Его мать управляет всем, а избавившись от нее, он примет власть. Или нет? Я слишком мало знала эту женщину, чтобы понять ее отношение к детям. Слишком редко с ней встречалась, а после покушения вообще не разговаривала. Может, надо было? Все-таки теперь единственное, что я знаю о Деоре и графине — это то, что они часто ругались. А баронесса? Ее хотели сделать женой графа, а она отправилась на встречу с Лонцем. И если секретарь спокойно относится к таким женщинам, то это все-таки была будущая жена графа. А я? Я просто мешала, как и те стражники. Хотя это именно он встретил меня в проходе, когда я подслушала разговор, он встретил меня в библиотеке, когда я снова оказалась не в то время и не в том месте. Так неужели он смотрел на меня, видя только помеху для своего плана, и решил приблизить из-за этого? Но письмо не давало покоя, он мог написать что угодно, но он признался во всем, раскрыл свою тайну, как близкому человеку… признался во всем, кроме того, что это он убийца…

— Этого не может быть, — сказала я, снова взглянув на Лонца.

Сейчас секретарь был бледнее призрака, кажется, он сам вспоминал все, что происходило в этом замке. Вот только сложно было понять, к каким выводам он пришел.

— Необходимо сообщить графине.

— Лонц, — я схватила секретаря за руку. — Это не может быть правдой. Его подставили.

— Графиня разберется, — холодно ответил он.

— Конечно. Она разберется, — стоило больших усилий, чтобы не заплакать. Никогда не ожидала от себя такого. — Но ты отчего-то хочешь быстрее все ей рассказать. Не магу, который ищет убийцу и пытает людей в ваших подземельях, а именно ей.

— Тиана, ты не понимаешь. Если это правда, то все намного хуже, чем ты думаешь.

— Так объясни! — не выдержала я.

— Объяснить?! Если это правда, то я лишусь сразу двух братьев! Только Адриэн был близок с Деором, только он полностью его во всем поддерживал!

Он выдохнул и отошел в сторону. Каким бы ни был секретарь, но то, что сейчас происходило, уничтожало его. Можно было заметить, насколько ему плохо, как он мечется из стороны в сторону, как потирает глаза, будто от усталости. Но если он прав, то Деор отправился за Адриэном не чтобы спасти брата, а чтобы увидеть его смерть.

Глава 10

Подземелья

Я снова видела, как замок погрузился во мрак. И если в прошлый раз он боялся, то в этот скорбел. Нет, он не покрылся черным, не расставил новых рыцарей, не запер все двери и даже не настроил множества лестниц. Нет, он молчал, лишь возведя огромную стену к комнатам Деора — отныне эта часть замка была недоступна. А вместе с замком заперся и Натаниэль, который также как и Элиот не мог принять эту мысль. Но если замку было несколько тысяч лет, и он привык справляться с трагедиями, то Натаниэль застрял в своей комнате, разбирал руны и знаки, пытаясь раскрыть их тайну.

Об этом мне рассказал маг, который сам не верил в нашу находку. Он же рассказал, как исследовал комнату вдоль и поперек, как осмотрел каждый ее уголок с помощью магии, но не смог понять, действительно ли Деор виновен. Сатиф сказал, что вся комната была покрыта колдовством, что старые знаки на двери выполнены кровью и что им уже несколько лет, и знаки эти призваны охранять комнату от незваных гостей. Еще маг рассказал, что все-таки нашел того паука. Он прятался в комнате и явно был сыт, вот только съеденного тела так никто и не обнаружил. Видимо, погиб кто-то за пределами графства Делерей. Паук теперь мертв, чего это стоило магу, никто не знает. Вечером того дня он пришел ко мне в комнату, еле переводя дыхание, выдал странный список и приказал следовать за ним, чтобы приготовить настойку. Уже потом, когда мы вернулись назад, я сидела у камина и вспоминала каждую строчку из того письма, как жаль, что его пришлось сжечь.

Один день сменился другим, меня больше не посвящали в планы, маг о чем-то разговаривал с графиней в ее комнате, Лонц гонял солдат Адриэна, даже не обращая внимания на скромные попытки Матии привлечь его внимание, Натаниэль так и не вышел. А мне удалось только раз поговорить с Элиотом, и стало понятно, что никто не хочет верить в виновность Деора, но и доказать его невиновность невозможно. Замок сам пришел ко мне тогда, и это был единственный раз, когда я разговаривала не со взбалмошным Элиотом, а с тысячелетним существом.

Еще через день пришли первые новости, которые заставили Натаниэля выйти из комнаты, а графиню впервые выехать в холл ко всем слугам. Ее лицо стало серым от волнений и переживаний, вокруг глаз можно было заметить большие круги, а ее руки тряслись, такого не было даже после покушения.

— Сегодня ночью, — произнесла она. — Мы потеряли одно из хозяев замка. Вы должны знать, что сегодня ночью моего сына, моего Адриэна, вашего господина… повесили.

Она не заплакала, только оглядела скорбные лица слуг и направила коляску в сторону своих комнат. Натаниэль кинулся помочь матери, но она подняла руку, показывая, что все сможет сделать сама.

Будто натянутая струна внутри оборвалась, обдав жаром грудь и заставляя замереть на месте, смотря вслед графине. Она была спокойна: не плакала, не пыталась вызвать жалость и не искала с кем можно поговорить. В таком большом доме, среди такого количества слуг, возможных друзей, рядом с собственными детьми или теми, кого она приняла за своих детей, она была одинока в своем горе. Как Натаниэль, Лонц, Сатиф и даже я.

— Деор должен вернуться сегодня вечером, — раздался тихий голос Лонца за спиной, выводя из задумчивости.

Оглядевшись, стало понятно, что слуги уже разошлись, Сатиф с Натаниэлем куда-то пропали, и Элиота я больше не чувствовала. Здесь остались только мы вдвоем.

— Прогуляемся? — предложил секретарь.

Я согласилась. Странно все-таки понимать, что где-то под этим замком уже подготовлена клетка для его управляющего, а в том, что секретарь все подготовил, у меня не было никаких сомнений. Вот только что дальше? Ждать пока графиня родит еще одного сына? Выдать за графа кого-то другого?

Незаметно, мы свернули к двери за кухней, и вышли в сад около замка. Красивые деревья окружали его сплошной стеной, на камне возле окон можно было увидеть еще зеленые листья, витражи с этой стороны переливались, ловя солнечные лучи, рядом росли странные цветы, которых я никогда не видела на этих землях, а сам замок уходил вверх тремя большими башнями, разрезавшими облака. Больше он не казался чудовищем.

— Что ты видишь? — спросил Лонц, подводя меня к беседке, едва заметной за стеной кустарника. — Замок, — понял он мое замешательство. — Каким он стал теперь?

— Красивым, — я снова посмотрела на башни, словно из сна, если он действительно такой, и был таким несколько тысяч лет назад, то, без сомнения, это был самый прекрасный замок на всех землях. — Мне о таких сказки читали.

Лонц смотрел на меня, явно чего-то ожидая. Он молчал, но взгляд был изучающим, заинтересованным, чувствовался в нем какой-то незаданный вопрос.

— Я рад, ученица мага, — неожиданно бодро ответил он, даже как-то слишком бодро для человека, который только что узнал о смерти брата. — Хоть кто-то видит его таким. Для меня он как был тюрьмой, так тюрьмой и остался. За столько лет ничего не изменилось.

— Не тебе стоит переживать, что этот дом превратится в тюрьму.

— Ты снова о Деоре? — Он встал с места. — Не веришь, что это он?

— А ты веришь? — не выдержала я. — Лонц, я не понимаю, зачем ему это. Точнее… я понимаю… я могу представить зачем…

— Когда ничего не знаешь о человеке, представить можно что угодно, — секретарь злился. — Глупая, глупая ученица, ты ведь ничего не знаешь о Деоре, совершенно ничего!

— Вы все так говорите.

— Он считает, что у него есть причины ненавидеть меня и графиню.

— А они есть?

— Их не было! Сначала я старался сделать все, чтобы их не было. Но куда там? Они с Адриэном словно с цепи сорвались. Ирвил хотя бы понимал, что его никто не заставляет здесь быть, а Деору нужно было делать из себя мученика!