– Я не про стычку. Я про то, что ты живешь там. И о том, что тебе предстоит сегодня
вечером, что бы это ни было.
– Все прекрасно. – Но затем мне приходится зажмуриться, прогоняя слезы, и слова звучат
менее чем убедительно.
* * *
Я просыпаюсь в замешательстве, плохо понимая, что происходит. Теплый яркий свет
льется из окна, а когда я тянусь за телефоном, чтобы посмотреть время, он лежит на столе, а не
на перевернутом ящике из-под молока.
В прошлом году я слишком много раз просыпалась в очень похожей ситуации, но сегодня,
когда я с опаской поворачиваю голову, чтобы посмотреть, кто рядом со мной, незнакомая
кровать пуста.
Кровать Кросби Лукаса.
Как он и сказал, когда я приехала прошлым вечером, дом был пуст, и я затащилась
наверх по лестнице, сменила рабочую одежду на пижаму и заползла в кровать.
Он постирал простыни, как обещал, и они мягкие и пахнут лимоном, матрас ни жесткий,
ни мягкий – то что надо.
Я не собираюсь осваиваться в кровати Кросби Лукаса. Если верить слухам, здесь было
множество девчонок, но очень немногие удостоились повторного приглашения. И у него
никогда не было подружки. Он серьезно относится к учебе и бегу, и, хотя он и находит время
для забав, это всегда несерьезно. Что просто замечательно, потому что это не та дорога, по
которой я намерена идти. Не то чтобы такой вариант вообще существовал.
Я переодеваюсь в джинсы и футболку, тороплюсь через холл, чтобы сполоснуть лицо и
почистить зубы, наношу тушь и блеск для губ и собираю свои вещи. Замираю на верхней
ступени, прислушиваясь к голосам, но в этот час дом по-прежнему тих. Как можно быстрее
спускаюсь на цыпочках, и сердце колотится в груди, когда я никем не замеченная выбираюсь
на улицу. Две другие девчонки с тем же сочетанием наспех собранной сумки для ночевки и
моих обычно буйных волос, крадущиеся из других домов братства, кивают мне словно
сообщнице по преступлению. Я киваю в ответ, несмотря на то что внутренне съеживаюсь.
Потому что в прошлом году это была я. Кучу раз.
Я еду домой, но затем меняю маршрут, уверенная, что какой бы бардак они не сотворили
прошлой ночью, он до сих пор не убран. Вместо этого я разворачиваюсь и еду в город, паркую
велосипед у небольшого кафе и направляюсь внутрь, чтобы заказать омлет. Сочетание
отличного сна и всепоглощающей жалости к себе сделало меня голодной. Достаю ноутбук и
погружаюсь в изучение английской литературы, и выныриваю в мир только когда официант
спрашивает, не нужна ли мне четвертая чашка кофе. Уже почти полдень, а я обещала себе, что
соберу сегодня стол и кровать. Отказываюсь от кофе. Какой бы ужас не ждал меня дома, время
встретиться с ним лицом к лицу.
Оплачиваю счет и еду домой, воздух позднего лета свеж и чист. Обычно по утрам
выходных на кампусе Бернема безлюдно, студенты отсыпаются после вчерашних загулов, и я
миную всего горстку людей, когда кручу педали вдоль покрытой листвой обочины.
Когда я приезжаю, в квартире тихо. Пристегиваю велосипед к перилам, прежде чем
устало затащиться по ступеням и скользнуть ключом в замок. У парадной двери опрятно:
изобилие обуви для бега, принадлежащей Келлану, расставлено в ряд у одной стены, а две
моих пары с другой. Пристраиваю к ним свои ботинки и взбираюсь по ступеням в гостиную,
ожидая обнаружить дюжину незнакомцев, спящих на полу, но там только Кросби, с тряпкой
для пыли в одной руке, вытирает кофейный столик.
– Привет, – говорю я. В ответ тишина. Понимаю, что он в наушниках, и говорю еще раз,
громче. По-прежнему ничего. Я подхожу и похлопываю его по плечу. Он подпрыгивает и так
быстро разворачивается, что мы оба вскрикиваем и, споткнувшись, отлетаем назад. Я к
телевизору, шлепнувшись о него лопаткой, а он хватается за диван, удерживая равновесие.
– Черт, Нора! – со смехом сконфуженно восклицает он, выключая mp3 плеер и засовывая
его в карман. Он в джинсах и расстегнутой белой рубашке поверх майки, босой, короткие
волосы взъерошены, а щеки розовые из-за недавней встряски.
– Ты напугала меня.
29
N.A.G. – Переводы книг
– Прости. – Я стараюсь не рассмеяться, но все же не могу сдержать смешок. – Я сказала
«привет».
Он приподнимает бровь.
– Я не слышал тебя.
Оглядываюсь на пустоту вокруг. Двери в обе спальни закрыты.
– Все ушли?
– Да. Недавно.
– Как вечеринка?
– Довольно грандиозно.
Я медленно разворачиваюсь, осматривая комнату. За исключением двух полных мешков
с мусором, ожидающих на лестнице, мусорной корзины, переполненной бутылками, и
известного фото Памелы Андерсен на развороте «Плейбой», прикрепленного к стене, квартира
выглядела как обычно. И пахла чистящим средством.
– Что ты сделал такого, что на тебя свалили уборку?
Он пожимает плечами.
– Так получилось. – Он замечает Пэм. – Дерьмо. – Торопится к стене и срывает
изображение в натуральную величину.
– Ты и за декор отвечал?
Он краснеет:
– Типа того.
Я передаю ему ключи.
– Спасибо. Я сфотографировала все твои вещи, чтобы выложить на eBay.
– Здорово. А я сдержал свое обещание – никто не заходил в твою комнату кроме меня и
парочки стриптизёрш. – Я свирепо смотрю на него, а он мило улыбается. – Тебе нужны новые
простыни.
Я направляюсь к своей двери.
– Знаю, что ты разыгрываешь меня, но все равно проверю.
Делаю вдох и поворачиваю ручку. Комната в том же состоянии, в каком я ее оставила.
– Кстати, об этом.
Я подпрыгиваю. Кросби прямо за мной. Так близко, что я чувствую его дыхание на своих
волосах, когда он говорит. Не шевелю ни одним мускулом, и каждая вероломная клетка моего
тела не желает отходить, хоть я и знаю, что должна.
– О чем? – слышу себя, застыв, как вкопанная...
– Об этом. – Он распахивает дверь и жестом указывает на мою жалкую обстановку. –
Почему ты до сих пор не собрала мебель?
Я слегка сникаю, разочарованная. Не знаю, что я ожидала услышать. «Об этой странной
химии, которая, кажется, есть между нами. О том факте, что только я остался в твоей
квартире, а ты прошлой ночью спала в моей постели. Что мы будем делать с этим?»
Я прочищаю горло.
– Это в списке моих ближайших дел?
– Тебе требуется мужская рука?
Странное покалывание начинается в моих ступнях, поднимается по ногам и сходится в
одной точке между бедер. Есть кое-что, где мне понадобилась бы рука, Кросби...
И в прошлом году я бы так и сказала. Но в этом году? Обновленная версия Нора-Боры?
Даже после трех месяцев воздержания? Она скажет нет.
– Если ты не возражаешь.
Он хлопает ладонями по бедрам.
– Я не возражаю. Мне нравятся такие штуки.
Я душу на корню странное теплое чувство, которое норовит расцвести, словно оно сорняк,
который нужно вывести. Это нелегко, и, может, один или два побега останутся, но я работаю в
этом направлении. Особенно когда Кросби снимает рубашку и остается в джинсах и белой
майке, а его мышцы напрягаются, когда он хватает коробку с деталями моего будущего стола и
кладет на пол.
– У тебя есть канцелярский нож?
– Конечно. Я держу один такой под подушкой.
У него уходит несколько секунд, чтобы понять, что это сарказм.
– Зануда. – Он корчит мне рожу. – У Келлана есть ящик с инструментами под раковиной.
Не хочешь принести?
Джулианна Киз
«Под вопросом»
Колледж Бернема # 1
Я возвращаюсь с ящиком, а затем присоединяюсь к Кросби на полу, когда он открывает
коробку и находит инструкцию. К моему удивлению, он читает ее. Или, правильнее сказать,
рассматривает, потому как на ней нет слов. В любом случае он не старается притвориться, что