Сердце у Турмана билось все чаще и все тяжелее. Ои

нашел силы оставить носилки и побрел вдоль деревни.

Под деревом иа камне сидел слепой Ваче. Греясь в лучах

заходящего солнца, слепец, как видно, дремал. Однако,

услышав шаги, он вскинул голову и прислушался.

—

Кто тут? — спросил он с тревогой в голосе.

Турман подошел и обнял бедного Ваче.

—

Это я, Турман Торели.

Руки слепого судорожно зашарили по человеку, об¬

нявшему его. Друзья разрыдались.

—

Турман, да ведь мы тебя давно уж похоронили. Не¬

ужели вернулся и живой?

—

Вернулся живой. А вы-то, вы-то как, все ли живы и

здоровы?

—

Да вот я... жив. Смерть, видно, забыла обо мне. Ни¬

кому я не нужен, даже смерти.

—

А Цаго... Где твоя Цаго, наверно, уж вышла за¬

муж!

—

Цаго... Если бы Цаго... Разве я мечтал бы о смерти.

—

Но где она и что с ней?

716

—

Да правда, откуда ты можешь знать. Вот уж год,

как нет у меня Цаго. А я все еще жив. Потерял первую

Цаго и остался жив. Потерял жену мою Лелу и остался

жив. Потерял глаза и остался жив. Потерял мою дорогую

Цаго и все еще остаюсь живым! Где же справедливость,

Турман, где же бог?

Слепец отдышался п начал рассказывать по порядку:

—

Цаго выросла. Я сам не мог видеть, но все говори¬

ли, что она красавица. Многие хотели взять ее в жены, но

всем она отказывала наотрез. Она говорила: у моего сле¬

пого отца нет никого, кроме меня, как же я могу его бро¬

сить? Но она, оказывается, любила твоего Шалву. И Шал¬

ва тоже любил ее. Оттого-то она и отказывала всем дру¬

гим женихам.

Ваче вздохнул и замолчал. Может быть, он ждал, что

Турман спросит о чем-нибудь. Но Турмана не было

слышно.

—

В прошлом году проезжал мимо монгольский нойон.

Увидел мою Цаго, а вечером прислал своих воинов, чтобы

ее похитить. Она входила в ворота, когда они набросились

на нее. Связали, кинули на коня и увезли. Цаго кричала,

я вопил и метался по двору, натыкаясь па стены, ио что

я мог сделать. Никто из деревенских жителей не пришел

к нам на помощь. Все боятся монголов.

Шалвы в это время не было дома, но вечером ои по¬

явился. Ему удалось уговорить нескольких отважных

мужчин, и они погнались за похитителями. Говорят, что

в иоле они догнали татар. Некоторых поубивали, некото¬

рые татары спаслись бегством. Но и Цаго и Шалва с тех

пор исчезли. Одни рассказывают, что они скрываются в

лесу, а другие говорят, что Цаго убита в той схватке с та¬

тарами.— Слепец неожиданно улыбнулся.— А Шалва

твой в лесу. Все обездоленные и обиженные, оскорблен¬

ные, все настоящие грузины бегут к нему. Он у них пред¬

водителем. Отряд большой. Монголы боятся Шалвы. Шал¬

ва убивает каждого монгола, которого только увидит. Он

нападает на их отряды, отнимает у них награбленное и

раздает бедным.

Молчаливо слушавший Торели заговорил:

—

Напрасно он эго делает. Что даст нам убийство не¬

скольких монголов, если их тылы и тьмы. Каждое убий¬

ство еще больше озлобляет завоевателей. Они еще свире¬

пее будут расправляться с нашим народом.

717

—

Это правда, расправляются. Наше село дважды

сжигали дотла. И твой дом тоже сожгли.

—

Пойдем, поглядим хоть на золу,— сказал Торели и

помог слепому подняться.

Друзья, один слепой, другой едва передвигающий но¬

ги от болезни, печально побрели по улицам.

—

Да... Значит, мой дом сожгли. Это так. Монголы

злы, и нельзя их злить еще больше. Я их видел, я знаю.

Они могут перебить всех до последнего грузина, а на мес¬

те грузин поселить других.

—

Возможно ли это, Турман? Нельзя перебить целый

парод.

—

Для них нет ничего невозможного. Они не отвеча¬

ют ни перед богом, ни перед людьми. Для них нет ни за¬

конов, ни правосудия. Они завоевали почти весь мир.

Многие народы, гораздо сильнее нашего, покорны им. Их

владения растянулись на год пути. Для них мы — капля в

море. Они могут сдуть нас с лица земли, и что им какой-

нибудь Шалва со своим отрядом. Нет, Ваче, каждый, кто

любит свой парод и думает о его будущем, должен смот¬

реть вперед. Разъярять татар не стоит. Свободы мы ие

добьемся. Разъярив же такого мощного врага, мы можем

навеки погубить свою Грузию.

—

А что же делать ожесточившимся и готовым к

битве?

—

Из битвы ничего не получится. Надо терпеть, что¬

бы сохранить себя.

—

До какого дня сохранять? До каких пор терпеть?

—

До подходящего дня. До лучших времен.

—

А наступят ли эти лучшие времена?

—

Наступят. Ждать их придется долго, ио они насту¬

пят. Монголы нахватали себе слишком много земель и на¬

родов. Они не справятся с ними. Наследники Чингисхана

враждуют между собой. Чем дальше, тем грызня будет

злее. Когда ханы бросятся друг на друга, тогда и покорен¬

ные народы начнут восставать один за другим. Монголь¬

ское государство рассыплется снова на разные страны и

народы. Вот до этих-то пор мы и должны сберечь себя и

свои силы. Тогда мы ударим по врагу и паша сабля бу¬

дет разить не как сейчас.

—

А мне кажется, что свобода не придет никогда.

Точно так же, как не смогут видеть мои глаза, так не на¬

ступит дня после этой ночи, опустившейся над Грузией.

713

—

Ночь будет долгой, но рассвет придет.

—

Мы помним, что было светло. Мы помним солнце над

Грузией. На наших глазах стемнело. Не зиаю, вернет ли

Грузия ясное синее небо. Говорят, для народа пебо откры¬

вается один раз. Если народ прозевает его, не успеет укре¬

пить себя навечно, обеспечить себе могущество и бессмер¬

тие, то потом будет поздно.

—

Грузия бессмертна. Немало рассветов ждет ее впе¬

реди.

—

Может быть, может быть. Но мы-то с тобой не до¬

ждемся хотя бы одного.

—

Мы не дождемся. Мы самое несчастное поколение

грузинского племени. Поколение, которое видело торже¬

ство и блеск Грузинского царства, поколение, на глазах

которого наступила долгая и темная ночь. Мы оказались

беспечными, избалованными, слабыми. Мы не сумели про¬

тивостоять судьбе.

—

Но я думаю, что, если рок вверг Грузию в темную

пучину истории, он же ее и возродит. Возродится, расцве¬

тет новая Грузия. Она будет сильнее, мудрее нашей, и

сыны ее будут не столь беспечны, как мы.

—

Ты думаешь, родится еще новый Давид Строитель

и снова настанет золотой век?

—

Думаю и не сомневаюсь в этом.

—

Нам-то с тобой не дожить. Я себя давно уж считаю

мертвецом. Моя жизнь кончилась в ту мипуту, когда у ме¬

ня отняли мои глаза. Солнце исчезло для меня, ушла и

жизнь. А все, что могло бы остаться от меня потомкам, по-

гибло в огне пожара, когда горели палаты Русудан.

—

Да, Ваче. Мы давно не живем, а только так... су¬

ществуем. Ты слеп, п тебя окружает тьма. Но ведь и я

живу во мгле. Я зряч, у меня есть глаза. Но и для меня,

как и для каждого грузина, вокруг — мгла долгой ночи.

В это время они подошли к бывшему дому Торели.

Среди обугленных стен лежали горы холодной золы. Это

все, что осталось. Даже деревья, даже трава вокруг дома

обгорели и умерли. Турман почувствовал, что ему не хва¬

тает дыхания, остро кольнуло в сердце. Он покачнулся, но

Ваче поддержал его. Слепой шарил вокруг себя палкой.

—

Зола?

—

Зола.

Они уселись на камень среди пожарища. Оба устави¬

лись впереди себя невидящими глазами, оба не шевелп-