Голос Ориновой звучал твёрдо.

– Не возражаю, – безразлично отмахнулся Ильинский, занятый своими мыслями.

– Вас беспокоит смерть графини Н*? – спросила Оринова иронично. – Я предупреждала, что вам не следует соглашаться на встречу с ней… Но вы не доверились моему предчувствию.

– Предчувствию? – переспросил я. – Неужто, и вы предвидели скорую кончину графини?

– Нет, мой талант не настолько силен, – улыбнулась Оринова, – Соколовский и Ростоцкая плетут интриги, и у меня закралось подозрение, что они могли подговорить глупую графиню. Прости, Господи, что я так жестоко о покойной.

– Ваши подозрения вполне обоснованы, – кивнул я.

– Лестно слышать такие слова от сыщика, – ответила она.

Эта похвала звучала искренне, располагающе, обычно подобные фразы заставляли меня насторожиться. Что надобно льстецу? Однако таинственная молодая особа моих подозрений тоже не избежала.

Удивительно, как Диана умела расположить к себе своей приятной непринужденностью, без вульгарности.

Когда её эксцентричная манера вызвала вполне объяснимые сложности на службе отца, Оринова сама приехала к начальнику. Она привезла в подарок его портрет.

В этот день мсье Оринов услышал от начальника:

– Ваша дочь очаровательна! А мой портрет, который она нарисовала, самый лучший. Не сравнится с бездарной мазней, за которую я заплатил огромные деньги! Если какой-то наглец посмеет обидеть мадемуазель, я с ним лично поквитаюсь!

Красивых девушек, которые умеют так легко расположить к себе, часто подозревают в чародействе.

– Вербин, вы человек честный и благородный, – произнесла барышня, опускаясь в кресло. – Надеюсь, на вашу помощь.

Ильинский, не выждав паузы, сел в кресло напротив. Он с трудом скрывал раздражение. Манеры гости ему не нравились, но чернокнижник не смел возразить. Я устроился в кресле рядом с барышней.

– Разумеется, мадемуазель, – ответил я.

– Мой добрый друг Ильинский не доверяет мне, – продолжала Диана, – надеюсь, моё слово в вашем присутствии поможет убедить его.

Я перевел взор на Ильинского, который уже не пытался скрывать раздражения.

– Чёрт бы вас побрал! – воскликнул он. – Какого чёрта я должен вам доверять?

– Попрошу вас успокоиться, – произнес я твердо, – мои долг выслушать мадемуазель.

Оринова благодарно улыбнулась.

– Я предложила моему другу стать компаньонами в его мистическом деле, – продолжила она, – посудите сами, смогу ли я быть полезна, если не знаю конечных целей? – обратилась она к чернокнижнику.

Ильинский хотел перервать речи барышни, но, поймав мой строгий взгляд, сдержался.

– Ваши рассуждения не лишены здравого смысла, – ответил я.

– Я слышала, есть обычай клясться при свидетеле, – сказала Оринова, – я готова поклясться, что не предам Ильинского, если он готов поклясться в ответ, что не причинит мне зла.

– Вы готовы? – спросил я. – Ваше положение весьма щекотливо. Соколовский ждать не намерен.

– Клянусь, – нехотя ответил чернокнижник.

В ответ Оринова, улыбаясь, протянула ему свою изящную руку в белой перчатке.

– Я честная девушка! – повторила она. – Клянусь!

На мгновение Ильинский замер, глядя в ее огромные зеленые глаза.

Затем, отвернувшись, он поднялся с кресла и отошел к окну. Руки в ответ он не подал.

– Продолжим беседу завтра, – произнес чернокнижник недовольным тоном.

– Как вам угодно, – ответила Диана, пожав плечами. – Благодарю вас, Вербин… Вы меня спасли…

Вадим Соколовский к моему удивлению не начал паясничать, когда я спросил его о графине Н*.

– Да, графиня назначала мне встречу, – ответил он задумчиво, – она сказала, что желает сообщить мне нечто важное. Как оказалось, она была знакома с Крючковым. Не удивлен, она путалась со всеми. Понятно, граф знал, что она скоро помрёт, иначе бы не женился.

Он усмехнулся.

– Вы согласились заплатить даме за тайну? – спросил я.

– Признаться, я задумался. Предполагал, что она сделает такое же предложение Ильинскому – и не ошибся. Возможно, графиня также шантажировала убийцу…

Собеседник тяжело вздохнул.

– Я устал, – признался он, – мистические игры, убийства, светские интриги… но иначе я умер бы со скуки!

Соколовский развел руками.

– Интриги, – повторил я, – нельзя не заметить, как вы сдружились с барышней Ростоцкой, цель ваших интриг – Ильинский.

– Не спорю, но неужто вы сочтете светские игрушки важными для следствия?

Кривляясь, он попытался изобразить удивление, но, встретив мой суровый взгляд прервал ироничные речи.

– Вы невольно повторили шутку вашего противника Ильинского о "светских сплетнях", – заметил я.

– Позор на мои седины, – хохотнул Соколовский.

Однако досада от такого сравнения в его голосе все же прозвучала.

– Кстати, вы не ошиблись, когда сказали – никогда не знаешь, что окажется важным для следствия, – заметил я.

Любитель светских игр отвел взор.

– Я и сам не знаю. Мне хочется верить, что Ильинский убийца, но это всего лишь мои домыслы. Мы ведем бой за власть над призраками Новой канавы и готовы уничтожить друг друга. Несмотря на все свои пороки, я не из тех, кто готов оклеветать невиновного. К тому же, сами понимаете, у меня с убийцей будет свой разговор, – добавил Соколовский. – И я не имею права ошибиться… Бедная моя добрая матушка, за что ей такая судьба?

Он с трудом сдержал тяжкий вздох.

Преодолев невольное сочувствие, я вернулся к его дружбе с Ростоцкой. Напрасно Ольга пыталась донести до Климентины, что она сама может ненароком оказаться в сети интриг, и тогда о блеске в свете придётся забыть. Стоит лишь оступиться, и былые преданные "подданные" предадут свою "царицу", перейдя на сторону победителя.

– Вам присуща честность, – похвалил я, – надеюсь, ваши игры не окажутся пагубны для барышни Ростоцкой? Не могу знать, какие интриги вы задумали, но не желаю, чтобы юная особа, любящая светскую суету, оказалась посмешищем или изгоем!

Соколовский улыбнулся:

– Пока у меня нет причины предавать очаровательную Климентину. Барышня знает толк в светских интригах, и ее не просто провести. Мне необходима помощь, чтобы измотать Ильинского. Пока у нас удачно получается. Скоро изгоем быть именно ему.

– На вашем месте я бы не стал недооценивать противника, – заметил я. – И меня настораживает фраза "пока у меня нет причины", значит, причина может появиться в любой момент…

– Уверяю вас, очаровательная Климентина тоже готова предать меня, если я не стану ей угоден. Пока она желает избавиться от Ильинского, чтобы Диана Оринова больше не появлялась в интеллектуальных салонах.

Никогда не понимал светских глупостей! Люди делят светское внимание! Судьба барышни Климентины вызывала у меня опасение.

– Признаться, – продолжал Соколовский, улыбаясь, – барышня Ростоцкая очаровывает меня. Кажется, что я встретил родственную душу. Жаль, что мистика её пугает, мы бы составили прекрасную пару… Но я потеряю к барышне всякий интерес, если она станет объектом насмешек, убогие не вызывают у меня чувства уважения. Меня привлекают дерзкие особы, вокруг которых толпится "свита".

Мне вспомнились слова графа Н* о детских играх, на сей раз я с ним согласился. Самоуверенность Соколовского вызывала иронию и беспокойство. На что этот молодой человек способен?

Глава 9

Во мраке Ада и в ночи

Настал день, когда мы отправились на императорский бал в Аничковом дворце. Климентина ждала этого дня с нетерпением, мечтая всех затмить. Моя задача была куда поскромнее, достойно пережить этот вечер, дабы какой-нибудь неловкостью не опозорить Константина и Ольгу.

Напрасно сестра убеждала меня, что на балу меня ждет успех. Зная мою отстраненность, я опасалась ляпнуть невпопад глупость в разговоре или оступиться во время танца. Обычно, чем больше я пытаюсь достойно держаться, тем больше оплошностей выходит.