К тому же мало кто не понимал, что его назначение по многим позициям политически конъюнктурно.
В августе 1991-го Шапошников запомнился мне по двум ярким деталям: он принес с собой в наше суровое министерство американскую улыбку, которая выглядела иногда не к месту — когда речь, например, заходила о слишком серьезных вещах.
В первый же день приезда Шапошникова в МО его приемная стала мне напоминать центральный командный пункт ВВС, где толпятся одни летные офицеры и генералы. Евгений Иванович принимал бесконечных гостей с поздравлениями и тех, кто спешил отхватить престижную должностенку, используя знакомство с новым министром…
ВОСКРЕШЕНИЕ БЕРИЯ
…Опять наша «разведка» донесла, что демократы готовятся шмонать министерские и генштабовские документы, чтобы выявить нужную им «компру» на «неблагонадежных» и «пособников ГКЧП».
Опять поступила команда сжигать все мало-мальски компрометирующие нас документы. Печь, прозванная «крематорием», пылала день и ночь. Возле нее стояла длиннющая очередь полковников с макулатурой. Ждать очереди приходилось долго. Офицеры, коротая время, перечитывали старые документы и зло говорили о том, что их «заставляют заниматься хреновиной». Никто не мог обнаружить компромата и потому сжигали все, что не было уже нужным…
Поздней ночью, уничтожив все рабочие бумаги, которые могли свидетельствовать о «заговоре против демократии», я покидал свой кабинет.
В полутемном по-тюремному коридоре достал перочинный нож и оторвал от двери табличку со своей фамилией.
Утром в мой кабинет должен был прийти «демократически настроенный» офицер. Мне очень хотелось поскорее узнать, кто же это, чем он отличается от меня.
На следующий день в Минобороны, Генштабе и ГлавПУРе появились люди в гражданке с военной выправкой и холодными колючими глазами, как у Лаврентия Берия. Полковники и генералы, почуявшие возможность продвинуться по службе, забегали перед ними на полусогнутых ножках и, тыкая пальцами в металлические номера кабинетов, услужливо сообщали:
— Вот здесь Ачалов сидел, он приказы Язова корректировал — оригинальчик имеется…
— А это кабинет начальника Генштаба Моисеева.
— Тут генерал Манилов сидит — главный писарь министра. А вот там — личный летописец Язова — генерал Кашуба.
В бывшем политотделе Генерального штаба группа людей с колючими глазами сидела особенно долго: туда были доставлены списки генералов-политработников. Неизвестный мне полковник строчил, как из пулемета: Шляга, Овчинников, Сте-фановский, Шатров, Бойко, Бенов…
Демократический толстячок с глазами Берия самодовольно морщил губки и грозно комментировал:
— Всех выведем на чистую воду! Всех!!!
С того дня генералов и офицеров Минобороны и Генштаба, главных и центральных управлений начали таскать «на беседы».
Одна комиссия следовала за другой. Среди членов этих комиссий было много людей, с которыми мы еще вчера служили в одних штабах, полках и дивизиях, парились в одних саунах. Их называли демократами. И вели они себя подобно охотничьим собакам, выпущенным с голодными желудками на трепещущих в траве зайцев…
ВОЛКОГОНОВ
В августе — сентябре 1991 года президентская комиссия во главе с генералом Дмитрием Волкогоновым инспектировала Министерство обороны, Генштаб и Главное военно-политическое управление Советской Армии и Военно-Морского Флота. Это инспектирование было очень похоже на политический погром — комиссия выискивала «пособников ГКЧП».
Парадокс состоял в том, что именно здесь, в ГлавПУРе, Волкогонов длительное время занимал пост основного идеолога Вооруженных Сил и пропагандиста марксизма-ленинизма в армии. Он умел зажигать сердца воинов призывами к непоколебимой верности КПСС. Во времена всевластвования компартии Волкогонов играл роль коммунистического рупора в Вооруженных Силах.
Интересно было наблюдать отношение генералов и офицеров к Волкогонову во время его августовских инспекторских визитов в МО и ГШ. Некоторые прекрасно понимали, что их песня спета и уже ничего, кроме пенсии, их не ждет. Эти люди держались с чувством достоинства, позволяя себе даже некоторые дерзости во время ответов на вопросы членов волкого-новской комиссии.
Но были люди и совершенно иной линии поведения. Рассчитывая, как я уже говорил, получить новые должности, они заискивали перед президентским ставленником, делали угодливые жесты и даже выступали в роли консультантов генерала, когда речь заходила о характеристиках лиц, которых он плохо знал. Некоторые из них не гнушались и доносами на вчерашних сослуживцев, пытаясь прежде всего утопить тех, кто мог составить им конкуренцию при назначении на вакантные должности.
Это называлось сбором «дополнительных сведений» о кадрах. Отдельные кадры стали опускаться даже до того, что с гордостью вспоминали количество партийных выговоров и родственников, некогда осужденных за сопротивление Советской власти. Все это подавалось как некая заслуга, как моральное право получить более престижную должность.
Мне хотелось понять трансформацию Волкогонова. Его «феномен» часто становился предметом горячих дискуссий во многих арбатских кабинетах. Спорили до хрипоты, до взаимных обид.
Генерал Волкогонов лет 20 яростно призывал армию быть верной КПСС. Когда дело дошло до испытания этой верности, армия увидела, что наш главный комиссар зашел ей в тыл вместе с противником и «расстреливает в упор» свои же боевые порядки.
Воздушно-десантные войска всегда были элитой Вооруженных Сил. И сегодня самый большой конкурс — в училище ВДВ…
Дорога в армию начинается от двери военкомата…
Когда новобранцев провожают в армию, весело наяривают гармошки и горько плачут матери…
Самой любимой игрушкой офицерских детей часто становится отцовская шапка…
Систематическое конспектирование произведений классиков марксизма-ленинизма считалось обязательным условием идейной зрелости офицера. Килограммовый конспект, набитый цитатами, часто был своеобразным пропуском на новую ступень служебной лестницы…
Самая опасная профессиональная «болезнь» офицера Генштаба — слабое знание жизни войск. Чтобы избежать ее и не оторваться от этой жизни, надо знать, чем дышат люди в дивизиях и полках. Командировки в военные округа и на флоты, встречи с армейскими офицерами давали много пищи для размышлений…
Присвоение нового звания — памятное событие в жизни каждого офицера, которое принято по древней армейской традиции достойно «обмыть»…
В 1986 году мне довелось сопровождать министра обороны РФ генерала армии Игоря Родионова во время его визита в Италию. Члены делегации охотно фотографировались у знаменитых памятников в Риме и покупали сувениры. Недалеко от этого памятника молодой итальянец предложил нам купить за валюту бумажного человечка, который бешено плясал под музыку.
А в Москве оказалось, что веселый торговец всех нас надул…
…С полковником Петром Савчуком (слева) служба постоянно сводила меня на Дальнем Востоке, в Германии и в Москве…
Одним из самых любимых занятий многих офицеров, служивших в Германии, была охота. А дичи в богатых немецких лесах водилось предостаточно. И очень часто она истреблялась в количествах намного превосходящих разумную меру…