Кобеца я запомнил еще с тех пор, когда в МО стали поговаривать о выволочках, учиняемых ему нашим руководством за некоторые прегрешения служебного и морального характера. Поговаривали, что начальник ГлавПУРа несколько раз грозился отобрать у него партийный билет. Служба после этого уже не сулила ему серьезных служебных перспектив, и Константин Иванович сообразил, что ему при Язове, как говорится, нечего ловить в МО и ГШ, и потому он резко поменял ориентировку на продвижение к трону российской власти.

Кобец сумел блистательно организовать голоса в свою пользу и был избран народным депутатом РСФСР от города Чехова Московской области. Возглавлял группу, народных депутатов РСФСР от Вооруженных Сил. Президиум Верховного

Совета РСФСР утвердил его председателем Государственного комитета РСФСР по обороне и безопасности при правительстве. В марте 1991 года этот комитет был переименован в Государственный комитет по общественной безопасности и взаимодействию с Министерством обороны СССР и Комитетом государственной безопасности СССР. Кобец остался его председателем.

В первый же день «путча» Ельцин назначил Кобеца министром обороны России, хотя такой пост и такое министерство не были предусмотрены в государственной структуре РСФСР (уже 6 сентября 1991 года генерал был смещен с этой «внештатной» должности).

Одна из московских газет писала о нем, что «он один остановил целую армию».

К Кобецу в Минобороны и Генштабе было особое отношение: он постоянно был одним из действующих лиц в «байках» о каких-то темных делах, связанных с коммерческо-финансовыми махинациями. С тех пор я обратил внимание на то, что Кобец часто фигурировал там, где светила новая должность.

В августе 1991-го он снискал славу героя обороны БД, в октябре 1993-го — одного из инициаторов штурма парламента. В июне 1996-го нежданно-негаданно о нем заговорили как об одном из вероятных кандидатов на пост министра обороны России, хотя о его военно-стратегических способностях никто у нас и не подозревал. Зато «герой защиты» БД летом 1996-го был уже хорошо известен в армии как участник скандальной сделки с фирмой «Люкон», нанесшей серьезный урон Вооруженным Силам. Через некоторое время после этого на генерала армии надели наручники и препроводили в тюрьму. Его сторонники подняли шум и стали апеллировать к президенту, прося его учесть заслуги Кобеца перед демократической революцией…

Забавная мы страна: у нас многие лучшие герои демократии и реформ — отличные кандидаты на лефортовские нары…

Днем 20 августа Ельцин выступил с еще одним обращением к соотечественникам, в котором, в частности, говорилось: «Верю, честь и слава российского оружия не будет обагрена кровью своего народа!»

Два года спустя, перечитывая эти строки, я еще раз убедился в том, что лицемерие — родная мать нашей политики. В октябре 1993-го Ельцин приказал расстрелять тот же Белый дом, из которого в году 1-991 — м призывал солдат спрятать оружие и не идти на поводу У политических авантюристов…

В августе 1991-го он сам находился в БД и потому проникновенно обращался к вооруженным защитникам:

«Дорогие мои сыновья!

Я надеюсь на вас, на ваш правильный выбор. Надеюсь, что вы станете на сторону законной власти — Президента РСФСР. Уверен, что вы не допустите насилия, что вашим отцам и матерям не будет горько за своих детей».

В октябре 1993-го Ельцин призывал те же придворные дивизии сделать совсем другой «выбор».

Коїда власти нужно спастись от несогласных с ней, она, прикрываясь «интересами народа», будет побуждать людей ложиться на пути танков. Когда же ей нужно удержаться и спасти свою шкуру, она сама позовет танки и заставит их стрелять в тот же народ, «интересами» которого она вчера прикрывалась.

Даже расстрел политических оппонентов эта власть может признать законным, если это нужно ей, чтобы не оказаться свергнутой…

ПРОВАЛ

Утром 20 августа атмосфера в Министерстве обороны, Генштабе и Главном политическом управлении была очень похожей на траурную. Стояла какая-то тяжелая, похоронная тишина. Люди уныло муссировали одно и то же: ГКЧП организован по-дурацки, армию опять подставили. Настроение было отвратительное.

Войска уходили из города под яростное ликование и свист «победителей». Они вовсю праздновали победу над «военной хунтой». Они нас оплевывали. И мы же их должны были после всего этого защищать…

Неуклюжая попытка спасти страну от развала при помощи танков с треском провалилась.

У большинства арбатских в те дни было такое чувство, какое, наверное, бывает у игрока разгромленной футбольной команды, когда ему свистят и плюют вслед болельщики, хотя он не выходил на поле.

Два солдатика старательно стирали с белой стены Минобороны алую надпись «Смерть военной хунте!». Некоторые зеваки при этом посвистывали и кричали:

— Что, стыдно?

На стихийных митингах по всей Москве членов ГКЧП называли врагами демократии и призывали Ельцина немедленно засадить за решетку командиров, участвовавших в организации ввода войск в столицу.

В Министерство обороны и Генштаб стали ежедневно приходить десятки каких-то гражданских людей с инспекторским видом. Для встреч с ними мы откладывали все дела и обязаны были встречать и сопровождать их, готовить им сотни справок и документов. Генералы армии и генерал-полковники с унизительной услужливостью «принимали демократов» в чинах майоров и капитанов.

В те дни «представители президента», как они любили себя называть, потребовали от Ельцина снять с должности командира Таманской мотострелковой дивизии генерала Валерия Марченкова, которого они обвиняли в пособничестве ГКЧП.

Начальник политотдела дивизии полковник Александр Чистяков в ответ на это заявил, что если такое произойдет, то вместе с Марченковым из дивизии уйдут все офицеры. Марченкова хотя и не уволили, но все же вынуждены были упрятать подальше от Москвы, направив его в Западную группу войск…

АРЕСТ

21 августа 1991 года министр обороны СССР маршал Дмитрий Язов приказал, чтобы все введенные в Москву войска полностью покинули столицу.

22 августа 1991 года маршал Язов был арестован в аэропорту Внуково офицерами 9-го управления охраны КГБ. Как это происходило? Позже Язов рассказал:

— Я прилетел во Внуково-2, вышел из самолета и сказал сопровождающим: «Сейчас меня арестуют». Летное поле было оцеплено солдатами. Баранников провел меня в зал, где сидел взлохмаченный Степанков. Тот первым делом спросил, есть ли у меня оружие. Я ответил: нет. Степанков сказал: «Вы арестованы. Вы обвиняетесь в измене Родине». Я ходил за Родину в штыковые атаки, дважды был ранен в болотах под Ленинградом… Погоняв по следственным изоляторам в Подмосковье, меня поместили в «Матросской тишине». Там я пробыл полтора года.

Уже находясь в тюремной камере, маршал Язов уныло скажет своей жене Эмме:

— Не верь никому. Единицы, кто истинно хочет помочь народу. Остальные делают все для себя.

Генпрокурор России — пухлогубый и хитроглазый Степанков — иногда казался мне зубастой акулой, всегда готовой к тому, чтобы добросовестно покусать любого, на кого ткнет пальцем Хозяин.

После ареста Язова его обязанности временно исполнял начальник ГШ генерал армии Михаил Моисеев. В этой должности он пробыл ровно 24 часа. Вскоре было объявлено, что он свободен. Мы ждали нового министра обороны.

«Наши люди» в БД сообщили, что на беседу к Ельцину срочно вызван командующий ВДВ генерал-лейтенант Павел Грачев; мало кто сомневался, что именно он выйдет из кабинета Бориса Николаевича министром. Но мы ошиблись. Грачев отказался. И Ельцин помчался в Кремль к Горбачеву, одновременно пригласив туда Главкома ВВС генерал-полковника Евгения Шапошникова…

В Кремле у нас тоже были свои глаза и уши: там в президентском аппарате работали референтами два бывших «краснозвез-довца». Они первыми сообщили в МО весть о назначении Шапошникова, которая была встречена весьма уныло. Министерство обороны традиционно возглавляли преимущественно сухопутные генералы. Шапошников со своими голубыми погонами как-то не вписывался в привычный образ министра.