Только теперь гость, пораженный этим захватывающим зрелищем, заметил пирамидальное сооружение, которое справа от площади, заполненной народом, словно застывший каскад, ступенями поднималось к небу. На вершине пирамиды возвышался храм, окруженный пылающими огнями, по широкой лестнице поднималась процессия мужчин, издалека напоминающая гигантскую змею, ползущую вверх. Во главе процессии, которая в это время как раз приближалась к вершине пирамиды, шагали наиболее богато одетые мужи, чьи одеяния и диадемы сияли переливчатой зеленью, пурпуром и янтарной желтизной; золото их браслетов и пряжек отбрасывало ослепительные блики, сквозь шуршание шагов был слышен звон бубенчиков.

— Человек, идущий за шестью великими жрецами, будет сейчас принесен в жертву богам, — шепнул гостю человек в ягуаровой шкуре, сопровождавший его от главных ворот и прокладывавший ему теперь дорогу средь притихшей толпы, чтобы вовремя попасть к началу зрелища. — Это пленник. Год назад он был избран за свою красоту, и жрецы стали готовить его к высокой чести, его ожидающей. На рассвете он простился со своими четырьмя возлюбленными, с которыми в течение последних месяцев он поочерёдно разделял ложе. Он уже примирился со своей судьбой.

В этот миг жрецы бросили в жертвенный огонь по горсти копала ( ароматной смолы), разом обернулись и схватили юношу, сорвали с него дорогие одеяния и положили на выпуклый жертвенный камень. Двое крепко ухватили его за руки, двое — за ноги, пятый запрокинул его голову назад, в воздухе сверкнуло лезвие обсидианового ножа и вонзилось в грудь трепещущей жертвы. В это мгновение толпа собравшихся, в гробовой тишине зачарованно наблюдавших за страшным обрядом, издала крик, словно исторгнутый из одной груди. Верховный жрец вырвал еще бьющееся сердце из тела жертвы и вознес его на своих ладонях к небу. Затем он величаво обернулся и кинул сердце в каменное лицо бога Кукулькана, Пернатого змея, который безмолвно наблюдал за происходящим.

Жрецы отпустили ещё двигавшееся тело, которое упало через край крутой лестницы и покатилось вниз, подпрыгивая на ступенях, провожаемое взглядами тысячеокой толпы…

Летучая мышь, вспугнутая шагами запоздалого ночного гостя, вылетела из темноты жертвенного храма, и… видение вдруг рассеялось. Золотой диск луны под тяжестью ночи откатился к западу. Прямо под ним, на бесконечно ровным горизонте вырастали две огромные стены, перед ним возвышался какой-то храм.

Вскоре воин в шкуре ягуара появился вновь, на этот раз на склоне пирамиды, в том месте, куда только что скатилось растерзанное тело.

За гигантскими стенами, к которым молча направился воин в шкуре ягуара, слышался отдаленный гул множества голосов. Туда же двигались и небольшие группы опоздавших, и, судя по их поспешности, можно было предположить, что там опять происходит что-то необычное. И действительно: обе высокие стены, напоминающие крепостные валы, сверху были усеяны тысячами зрителей. Они сидели почти неподвижно, в большинстве своем держась за плечи друг друга, чтобы не сорваться с узкого верха стены. В близлежащем конце восточного вала находилась часовня, вход которой подпирали две могучие колонны в виде Змеи в птичьем оперении. Пасть ее с оскаленными зубами была обращена на запад. Тело, подобное колонне и покрытое разноцветными загадочными орнаментами, вздымалось вверх, а хвост, словно крюк, выступал вперед, поддерживая тяжелый каменный свод. На ступенях перед храмом несколькими рядами стояли вельможи и жрецы, ожидая знака верховного жреца. А он в это время завершал обряд жертвоприношения благоухающих цветов, кукурузы и фруктов в нижнем святилище, стоящем в передней части площади, ограниченной обеими высокими стенами.

В отличие от предыдущего страшного зрелища теперь среди зрителей находилось много женщин. Их одежда была проще, чем на мужчинах, были они в большинстве своем босиком, с обнаженной грудью. Вдруг верховный жрец резко обернулся и воздел руки к небу. По этому знаку из храма выбежала группа рослых молодых мужчин со стянутыми узлом волосами. Бедра их были охвачены разноцветными шнурами, к которым прикреплялись лишь узенькие переднички, не мешавшие им при беге и отличавшиеся только цветом.

— Сторонники бога Дождя сейчас вступят в схватку с приверженцами бога Ветра, — зашептал пятнистый и чуть заметно улыбнулся. — Воины Дождя в синих одеждах, люди Ветра в красных. Игра называется тлачтли, мы научились ей у тольтеков, во время их пришествия из Долины Анауак.

Тем временем верховный жрец бросил на середину площадки круглый предмет. Как ни странно, но он тотчас же отскочил от земли. Человек в шкуре ягуара, от которого не ускользнуло удивление гостя, снова наклонился к нему и произнес:

— Шар сделан из чудесных белых слез, которые роняет священное дерево, если его ранить. Игрокам разрешается отталкивать мяч только локтями, коленями и бедрами. Они не смеют касаться его ни ладонью, ни ступней, за это их карают смертной казнью. Побеждает команда, которой удастся забить шар в одно из двух каменных колец, вот здесь налево и вон там в противоположной стороне.

И в самом деле, в обеих стенах было по массивному каменному кругу, украшенному удивительными орнаментами. Они были вертикально вделаны в стены. Пробитое в камне отверстие было чуть больше шара из белых слез.

А шар уже бешено метался по полю, резко отскакивал от каменных стен и от земли, но люди Ветра и Дождя передвигались с той же быстротой. Словно тигры, бросающиеся на жертву, извивались они в прыжках, змеиным движением бедер отбивали шар, стремясь загнать его к стене противника, с быстротой летящей стрелы уклоняли руки и ноги, чтобы неосторожное прикосновение не повлекло за собой страшного наказания. Не один раз казалось, что шар вот-вот влетит в кольцо, но каждый раз он ударялся о край его и снова отскакивал в поле.

Гостю показалось, что игра продолжалась долго, но зрители были другого мнения. Они громко подбадривали своих игроков, кричали даже те, что стояли на верху стены, пытаясь при этом размахивать хотя бы одной рукой. С таким же интересом наблюдали за игрой и женщины и жрецы, отбросив всю свою важность. Большинство зрителей заключали между собою пари. Богачи ставили свои пышные одеяния и драгоценности, бедняки, мечтавшие разбогатеть, но ничего не имевшие, отдавали в заклад своих жен и даже детей. Самые же бедные ставили на карту самих себя: если проиграют, то становятся рабами.

В это время один из людей Дождя прорвался сквозь оборону противника, мастерскими подходами проник под самое кольцо людей Ветра, подкинул коленом шар на локоть и сильным ударом послал его в стену. В следующую долю секунды шар пролетел сквозь кольцо с такой силой, что защитники не успели прийти в себя от испуга. Но рев удовлетворения, пронесшийся среди зрителей, длился недолго. Он сменился поголовным бегством, всех присутствующих охватила невероятная паника. Побежденные, как побитые, неподвижно замерли на месте поражения, в то время как люди Дождя вместе со своими сторонниками набросились на зрителей, срывая с них золотые украшения и дорогие одежды и сваливая все в одну кучу. Зрители, стоявшие на свободном пространстве возле часовни, в страхе уносили ноги. Хуже всего пришлось тем, которые до сей поры теснились на гребне стены. Едва они пробились вниз, как оказались в лапах победителей и их загонщиков.

— Победители имеют право завладеть одеждой, драгоценностями и оружием любого из зрителей, либо потребовать за них выкуп. Исключение не делается даже для жрецов. Победителям позволено захватывать и женщин, вот почему самые красивые так поспешно сбежали…

Человек в шкуре ягуара не договорил. Он пустился со всех ног, потому что в это время к нему мчались двое игроков Дождя, чтобы вырвать у него драгоценную палицу, усаженную обсидиановыми шипами. Они догнали его, один из преследователей схватил палицу, другой рывком сорвал пятнистую шкуру ягуара.