– Тебя ждёт Климентина, – сказал Ростоцкий, когда граф вышел. – Она недовольна вниманием Соколовского.
Серж явно сдерживал негодование и ревность, но его лицо оставалось спокойным.
Меня занимал вопрос – неужели мои пожелания сыграли роль в печальной судьбе графини Н*. Неужели граф прав? И кто он? Зачем женился на глупой ханже? Поначалу я думала, что хотел найти скромную дурочку и ошибся, но после разговора я терялась в догадках. Какую игру он затеял? Верно, дело не в ожидании "добродетельной жены, которая закрывает глаза на пороки супруга" – как предполагала Климентина. Граф, как оказалось, не столь прост.
К своему стыду я поняла, что внимательный взгляд графа Н* до сих пор волнует меня.
Отведя меня к сестре, Ростоцкий оставил нас, он пытался держаться непринужденно, но ему удавалось с трудом.
– Ах, Аликс, зачем ты оставила меня? – обиженно произнесла Климентина. – Меня донимал этот несносный Соколовский! После непристойного флирта с графиней Н* он осмелился заговорить со мной! Поразительное нахальство!
Я безразлично кивала, оставаясь во власти своих мыслей.
– Ты увиделась с графом Н*! – догадалась Климентина, заметив мою отстраненность. – Всё случилось, как я тебе говорила! Только не ожидала, что он осознает столь рано!
Мне оставалось только кивнуть.
– Надеюсь, ты не поверила его сладким речам? – обеспокоено спросила она.
– Не поверила, – честно призналась я.
– Если граф попытается сделать подлость, ты мне скажи, я его проучу! – пообещала она. – В светских интригах мне нет равных! Будет в своей загородной усадьбе сидеть, стесняясь выйти за ворота!
К моему счастью, граф Н* на протяжении оставшегося вечера даже не взглянул в мою сторону. Он стоял неподалёку карточного стола, внимательно наблюдая за игроками. На его лице я заметила насмешливую улыбку.
Когда один из игроков проигрался и не скрывал отчаяния, я расслышала, как граф Н* злорадно прошептал:
– Теперь он мой…
Странно, что никто кроме меня никто не уловил этой фразы.
К нам подошли Ольга и Константин. Родные сразу заметили моё смятение, и решили немедленно возвращаться домой, что одобрила Климентина.
По дороге я честно рассказала о разговоре с графом, поделившись беспокойством о его сущности. Ольга, утешая, обняла меня.
– Надеюсь на твоё благоразумие, Аликс, – произнёс Константин.
В голосе не было строгости. Он, действительно, доверял мне.
На следующий день ко мне пришла Диана Оринова.
Ольга, узнав о её визите, сказала мне:
– Неспокойная девица. Надеюсь, что она умеет поступить разумно, иначе дела ее будут печальны.
Художница вошла в гостиную.
– Прекрасный костюм, – искренне оценила Ольга мужской наряд Дианы. – Манера французских дам из искусства вам к лицу. А распустить волосы и остричь до плеч – ваша идея?
Диана удивившись одобрению, радостно ответила:
– Спасибо, что не осуждаете…
Ольга рассмеялась:
– В девичестве я тоже шокировала добропорядочных мадам подобным нарядом на прогулке верхом. Ох, болтали обо мне всякое, особенно, когда узнали, что я уроки фехтования беру. Любопытно, я привлекала больше мужского внимания, чем эти дурочки, утопающие в бантах и кружевах. Но простые дамские радости – балы и наряды мне тоже были не чужды.
Диана, услышав суждение Ольги о слащавых барышнях, радостно закивала.
– Да, моя милая сестра всегда была бойкой и смелой, а я рохлей, – призналась я с улыбкой.
– Аликс, хватит на себя наговаривать, – строго сказала Ольга, – как понимаю, дорогие барышни, вы хотите посекретничать о мистических опытах. Не буду вам мешать, поскольку тема покойников меня пугает… Поэтому суждения о моей смелости сильно преувеличены.
Сестра оставила нас с Дианой, которая желала поскорее поделиться со мной впечатлениями от своей прогулки к Новой канаве. Художница пыталась держаться, как обычно непринуждённо, но я чувствовала волнение.
Она поведала мне жутковатый рассказ, который я подробно записала.
Я пришла к Ильинскому заранее, меня встретил лакей и проводил в библиотеку, где я терпеливо ждала хозяина дома.
Наконец, Ильинский появился, сосредоточенный и озадаченный, явно настроенный на мистическую прогулку. К своему стыду, признаюсь, я испытывала жуткий страх, но старалась не подавать виду.
Мы сели в экипаж. Видя мое беспокойство, Ильинский взял меня за руку. Удивительно, но волнение постепенно отступило. Ехали в молчании, мой спутник смотрел в окно на ночной город.
Минуты дороги показались вечностью. Я не знала, где проходит наш путь, поэтому испытала волнение, когда экипаж остановился. Мы вышли на неприглядный берег, верный кучер протянул барину зажженный фонарь. Вздохнув, я последовала за Ильинским к тёмным водам.
Я встала у деревянных перил, глядя в тёмную ночную гладь реки. Свет фонаря тускло освещал окрестности.
Вдруг я ощутила необъяснимое беспокойство, мне чудилось, как вокруг нас сгущаются тени. Но не могла пошевелиться, как зачарованная смотрела на тёмные воды, в которых вырисовывались искаженные страшные лица. Одна гримаса боли сменяла другую. Я почувствовала, как кто-то тянет меня за плечи в воду, но не могла сопротивляться. Ещё мгновение, холодные воды Новой Канавы поглотили бы мое тело, но Ильинский вовремя отдернул меня за плащ.
– Будьте осторожны, – прозвучал его привычный бесстрастный голос, – они могу затянуть к себе…
Тяжело вздохнув, я отступила несколько шагов.
Удивительно, но перед моим внутренним взором промелькнули сюжеты для будущих рисунков. Охваченное огнем древнее поселение, рыцари-завоеватели. Казнь волхва побежденного народа. Чародей, умирая, наслал на своих убийц страшную кару. А затем… У меня возникло чувство злобы и отвращения. Герои, испугавшись проклятья колдуна, сами провели кровавый ритуал, принеся в жертву юных девушек. Так они надеялись, что кровь невинных сможет отвести от них чары казненного шамана… Их жестокие старания оказались напрасны…
С тех пор это место несёт проклятье, много несчастных утянули мрачные воды Новой канавы.
Видения сюжетов исчезли. Я видела только ночную реку в тусклом свете фонаря.
Ильинский догадался, что больше мне ничего сейчас увидеть не удастся.
– Полагаю, вы уже увидели новые сюжеты, – произнёс он всё так же бесстрастно.
– Да, увидела, – тихо ответила я, поёжившись от ночной прохлады.
Мне почудился зловещий шёпот, надеюсь – налетевший ветер. Говорят, на Новой канаве ветер гуляет всегда. Неспроста, наверно…
Мы вернулись в экипаж и отправились назад. В доме Ильинского для меня уже была приготовлена гостевая комната. Заботливая приветливая служанка сделала мне горячую ванну.
– Ваш барин любит одиночество, – поделилась я своими мыслями.
– Да, наш барин нелюдим, – согласилась она, – но он очень добрый.
Наверное, ей судить виднее, мне Ильинский показался безразличным и равнодушным ко всему.
Удивительно, но после прогулки ночные кошмары не мучили меня.
Проснувшись, я обнаружила, что в моей комнате на столике все готово для рисования. Как всякий одержимый художник я немедля взялась за работу, сюжетом стали ночные видения Новой канавы.
Закончив работы, я с ужасом поняла, что становлюсь пугливой, ведь раньше я ничего не боялась. Моя дерзость вызывала у многих негодование, и я никогда не давала себя в обиду. А теперь чувствовала себя в ловушке, будто кто-то отныне контролирует каждый мой шаг. Я взглянула на перстень Ильинского, который весел у меня на цепочке. Камень тускло сиял в утренних лучах. Нет, не позволю неведомым силам запугать меня!
Позавтракала в одиночестве, Ильинский уехал по срочным делам. Вернулся он к обеду и остался очень доволен моими рисунками. На его всегда серьёзном лице даже промелькнула одобрительная улыбка. Пересмотрев рисунки, Ильинский сказал, что я до вечера предоставлена сама себе.