Сердце у Турмана билось все чаще и все тяжелее. Ои

нашел силы оставить носилки и побрел вдоль деревни.

Под деревом иа камне сидел слепой Ваче. Греясь в лучах

заходящего солнца, слепец, как видно, дремал. Однако,

услышав шаги, он вскинул голову и прислушался.

Кто тут? — спросил он с тревогой в голосе.

Турман подошел и обнял бедного Ваче.

Это я, Турман Торели.

Руки слепого судорожно зашарили по человеку, об¬

нявшему его. Друзья разрыдались.

Турман, да ведь мы тебя давно уж похоронили. Не¬

ужели вернулся и живой?

Вернулся живой. А вы-то, вы-то как, все ли живы и

здоровы?

Да вот я... жив. Смерть, видно, забыла обо мне. Ни¬

кому я не нужен, даже смерти.

А Цаго... Где твоя Цаго, наверно, уж вышла за¬

муж!

Цаго... Если бы Цаго... Разве я мечтал бы о смерти.

Но где она и что с ней?

716

Да правда, откуда ты можешь знать. Вот уж год,

как нет у меня Цаго. А я все еще жив. Потерял первую

Цаго и остался жив. Потерял жену мою Лелу и остался

жив. Потерял глаза и остался жив. Потерял мою дорогую

Цаго и все еще остаюсь живым! Где же справедливость,

Турман, где же бог?

Слепец отдышался п начал рассказывать по порядку:

Цаго выросла. Я сам не мог видеть, но все говори¬

ли, что она красавица. Многие хотели взять ее в жены, но

всем она отказывала наотрез. Она говорила: у моего сле¬

пого отца нет никого, кроме меня, как же я могу его бро¬

сить? Но она, оказывается, любила твоего Шалву. И Шал¬

ва тоже любил ее. Оттого-то она и отказывала всем дру¬

гим женихам.

Ваче вздохнул и замолчал. Может быть, он ждал, что

Турман спросит о чем-нибудь. Но Турмана не было

слышно.

В прошлом году проезжал мимо монгольский нойон.

Увидел мою Цаго, а вечером прислал своих воинов, чтобы

ее похитить. Она входила в ворота, когда они набросились

на нее. Связали, кинули на коня и увезли. Цаго кричала,

я вопил и метался по двору, натыкаясь па стены, ио что

я мог сделать. Никто из деревенских жителей не пришел

к нам на помощь. Все боятся монголов.

Шалвы в это время не было дома, но вечером ои по¬

явился. Ему удалось уговорить нескольких отважных

мужчин, и они погнались за похитителями. Говорят, что

в иоле они догнали татар. Некоторых поубивали, некото¬

рые татары спаслись бегством. Но и Цаго и Шалва с тех

пор исчезли. Одни рассказывают, что они скрываются в

лесу, а другие говорят, что Цаго убита в той схватке с та¬

тарами.— Слепец неожиданно улыбнулся.— А Шалва

твой в лесу. Все обездоленные и обиженные, оскорблен¬

ные, все настоящие грузины бегут к нему. Он у них пред¬

водителем. Отряд большой. Монголы боятся Шалвы. Шал¬

ва убивает каждого монгола, которого только увидит. Он

нападает на их отряды, отнимает у них награбленное и

раздает бедным.

Молчаливо слушавший Торели заговорил:

Напрасно он эго делает. Что даст нам убийство не¬

скольких монголов, если их тылы и тьмы. Каждое убий¬

ство еще больше озлобляет завоевателей. Они еще свире¬

пее будут расправляться с нашим народом.

717

Это правда, расправляются. Наше село дважды

сжигали дотла. И твой дом тоже сожгли.

Пойдем, поглядим хоть на золу,— сказал Торели и

помог слепому подняться.

Друзья, один слепой, другой едва передвигающий но¬

ги от болезни, печально побрели по улицам.

Да... Значит, мой дом сожгли. Это так. Монголы

злы, и нельзя их злить еще больше. Я их видел, я знаю.

Они могут перебить всех до последнего грузина, а на мес¬

те грузин поселить других.

Возможно ли это, Турман? Нельзя перебить целый

парод.

Для них нет ничего невозможного. Они не отвеча¬

ют ни перед богом, ни перед людьми. Для них нет ни за¬

конов, ни правосудия. Они завоевали почти весь мир.

Многие народы, гораздо сильнее нашего, покорны им. Их

владения растянулись на год пути. Для них мы — капля в

море. Они могут сдуть нас с лица земли, и что им какой-

нибудь Шалва со своим отрядом. Нет, Ваче, каждый, кто

любит свой парод и думает о его будущем, должен смот¬

реть вперед. Разъярять татар не стоит. Свободы мы ие

добьемся. Разъярив же такого мощного врага, мы можем

навеки погубить свою Грузию.

А что же делать ожесточившимся и готовым к

битве?

Из битвы ничего не получится. Надо терпеть, что¬

бы сохранить себя.

До какого дня сохранять? До каких пор терпеть?

До подходящего дня. До лучших времен.

А наступят ли эти лучшие времена?

Наступят. Ждать их придется долго, ио они насту¬

пят. Монголы нахватали себе слишком много земель и на¬

родов. Они не справятся с ними. Наследники Чингисхана

враждуют между собой. Чем дальше, тем грызня будет

злее. Когда ханы бросятся друг на друга, тогда и покорен¬

ные народы начнут восставать один за другим. Монголь¬

ское государство рассыплется снова на разные страны и

народы. Вот до этих-то пор мы и должны сберечь себя и

свои силы. Тогда мы ударим по врагу и паша сабля бу¬

дет разить не как сейчас.

А мне кажется, что свобода не придет никогда.

Точно так же, как не смогут видеть мои глаза, так не на¬

ступит дня после этой ночи, опустившейся над Грузией.

713

Ночь будет долгой, но рассвет придет.

Мы помним, что было светло. Мы помним солнце над

Грузией. На наших глазах стемнело. Не зиаю, вернет ли

Грузия ясное синее небо. Говорят, для народа пебо откры¬

вается один раз. Если народ прозевает его, не успеет укре¬

пить себя навечно, обеспечить себе могущество и бессмер¬

тие, то потом будет поздно.

Грузия бессмертна. Немало рассветов ждет ее впе¬

реди.

Может быть, может быть. Но мы-то с тобой не до¬

ждемся хотя бы одного.

Мы не дождемся. Мы самое несчастное поколение

грузинского племени. Поколение, которое видело торже¬

ство и блеск Грузинского царства, поколение, на глазах

которого наступила долгая и темная ночь. Мы оказались

беспечными, избалованными, слабыми. Мы не сумели про¬

тивостоять судьбе.

Но я думаю, что, если рок вверг Грузию в темную

пучину истории, он же ее и возродит. Возродится, расцве¬

тет новая Грузия. Она будет сильнее, мудрее нашей, и

сыны ее будут не столь беспечны, как мы.

Ты думаешь, родится еще новый Давид Строитель

и снова настанет золотой век?

Думаю и не сомневаюсь в этом.

Нам-то с тобой не дожить. Я себя давно уж считаю

мертвецом. Моя жизнь кончилась в ту мипуту, когда у ме¬

ня отняли мои глаза. Солнце исчезло для меня, ушла и

жизнь. А все, что могло бы остаться от меня потомкам, по-

гибло в огне пожара, когда горели палаты Русудан.

Да, Ваче. Мы давно не живем, а только так... су¬

ществуем. Ты слеп, п тебя окружает тьма. Но ведь и я

живу во мгле. Я зряч, у меня есть глаза. Но и для меня,

как и для каждого грузина, вокруг — мгла долгой ночи.

В это время они подошли к бывшему дому Торели.

Среди обугленных стен лежали горы холодной золы. Это

все, что осталось. Даже деревья, даже трава вокруг дома

обгорели и умерли. Турман почувствовал, что ему не хва¬

тает дыхания, остро кольнуло в сердце. Он покачнулся, но

Ваче поддержал его. Слепой шарил вокруг себя палкой.

Зола?

Зола.

Они уселись на камень среди пожарища. Оба устави¬

лись впереди себя невидящими глазами, оба не шевелп-