— Обходи её!

— Несется, как лань! Давай, давай!

Брошенный в меня стилет скользнул подмышкой, задев бок, и рыбкой ушел в темноту. Лезвие распороло кожу и только — без существенного вреда. Я даже темпа не снизила, чем вызвала яростный медвежий рев неудачливого загонщика.

Возбужденные окрики следовали за мной. Вместе с тяжелым дыханьем, хрустом веток и собственным частым сердцебиением.

— Ведьма! Ведьма!

В страшное суеверному люду понятии они умудрились вложить похотливый извращенный смысл.

Погоня распалила мерзавцев до предела, заменив человеческую личину животной. Они думали о том, как завалить меня на траву и мучить до тех пор, пока я перестану шевелиться. Флер их садистских желаний распылялся вокруг них ядовито-красным облаком.

Мана окутала меня в кокон. Под действием адреналина организм напрягся настолько, что я слышала их мысли.

Над головой, над макушками деревьев, скрытая листвой, прокричала птица коротко и тоскливо. Воздух вокруг меня стал горячее. Медальон ощутимо нагрелся, привлекая внимание к стражам.

Да, я могла бы сжечь трех уродов. Только прикажи. Но был вариант проще.

Впереди был овраг. Земля плавно уходила вниз, образуя крутой заросший молодыми деревьями склон. Передвигаться по такому очень тяжело. Если упадешь, собьешься с темпа, то убежать уже не сможешь.

В отсветах влажных стволов, в пышной черной густоте листвы мелькало мое тело. Преследователи уже не могли слышать хруста веток под моими ступнями. Я летела над землей, едва касаясь мягкого покрова. Летела, растворяясь в разводах темноты. Заметная лишь интуитивно, хищническим зрением.

Когда из прорехи дряблых туч вылезла Калла, озарив своим светом, я исчезла в темноте совсем.

— Где она?

— Вот, сука, улизнула!

— Да здесь она, здесь! Ищите лучше!

Я взлетела выше, поближе к мягким макушкам деревьев. Преследователи мои ушли в сторону. До меня долетали их невнятные перекрикивания и пустая злоба.

Калла могла одним своим видом доставлять многие хвори: бессонница, беспричинная тревога, навязчивые состояния. Направленная волей, и того хуже, приносить физические мучения. Ее свет был физическим проявлением силы богини Кайи. Как я успела убедиться, этот свет активировал микрочастицы силы богини, разлитые в воздухе. Мне нужно было только сосредоточиться на волшебных частицах и направить их на преследователей, попросив защиты у Кайи.

Серебряный холодный свет воротил моих преследователей, разворачивал прочь от себя, от меня, и чем дольше они будут сопротивляться, тем жестче будет для них удар. Постепенно микрочастицы начнут слепить глаза. После станут выкручивать суставы старческим ревматизмом. Лучший выход упасть на землю и свернуться калачиком.

Отдышавшись, я полетела между деревьями. Два грифона, проявив себя в физическом мире лишь потоками тепла, полетели по бокам от меня. На этот раз я обошлась без их помощи.

Дворяне продолжали ругаться, но уже с верным пониманием своего положения. Крики боли и бессильной ярости раздались позднее, приглушенно для меня, ведь я успела отдалиться.

Лес оказался за спиной вместе с покинувшими меня силами. Я опустилась на землю в прямом и переносном смысле. Эйфория от полета закончилась. Ступни налились свинцовой тяжестью, земля, как никогда, порабощала собой, распахивая свои широкие магнетические объятия.

Рана была пустяковая, но крови натекло уже достаточно. Разгоряченное тело очень легко отдает силы, накаченное магией — еще быстрее. Вот как получается: я могу накапливать силу в себе, могу ею пользоваться, но не могу приручить, заставить играть по своим правилам. Энергия имеет свой разум, и повыше всех людей вместе взятых. Никогда не позволит заковать себя в пределы тела, а если попытаться избавиться от неё, то уйдет вместе с жизнью.

Я продолжала идти. Мне нужно было добраться до постели. Я верила, что смогу, хотя внутренний голос шептал, пока еще не смело и осторожно, что я скоро упаду. Ведь до Престольного дворца саженей двести, не меньше. Так вышло, что я пролетела лесной парк в обратную от дворцов сторону и оказалась недалеко от здания казармы, которое было полностью утоплено чернотой ночи.

Карплезир был укутан густой мирной тишиной, чуткой, нервной и неверной спутницей ночи. Вдалеке, свет фонарей, установленных вокруг дворцов, обволакивал стены Престольного дворца, высвечивая резные наличники окон и черные провалы узких окон. И куда только успели разойтись дворяне? Я не слышала их смеха и голосов. Зато я слышала ток собственной крови в ушах и шаги. Звук шагов моих мягких подошв оглушал, словно я шла по огромному колодцу. Не говоря уже о шуме от дюжины солдатских ног. Топот был сравним с обрушением в горах.

Я отошла с дорожки. Солдаты спешили, переговариваясь, перекрикиваясь с отстающими. Они были поглощены предстоящей кампанией, настроены жестко решать поставленную задачу. И мне вставать на их пути не хотелось.

Я прижалась к шершавой поверхности стены, принимая её форму, становясь с ней единым целым. Уставив взгляд на декоративную лужайку, только чтобы не потерять концентрацию, я видела, как мимо пробегают солдаты. Они смотрят по сторонам, смотрят на меня, но не видят. Они кого-то ищут. Например, своевольную ведьму, которая за последние дни навела достаточно страха на округу.

Для меня было важным, чтобы никто не нашел меня. Даже, если этот кто-то хочет мне помочь. Если я умею сливаться со стеной и направлять удары Силы Каллы на врагов, зачем мне помощь? Справлюсь сама, как всегда.

Во мне говорила обида и жалость к себе. Поэтому когда Дарен подхватил меня на руки, большее и лучшее что я могла сделать — не мешать.

— Что с тобой? Ранена? Вот, дьявол… — он продолжал посылать проклятья в адрес моих обидчиков.

Я закрыла глаза, уткнувшись носом в его плечо.

— Найду — убью гадов.

Наверное, я ненадолго отключилась. Так организму легче восстановить потерянную энергию. Пришла в себя я в крошечной комнате, где из мебели была узкая кровать, стул, стол и тумбочка. На столе, заваленном в беспорядке бумагами, стояла керосиновая лампа, освещая скромного вида помещение тусклым светом, желтым в черную крапинку.

Дарен посадил меня на постель, зажег прикроватную свечу и, оставив деликатность, разорвал верх моего платья, вместе с нижней сорочкой. От неожиданности я охнула.

Порез прошел аккуратно по линии ребра, был длиннее и глубже, чем казалось на бегу. Как я и определила, ничего опасного из себя не представлял. Кроме кровопотери.

Но со стороны было чего испугаться. Ткань платья чернела огромным пятном, расползшимся до талии. Я прикрыла ладонями, как чашами, свою обнаженную грудь. Руки получились крест-накрест, чтобы мне было удобно поднимать локти, а Дарену бинтовать.

Дарен выдохнул и стал соображать более приземленными формами.

— Где ты была? Может, поставишь в известность?

— Долго рассказывать.

Он без лишних стеснений смотрел на рану, переводил взгляд на грудь, прикрытую ладонями. Ладошки у меня небольшие, так что удалось лишь наполовину закрыться. Простор для воображения если и оставался, то незначительный.

Он хотел смотреть равнодушно, как смотрит лекарь на пациента. У него это почти получалось.

— А я никуда не тороплюсь.

Дарен достал склянку и смочил бинт спиртом.

— Подними руку, — снова отдал он команду. Именно таким тоном он сейчас и говорил: командирским, сухим и бесчувственным.

Я сцепила зубы, чтобы не закричать, — спирт ожег рану.

Он поднял на меня взгляд своих красивых требовательных глаз. Так близко…

— Я все равно узнаю. Лучше расскажи мне сама.

У него были прохладные ладони, чуткие осторожные пальцы. Каждое прикосновение вызывало в моем теле огненную дрожь. Боль смешивалась с удовольствием, удовольствие с болью — получалась жуткая мешанина ощущений.

— Утром я тебе всё расскажу.

Он злился, но пока ему удавалось сдерживаться.

— Утром? Ты так уверена… — начал он, но оборвал себя. Его тон смягчился. — Хорошо. Тебе нужно отдохнуть. Но утром ты мне все расскажешь!