Увидев тот самый дом, возле которого обрывался сияющий след души, Глеб и Арина замерли на несколько мгновений. Расползающийся туман придавал покинутому жилищу зловещий вид, чем убавлял мужества. Множество полуявной нечисти роилось над крышей и на самой крыше, не меньше – пряталось в заросшем сорняками огороде и прилегающих территориях.

– Останься здесь, – сказал Глеб. – Дальше я пойду один.

– Почему? – Арина крепче лишь сжала его ладонь.

– Так будет лучше, поверь мне, – он обнял её и заглянул в глаза, полные слёз. – Успокойся, ангел мой… ты вся дрожишь. Успокойся!

У Арины больше не хватало сил испытывать это колоссальное напряжение, не хватало сил сопротивляться и настаивать на своём. Кто назовёт это малодушием, тот будет прав – слишком мало души, своей же собственной души, принадлежало ей в этот момент. Глеб мягко улыбнулся, кивнул напоследок, развернулся и направился к дому на трудно сгибающихся ногах. Внезапно навстречу ему из серебристой дымки выдвинулся мрачный силуэт. Глеб почувствовал пробежавший по спине холодок, но переживал он, как оказалось, напрасно – это был не Гаситель звёзд, это был Старый Со-ман.

– Здравствуй, Глеб, – поприветствовал вестник Вселенной, сжимая в руках длинный посох. – Молодец, что пришёл, я верил в тебя. Ты, должно быть, сердишься за то, что я не помог вам с Ариной, когда явились горемычные? Прости, я не имею права вмешиваться.

– Знаю, – спокойно ответил Глеб.

– Славно. И сейчас я не имею права открыто содействовать тебе.

– Зачем же ты здесь?

– Я смотрю за тем, чтобы ничего не вышло за рамки дозволенного, понимаешь?

– Да.

– Отлично. Недаром ты ходил за седьмое небо! Ступай в дом, не бойся.

Набрав полную грудь воздуха, словно перед погружением в воду, Глеб перешагнул скрипучий порог. У дальней стены он увидел незнакомую женщину в кресле, хотя по описаниям Игната догадался, что это и есть та самая Ольга, жаждущая встречи с Гасителем звёзд. Она пристально смотрела на него колючим взглядом, в котором не находилось ни капли доброжелательства.

У окна, через которое было видно и калитку, и улицу, как на ладони, стоял молодой человек, полностью погружённый в полуявь. По одной только осанке, по посадке головы, по выражению лица становилось понятно: он амбициозен, самолюбив, спесив. Особенно Глебу запомнился костюм того юноши – богатый, подходящий скорее дворянину, нежели современному обывателю. На шее у незнакомца висел медальон с буквой «Г», а рядом с ним стояла трость, о которой не раз упоминал Игнат, рассказывая о Гасителе. Однако Глеб каким-то внутренним чувством понимал, что это не Гаситель, это кто-то другой, хотя и подобный ему.

– Что тебе надо, человечек? – отрывисто спросил Гаввахем.

– У тебя в плену есть светлая душа, которая не принадлежит тебе ни по какому праву, – неожиданно чистым и ровным голосом проговорил Глеб.

– Ха! – Гаввахем обнажил клыки, а его змеиные глаза сузились. – Не тебе решать, что моё, а что нет. К тому же я не подбирал ничьих душ. Всё это, вероятно, добыча Гасителя, но мне плевать, я в такие игры не играю.

– Так что же, ты вернёшь мне то, зачем я пришёл? – несколько опешил Глеб.

– Все трофеи свои Гаситель прятал в коконе. Не понимаешь, о чём я? Кокон – это защитное искусственное подпространство. Да что толку говорить? Кокон Гасителя я спрятал в подвале этого сарая. Если тебе надо, спустись в кокон и забери то, что ищешь. Делай своё дело, а мне не мешай.

Глеб приблизился к крышке подпола, задумчиво посмотрел на неё, на толстое проржавевшее металлическое кольцо и услышал за спиной раздражённый голос Ольги, обращавшейся к Гаввахему:

– Какого чёрта? Посмотри на его душу! Он же искрится! А та душа, пойманная Гасителем! Зачем ты её так просто отдаёшь? Это же сила! Почему бы её не присвоить?!

Предвкушая неприятности, Глеб повернулся лицом к Ольге и Гаввахему. Слева из полумрака возник Старый Со-ман.

– Заткнись! – зашипел Гаввахем на свою спутницу. – И никогда не смей мне перечить!

Ольга, готовая вскочить с кресла, посерела от негодования и, боясь возразить хотя бы слово, опустилась на место.

– Не останавливайся! – приободрил Со-ман Глеба. – Отверзи крышку и спустись по лестнице, сравнись с древним певцом Орфеем, в Аид сошедшим за Эвридикой! И, к слову, памятуй о том, что сгубило Орфея, – никогда не гляди назад.

Глеб кивнул и, отбросив крышку подпола, узрел внизу что-то светящееся. Осторожно спускаясь по ступенькам, он и сам не заметил, как оказался в коконе: пространство вокруг сделалось бледно-матовым, расширилось, приумножилось. Кокон мог растягиваться и вмещать в себя очень многое, но Глеб о том не ведал и потому очень сильно удивился метаморфозам, происходящим прямо перед ним. Ещё больше изумили его искусственные деревья с листьями из драгоценных металлов, стальная трава под ногами, механические стрекозы и букашки, заводные птицы и рыбки. Пока Гаситель был жив, кокон тоже жил – всё это двигалось, издавало звуки, изображало жизнь. С гибелью же Гасителя кокон превратился в настоящий склад, амбар, куда пихали разные вещи.

В центре этого пространства, хранящего груды монет и каменьев, располагался круглый фонтанчик, рядом с которым была гранитная статуя. Статуя изображала девушку, сидящую на троне, руки её были прикованы золотыми обручами к подлокотникам, она смотрела куда-то вдаль, широко распахнув очи.

Глеб подошёл ближе и не сдержал стона – гранитной девой была Арина. Вернее, её душа, свалившаяся в полунавь.

– Как же так? – он склонился над её челом, разом лишившись всякой уверенности в счастливом исходе.

Статуя оставалась холодной и недвижимой. Глеб устало опустился перед ней на колени, положив голову на каменную длань.

– Мне жаль… мне жаль… мне… – повторял он, подавляя подкатившую к горлу истерику. Ещё чуть-чуть, и не сдержать крика, разрывающего лёгкие…

– Мне жаль… жаль… жаль, – в исступлении он стал целовать холодные пальцы губами, точно прикасался к некой священной реликвии. Слёзы сами собой закапали из глаз.

– Смотри! Смотри! – закричали в уши барабашки.

Глеб с трудом поднял голову и обомлел: на лице гранитной девы тоже появились слёзы.

– Она отозвалась! Откликнулась! – ликовали барабашки. – Искра теплится! Разожги её!

Дрожащими руками Глеб обхватил ладонь статуи и даже приник лбом. В груди будто пылал огромный костёр, но весь жар он направил Арине, её душе. Из груди гранитной девы начали прорываться золотые слитки живого света, искра разгоралась сильнее. Каменная корка не смогла долго сопротивляться и истаивала под небывалым напором, как лёд под весенними лучами радостного Ярилы-солнца.

И вот статуя ожила. Глеб поднялся с коленей, заглянул ей в очи – да, это была Арина, та самая Арина, которую он полюбил с первого взгляда.

– Уходим? – спросила он, и получил в ответ утвердительный жест.

Взявшись за руки, они двинулись к выходу. Но чем ближе было отверстие подпола, тем больше сужался кокон. Им пришлось разделиться. Глеб хотел, чтобы Арина шла впереди, но она возразила молчаливым отказом.

– Иди за мной, ладно? – сказал он и направился к выходу.

Уже на лестнице Глеб услышал какой-то хруст позади. Страстно захотелось обернуться, убедиться, всё ли в порядке с освобождённой душой, но барабашки, больно дёргая за уши, приказали не нарушать напутствия Со-мана. Выбравшись из подпола, Глеб помог подняться Арине и сразу же крепко и нежно взял её за ладонь, потому, что Ольга смерила их злым и холодным взглядом.

– Я отыскал её и смог вывести за собой! – вскинув подбородок, заявил он Гаввахему.

Старый Со-ман стоял между человеком и тёмным змеем.

– Поздравляю, – саркастично фыркнул Гаввахем. – Путь свободен. Я же сказал, что на трофеи Гасителя мне – плевать.

В сопровождении Со-мана они покинули дом. Стоило лишь переступить порог, освобождённая душа со скоростью света устремилась к своему телу и слилась с ним воедино. Глеб приблизился к улыбающейся Арине и поцеловал её в губы. На этот раз было всё, как прежде, как до падения Града.