престольного дворца находился над камерами подземелья и использовался для допроса политических преступников. Помимо меня и императора в зале находился Дарен, граф Ворошин и три гвардейца.

— Представьтесь, — сказал император с презрением.

— Граф Викентий Стриженов, младший сын герцога Стриженова.

— Илья Ольский, боярин Ольского предместья.

— Эдвард Яр, барон, подданный Антирийского княжества.

— Вчера ночью, графиня Ячминская, они на Вас напали. Хотя знали, что вы назначены императорским магом. Правду говорить не хотят.