По дороге домой мне встретился Оринов. Он выглядел довольным и едва ли не бросился мне на шею.

– Я ночью играл в карты с шулером. Вернее, с людьми, которых привел шулер! Я выиграл! Выиграл! Сразу же заглянул к Натали! Ей стало лучше! Она даже сама прогулялась к булочной. Натали давно уже не выходила из дома!

– Вы запомнили лица игроков? – спросил я.

– Нет, мы были в масках! Я обыграл всех, хотя не игрок!

– Вас ждёт партия с самим шулером?

– Нет-нет, шулер сказал, что я буду играть с людьми, которых он мне приведет… Пока я играю, Натали будет выздоравливать.

– А какие ставки в игре?

– Годы жизни. Без игры Натали не дожила бы до зимы… Один мой выигрыш даёт ей три года жизни – так решил шулер.

– А если вы проиграете?

– Тогда я отдам свои годы мастеру-шулеру, – он развёл руками, – но я готов рисковать… Зачем мне долгая жизнь без милой Натали…

– А что при выигрыше получили бы ваши соперники?

– Деньги, чины, славу, – Оринов махнул рукой. – Бог с ними… мы все рисковали… Меня при проигрыше тоже не пощадили бы!

– Расскажите поподробнее о ваших ставках?

– Размер ставки начинаются от года, максимальная ставка – конец жизни. Мои соперники в азарте проиграли все годы своих жизней… Игра затягивает, человек играет до последнего вздоха!

– И шулер отдал вашей возлюбленной всего лишь три года. Остальной выигрыш оставил себе… Любопытно…

– Понимаю, что это ничтожно мало, но я сыграю ещё! А эти три года у Натали уже не отнимут!

Доктор радостно делился своей победой, отчаянно жестикулируя. У меня внезапно сложились фрагменты картины. Мне было трудно поверить! Разгадка очевидна! Но какого чёрта он это затеял? И как это открытие связать с убийствами? Ведь всё взаимосвязано – как заметил граф Н*…

Дома меня ждал Соколовский. Он пытался держаться в обычной отвязанной манере, но ему это плохо удавалось.

– Убийца хочет добраться до меня, – сказал он безразлично, – это не подозрительность… Я чувствую опасность… Мне это не пугает, но я не могу допустить, чтобы злодей оставался безнаказанным. Да, благородство не моя стезя, но у меня есть понятие чести…

– Ещё раз мои соболезнования, – произнёс я, – позвольте узнать, в чём заключаются ваши предчувствия…

– Невозможно описать. Погружаясь в мистику, я открывал запретные двери, которые ведут туда, откуда нет возврата. Сейчас я чувствую, что в любой момент сам могу оказаться за порогом… Мне не страшно, одно беспокойство, что, если я проиграю, то не успею осуществить свои замыслы.

Он вздохнул, откинув голову на спинку кресла.

– Вы кого-то подозреваете? – спросил я.

Соколовский покачал головой.

– Нет, не знаю. Я бы подозревал на Ильинского, он мой давний враг, но не могу быть уверенным.

– Вы опасаетесь мистического нападения или убийцы с кинжалом?

– Не могу знать, – собеседник развёл руками. – Но я не намерен сдаваться…

– Ваш родственник Чадев, – вспомнил я, – как я понимаю, вы не близки, но он высказывался о вас очень обеспокоено.

– Глупый зануда, – скривился Соколовский, – моралист, который может лишь рассуждать и не способен действовать. Он мне неприятен с детства. Мы не ссорились, но я всегда предпочитал сторониться его общества. Чадев мне скучен. Сейчас он пытается навязать мне свою заботу, тьфу, путь катится к чёрту!

К нашему удивлению, Чадев возник на пороге. Увидев родственника, он явно смутился.

– О! Вы пришли уговорить Вербина спасти меня? – рассмеялся Соколовский. – Я достаточно был учтив с вами, стараясь избегать бесполезных споров. Но вы переполнили чашу моего терпения!

– Простите, – смущённо пробормотал Чадев, – я, действительно, беспокоюсь за вас. Вы ведёте слишком рискованный образ жизни. Очень жаль, что вы не следуете моим советам.

– С какой стати, чёрт вас подери, я должен следовать вашим советам? – закричал Соколовский. – Вы сильны только в разговорах, весь ваш опыт основан на книгах и рассказах других. Какого чёрта давать советы в том, в чём сами не смыслите!?

Чадев, пробормотав что-то невнятное, произнёс:

– По праву старшего родственника я беспокоюсь…

– Нет, вам наплевать на меня. Вам просто хочется показать своё превосходство, свою мнимую мудрость, осыпав меня ненужными советами! У вас это дурно получается, если я выслушивал вас из-за учтивости к кровным узам, это не значит, что я согласен. Отныне прошу вас держаться от меня подальше, если не хотите быть посланным ко всем чертям! Простите, Вербин, что я позволил себе подобную резкость в вашем доме, но я устал… Надеюсь, мой родственник не утомит вас советами, как нужно вести следствие.

С этими словами Соколовский вышел из гостиной.

Чадев виновато пожал плечами.

– Мой родственник очень подавлен, я не сержусь на него, – произнёс он добродушно, – и я очень обеспокоен за его дальнейшую судьбу…

Я молча слушал вкрадчивые слова собеседника. Неужели Соколовский не приукрасил, и меня ждут советы по ведению следствия?

– Меня беспокоит этот странный нелюдимый Ильинский, что он замышляет? Я не сведущ в делах мистических, но такие люди особенно опасны… Об этом размышляли ещё философы античности…

– Пока у меня нет оснований обвинять Ильинского и снимать подозрения с остальных, – ответил я.

Собеседник понимающе закивал.

– И мне очень жаль, что родственник принял мою заботу за навязчивость, – добавил он грустно.

– Меня также беспокоит эксцентричная барышня, спутница Ильинского, – продолжал Чадев, – вернее, я обеспокоен за её судьбу… Люди подобные Ильинскому безжалостны даже к очаровательным юным барышням…

Отчасти Соколовский оказался прав. Мой собеседник мнил себя знатоком человеческих душ, способным предугадать их поступки.

– Тётушка что-то узнала, но не могла понять насколько опасны её знания, – продолжал Чадев, – возможно, об этом упомянул сын, который тоже не понимал важности своих слов… Мой бедный кузен может погибнуть…

Самодовольная болтовня собеседника утомляла меня, я начал понимать раздражение Соколовского. У самого возникли мысли послать умника ко всем чертям.

– Не могу понять, как столь милая талантливая барышня стала спутницей чудовища Ильинского. Говорят, он ездил с нею ночью на берег Новой канавы – ужасно! – продолжал Чадев.

Неужели наш "учитель" проникся склонностью к Диане Ориновой? Удивительно, что его не смутили манеры этой особы?

– Я готов спасти барышню из лап злодея! – вдруг воскликнул Чадев.

– Любопытно, как вы собираетесь спасать мадемуазель Оринову? – удивился я. – Не думаю, что барышня выслушает ваши советы…

– Буду настойчив, – твёрдо произнёс Чадев. – Знаю, вы не воспринимаете мои слова всерьёз. У незнатной особы должен быть честный бескорыстный покровитель.

Меня поразила подобная наивность. Неужто собеседник вообразил себя героем бульварного романа? А может его намерения не столь бескорыстны, учитывая привлекательную внешность Дианы Ориновой? Слово "покровитель" можно толковать двояко.

В этот светский вечер, я решила немного отдохнуть от шумной толпы, уединившись в гостиной. Ступив на порог комнаты, я увидела Климентину и Соколовского. Я поначалу хотела уйти, поскольку не люблю подслушивать, для меня это равносильно обману, но разум заставил меня остаться. Зная склонность Климентины к интригам и репутацию Соколовского, они явно что-то задумали. Я опасалась, что однажды интриги Климентины закончатся печально для неё самой.

Меня скрывала штора, и собеседники не могли меня увидеть.

– Я согласилась уделить вам время, – произнесла лениво Климентина, – надеюсь, вы не намерены утомлять меня любовными признаниями…

– К сожалению, не намерен, – иронично ответил Соколовский, – у меня к вам предложение иного толка… Невозможно не заметить, что вам неприятна Диана Оринова…