– Вы утверждаете, что вашей жене внезапно стало дурно? – усмехнулся Ростоцкий.

– Я сказал эти слова хозяину. Бедняга и так напуган. С вами, друзья мои, я буду честен, – он обратился ко мне, – на бал мы с супругой приехали раздельно. Перед балом у дамы была встреча с очередным… как бы помягче выразиться, поклонником…

Граф держался спокойно, его явно не волновали слухи, которые могут возникнуть после внезапной кончины его ветреной супруги.

– Разумеется, вас не интересовало его имя, – произнёс Ростоцкий иронично.

– К чему мне бесполезные знания. Я никогда не играл роль влюбленного мужа, – лицемерие не относится к числу моих многочисленных недостатков.

Ответ графа прозвучал безразлично.

– Господа, не стоит препирательств, – перебил я. – Граф, прошу вас пересмотреть письма покойной супруги, возможно, среди них будет разгадка.

– Графиня сжигала письма. Не уверен, что мне удастся вам помочь, – развёл граф руками.

Сергей хотел высказать своё мнение, но, поймав мой взгляд, сдержался.

– На балу графиня уединилась с Ильинским, – он усмехнулся, потом поморщился. – Её душа здесь. Узнала глупая, что я к ней равнодушен… Злится… Не могу понять женщин – не испытывая ко мне чувств, и деля постель с любовниками, она желала моей верности и любви…

Граф Н* рассмеялся, махнув рукой, будто отмахнувшись от тени умершей.

– И после смерти не поумнела, – добавил он. – Я сразу разгадал её сущность под маской чопорной святоши.

– Простите, какого дьявола вы женились? – не сдержался Ростоцкий.

Вопрос оказался весьма логичен.

– Не имею обязанности отвечать на вопросы личного характера, – ответил граф. – А вам надобно присматривать за сестрицей. Барышня Климентина умна, но компания Соколовского далеко не самая удачная. Он втягивает её в свою игру с Ильинским.

Предостережение графа было оправданным, Серж понимал опасность внезапной благосклонности Климентины к светскому гуляке. А правда, сказанная неприятным человеком, звучит, как злобная насмешка.

– Снова прошу прекратить разговоры, не относящиеся к сегодняшней трагедии! – перебил я.

– Я всего лишь предупреждаю, – ответил граф. – Полагаю, Серж Ростоцкий, сам осознаёт опасность ситуации. Я лишь напомнил ему… Дабы избежать бесполезных разговоров, предлагаю Ростоцкому как доктору засвидетельствовать смерть дамы, чтобы мы могли мирно разойтись. Вербин, с радостью побеседую с вами завтра.

Ростоцкий нашел в себе силы промолчать.

Новость о смерти графини Н* я восприняла очень болезненно, опасаясь за свою возможную вину. Я могла мысленно наслать погибель! Разум подсказывал, что убийца замыслил недоброе гораздо раньше, но беспокойство не отступало.

Мои размышления были нарушены визитом Дианы Ориновой, она выглядела озадаченной.

– Господин Чадев нашел встречу со мной, – сказала она, – меня удивило благородство этого человека. Он выразил беспокойство за мою судьбу. Предлагал бескорыстное покровительство.

Выслушав слова Дианы, я осталась озадачена.

– Понимаю, никто не способен на бескорыстность, – продолжала она, – уверена, что этот человек преследует свою заинтересованность.

– Вполне вероятно, – ответила я, – он заинтересовался вами… Судя по всему, в его словах было предложение сделать вас своею содержанкой.

– Никогда! – воскликнула художница. – Мне отвратительна сама мысль!

Она поморщилась.

– Чадев далеко не самый ужасный вариант, – заметила я, – он молод и не безобразен. Встречаются дамы, которые ради богатых подачек дарят благосклонность уродливым стариканам.

Диана поморщилась.

– Я не из их числа! – сказала она твёрдо.

– Вы не производите впечатления содержанки, – спешно заверила я, – просто хочу заметить, что Чадев хоть и слывёт моралистом, но любит опекать хорошеньких барышень в обмен на их благосклонность.

Собеседница кивнула.

– Мой новый знакомый не был настойчив, за что я ему благодарна, – произнесла она. – Чадев предложил помощь, расспрашивал об Ильинском, интересовался, что он мне говорил. Просил вспомнить каждое слово. Ответа у меня не нашлось. Ильинский очень скрытен. Мы почти не говорим с ним, только о моих мистических рисунках.

Художница вздохнула, прикрыв глаза.

– Аликс, я очень устала. Последние дни не понимаю – на этом или на том свете нахожусь! – сказала она обречённым тоном, который никак не подходил к её дерзкому облику.

– Понимаю, – сочувственно произнесла я, – но вы можете отказаться…

– Я пыталась, – вздохнула Диана, – но понимаю, что не могу… Какая-то неведомая сила привязала меня к Ильинскому, что-то заставляет меня повиноваться… Мне кажется, даже Чадев почувствовал это… Полагаю, он больше не станет искать встреч со мной. Что-то испугало его…

Она печально вздохнула.

Я задумалась. Вспомнился рассказ Дианы о том, как она обронила крестик, и Ильинский наступил на него.

– Ильинский взял предмет, который вы носили много лет! – воскликнула я. – Ваш нательный крестик! Помните? Можно получить власть над человеком, если раздобыть предмет, который ему долго принадлежал. А крестик впитал частицу ваших жизненных сил.

Оринова кивнула.

– Вы правы, – прошептала она, – и его перстень…

Она достала амулет, подаренный Ильинским, который носила на цепочке.

– Пусть забирает свою оплату, а меня оставит! – Диана сняла цепочку с шеи.

В этот момент резкий порыв ветра распахнул окно. Будто черный смерч окутал нас. Диана спешно поднялась с кресла и бросилась к двери, но, пошатнувшись, упала на колени.

Я растерялась, не зная как помочь. С трудом мне удалось собрать мысли и отправить ветер в зеркало на стене. Раздался неприятный скрежет, зеркало треснуло, смерч исчез из комнаты. Оглядевшись, я увидела, что окно закрыто, будто ничего не произошло. Диана сидела на коленях, обхватив голову руками. Её глаза были закрыты, на лице застыла боль.

В гостиную вбежала Ольга, за ней неспешно шёл Ильинский.

– Вы спятили, уважаемый чернокнижник! – возмутилась сестра, опускаясь на колени рядом Дианой. – Доигрались в ваши мистические игрушки!

– Мне лучше, – художница попыталась улыбнуться.

– Не похоже, – проворчала Ольга, – вам приготовят комнату, отдохнете у нас.

– Нет-нет, не стоит, – спешно отказалась, Диана, поднимаясь на ноги при помощи Ильинского.

– Я предупредил вас, не снимать перстня, – бесстрастно произнёс он.

– Сказала бы я вам пару словечек, которые любят казаки, служащие на Кавказе, – перебила Ольга.

Невозмутимый Ильинский на мгновение вздрогнул от столь неожиданной реплики. Подобной резкости от дамы с безупречными манерами он не ожидал.

– Клянусь, что буду щадить чувства моей подопечной, – произнёс он спешно.

Ильинский поднял с пола перстень, брошенный Дианой.

– Я почувствовал опасность и примчался, – извиняясь, произнёс он, надевая цепочку на шею Диане. – Моя вина в том, что опоздал на несколько мгновений. Что-то подсказало мне, что вы снимите перстень и подвергните свою жизнь опасности.

– Аликс спасла меня, – сказала Диана, опускаясь в кресло.

– Не стоит благодарности, – спешно пробормотала я.

– Ильинский, вы подвергли опасности мою сестру, – возмутилась Ольга, оглядывая зеркало.

Я обернулась к треснутому стеклу и отпрянула. На меня смотрели искажённые злобой лица. Их крючковатые пальцы скребли неведомую преграду, пытаясь вырваться на свободу. Мне слышалось их злобное шипение. Слава Богу, что Ольга не видит этого кошмара.

– Мой лакей немедленно заберет это зеркало, – заверил Ильинский, догадавшись о причине моего внезапного испуга.

– Сделайте одолжение, – кивнула я, отвернувшись в сторону.

Стоило больших трудов сдержаться, дабы не показать чувство отвращения к Ильинскому. Он прекрасно осознаёт опасность игры. Что он задумал? А Соколовский? Вдруг это он наслал злобных призраков? Боже, Климентина! Она никого не будет слушать, пока сама не попадёт в беду!