– Вы-то откуда? – насмешливым тоном промолвил Боец.

– Мы небесные птицы! – нервно ответил стриж.

– Это и без того видно! Убирайтесь!

– Мы случайно заметили, что ясносветлый испытывает трудности, и поспешили к нему на помощь, – глядя исподлобья, хмуро сообщил кречет и сильнее стиснул рукоять меча. – Не тебе, змеиное отродье, распоряжаться нами.

– Ну-ну! – Гаситель ловким движением перехватил трость, взяв её как булаву, и с разворота сделал неожиданный выпад.

Кречет едва успел выставить перед собой меч и парировать удар. Отскочив назад, Боец весело рассмеялся и совершил следующую атаку. Кречет самоотверженно вступил в поединок – скрестив своё оружие с тростью, демонстрирующей небывалую прочность, оборотень всё-таки не выдержал напора и был отброшен. В это время стриж попробовал незаметно сбоку нанести удар посохом, но Боец, разобравшись с кречетом, успел сориентироваться и отразить нападение. Единственным встречным выпадом он разрушил в щепки посох и сломал нос стрижу.

Ольга взирала на происходящее побоище с широко раскрытыми глазами – подобное вживую она видела впервые и была потрясена бескомпромиссностью ситуации. Вскрик стрижа, дробящиеся лицевые кости, ярко-алая кровь на свежем выпавшем снегу – заставили её содрогнуться всем существом.

Кречет снова ринулся в бой, но Гаситель с лёгкостью разгадал его задумку и не оставил камня на камне от попытки противника пробить свою оборону. Оборотень попробовал нанести рубящий удар снизу наискось – справа налево, однако Боец опять успел подставить трость и сместить центр тяжести, заставляя недруга припасть к земле. В следующее мгновение кречет получил болезненный тычок ногой в лицо. Защитник звезды покатился по площадке, поднялся, вытирая сочащуюся кровь.

– Улетайте! – властно промолвил старец.

– Нет, отче, – возразил кречет. – Даже один – воин.

– Прочь, я сказал! – прикрикнул ясносветлый. – Забирай собрата и улетай!

Кречет полуобернулся к звезде, стараясь не терять из поля зрения довольного и расслабленного Гасителя, который при желании мог бы давно разобраться с врагами.

– Лети! – в третий раз повторил старец.

В глазах кречета проступили слёзы. Сморгнув, он вложил меч в ножны, кивнул стрижу – они одновременно обратились птицами и взмыли в поднебесье, оглашая окрестности жалобными криками.

– Пускай бегут, – махнул рукой Боец. – Сегодня мне и тебя достаточно. Давненько не встречал я утренних звёзд.

Он обратился к Ольге:

– Знаешь, чем привлекательны утренние звёзды? У них внутри особый свет – не серебристый, несколько колкий, как у ночных. Нет, у утренних звёзд особый вкус и цвет. Видишь, он весь золотится – это потому, что утренние звёзды горячее, они напитаны Солнцем седьмого неба, они почти, что живые лучи. Разница между ночной и утренней звёздами примерно та же самая, что между яблоком и апельсином, понятно?

– Угу, – зябко поёжившись, кивнула Ольга.

Гаситель вновь обратился к неподвижному и погружённому в себя старцу.

– Ну, чего же ты загрустил? Не отстояли тебя сподвижники.

– Хорошо, что ты их отпустил, – не поднимая очей, сказал ясносветлый.

– Да плевать мне на них! – поморщился Боец, медленно приближаясь к своей добыче.

– Они ещё молоды и глупы, – будто не замечая Гасителя, продолжал старец, копошась в складках одежды. – Юнцы не понимают, что с такими, как ты, с подобными тебе, нельзя силой, зло не побеждается насилием, тьму можно рассеять лишь про помощи света.

– Что ты делаешь? – насупился Гаситель, подойдя почти вплотную.

Старец достал маленький каменный нож, напоминающий ритуальное орудие.

– Сей предмет содеян из лунной чешуи. Хочешь жертвы? Получай, – быстрым движением старик рассёк себе запястье, струйки искрящейся крови брызнули Гасителю в лицо. – На, испей, кровопивец! Сколько ты уже поглотил звёздного света? Скольких уже ты загубил? Наслаждайся, вампир!

Старец широко расставил руки, будто желал обнять Гасителя, запрокинул голову и превратился в столб света. Ольга зажмурилась, не в состоянии выносить жгучую боль, внезапно поразившую всё тело. Ей было страшно даже представить, какие муки испытывал сейчас Боец, столь близко находящийся к утренней звезде. Вспышка нарастала, увеличивалась несколько минут, а потом неожиданно погасла…

Ольга отважилась посмотреть на площадку: Гаситель рухнул на колени, а от звезды осталась лишь горстка пепла да маленький светящийся шар, унесшийся через пару секунд в небо и навеки там скрывшийся. Она подбежала к Бойцу, взглянула и ужаснулась: на его лице остались дымящиеся шрамы в тех местах, куда попала кровь ясносветлого.

– Ты здесь? – прохрипел он.

– Да.

– Дай руку, – попросил Гаситель. – Я ничего не вижу.

Ольга помогла ему подняться.

– Ты ослеп?

– Нет. Зрение вернётся ко мне. Очки спасли… в который раз. Я измотан, надо отдохнуть.

Ударом трости о землю, он вызвал кокон – своё бледно-матовое убежище – и вместе с Ольгой укрылся там.

– Проклятый старик, – чуть ли не взвыл Гаситель. – Ты понимаешь, что он наделал? Он пожертвовал собой! Развоплотился, прекратил существование! Он победил меня своею жертвенностью! Старый хитрый лис. Никто ещё не додумывался до такого. Хотя… хотя это самый действенный и простой способ. Не дрожи как осиновый лист!

– Не дрожу, – всхлипнула Ольга.

– Я же чувствую! Не дрожи. Мне нужно немного восстановиться и потом отыскать новую мишень.

– А если тот старик погиб, то каким образом он выиграл?

– Дура! Звёзды приходят сюда, чтобы приумножить свет в этом мире. Я же уничтожаю звёзды, гашу их свет и, тем самым, не даю ничего приумножить. Этот старик мало того, что своим присутствием насытил окружающую природу светом, так ещё и сам себя лишил жизни, то есть не дал мне погасить его свет. Понимаешь? Я не успел его погасить, пожрать его. Погашение звезды – это целый ритуал, их сердце соткано из пламени, его нужно поглощать очень осторожно. А этот негодяй нарочно забрызгал меня кровью – видишь, какие рубцы? Долго же теперь лицо будет заживать. Эх, как больно…

– А раньше я не видела ни звёзд, ни праведников…

– Потому что твоё зрение не было исключительным. Благодаря мне, ты прошла обряд инициации, напиталась тёмной материей. Ты становишься сильнее, укореняешься во мраке. Это значит, что скоро ты будешь готова выносить моё дитя. И знаешь, что будет?

– Что?

– Через твоего ребёнка я воплощусь в явном мире. И тогда вся Явь содрогнётся, я обещаю.

Поход

Арина удивлялась тому, как просто и спокойно она восприняла всё то, что случилось с ней. Прежняя жизнь казалась зыбким сновидением – не более того. Мельтешение заполняло реальность, деяние же – насыщало действительность. И каждый миг, проведённый здесь, в собственноручно созданном мирке (по сути, даже не мирке, а крохотной локации), каждое мгновение было наполнено доселе неизведанными переживаниями, чувствами. Она внезапно открыла для себя, что переживание – такое же сложное дело, как любое другое занятие, требующее концентрации и глубочайшего внимания. Оказалось, что переживание – это тоже искусство. Хотя нет… «искусство» – не то слово для правильного выражения. Искусство – поверхностно, вторично, относится к реальности и полностью ей принадлежит. Творчество! – вот верное определение тому, что происходит в действительности. Творчество – процесс создания чего-то невиданного ранее с помощью соединения разобщённых элементов. Искусство же – буквально «из куска творить», то есть перерабатывать созданное ранее. Грубое сравнение можно провести между тем, как дети строят городки из подаренного им конструктора и как на самом деле возводят здания профессиональные строители.

Они гуляли с Глебом по тенистым аллеям парков, захаживали в самые глухие уголки дубрав и рощ, напоённых солнечным светом, бродили по полям, утопающим в цветах… миллиметр за миллиметром они исследовали собственное творение и восхищались и радовались ему. В их Граде поселились души, не получившие воплощения – в них не было ни зависти, ни злобы. Прельщённые красотою творения, те души решили здесь прожить часть своей вечной жизни и каждый раз, когда встречали Глеба и Арину, воздавали им хвалу и почести за их деянье. Вместе с душами селились некоторые стрибожичи, дети ветра, помогавшие созидать это чудесное место.