– Что ты хочешь этим сказать?

– Они играют своей внешностью, как вздумается, сочиняют образы – иногда просто так, иногда для устрашения либо же для общения.

– Ты сказала, что меня хочет видеть Старый Со-ман. Почему ему дали именно такое прозвище? Он – старейшина?

– Не угадал. Старый – старательный, с-тар-ый – с тарой, с багажом опыта, умудрённый. У Со-манов нет чинов.

– От звезды Веденеи я слышал, что Со-ман – ипостась Оракула.

– Правильно.

– Кем является Оракул?

– Это личность, воплощающая в себе все знания Вселенной. И Оракул – не единственное её имя. Любая крупица знания – часть Оракула.

– Я полагал, понятие оракула больше соотносится с чем-то греческим или римским…

– Нет. Как бы ты ни нарёк ту сущность – её основа от этого не изменится. Оракул – всего лишь обозначение, более лёгкое для твоего восприятия.

– Значит, есть некая божественная сущность, которая держит все знания Вселенной в едином порядке?

– Есть.

– Барабашки сказали мне, что зеркалица – потустороннее существо, которое обладает доступом ко многим знаниям. Получается, ты тоже олицетворение Оракула? – спросил Глеб.

– В каком-то смысле – да. Представь матрёшку: самая большая – это Оракул, чуть меньше – Со-ман, а ещё меньше – я и мои сородичи.

Красная тропа изогнулась и вывела их на открытую местность, где отступал дремучий лес. В центре этой овальной поляны стоял чум. Стезя Пресущной горы уходила дальше, куда-то наверх, сквозь дебри, которые продолжали сгущаться по ту сторону странной проплешины.

– Не бойся, нам туда не надо, – произнесла зеркалица. – Заходи вовнутрь.

– В чум?

– В чум.

Созревание

В середине чума, вернее того странного жилища, которое можно было лишь условно назвать чумом, горел очаг. Огонь подобно дикому зверю рычал, обгладывая хворост, как косточки, и трепыхался, то взвиваясь вверх, то отпрыгивая и отстраняясь в какую-нибудь сторону. Сложив ноги, точно древние язычники Руси, полукругом сидело пятеро человекоподобных существ.

Тяжёлые головы слегка покачивались на тонких шеях, из-за чего невольно напрашивалось сравнение с китайскими болванчиками; у иных же шея будто и вовсе отсутствовала – а недвижимая голова была крепко вдавлена в плечи, и для того, чтобы оглянуться себе за спину, им требовалось, наверняка, осуществить разворот всем корпусом. Руки – у кого-то толстые, мощные, у кого-то – как прутики, но у всех без исключения с широченными ладонями и сильными длинными пальцами. Глеб понял, что перед ним собрались Со-маны, те, кто соединяет миры Прави, Яви и Нави, универсальные медиаторы, посыльные Вселенной.

С правого края полукруга сидел Со-ман с тонкой шеей и такими же руками. Вытянутая башка его с квадратным подбородком беспрестанно еле заметно подёргивалась снизу вверх, будто он без устали с чем-то соглашался. Длинные светло-русые волосы свисали до плеч, обхваченные серебряным венцом, в центре которого, словно око, располагался большой красный драгоценный камень. Глаза Со-мана были спрятаны за чёрной полоской ткани – вероятно, символ того, что он неким образом связан с уровнем Нави. Ладони его покоились на старом барабане. В конечном итоге, именно ему принадлежало прозвище Старый.

Все собравшиеся здесь, за исключением человека и зеркалицы, были одеты в просторные серые или коричневые одежды; один из них нарядился в причудливый костюм из звериных шкур, где медвежьи лапы затейливым образом сочетались с покровом волчьей шерсти и птичьими крыльями за спиной. Гонцы Вселенной любили совмещать несовместимое, единить в своих внешних проявлениях то, что от природы не может быть едино – и это воистину таило глубокий тёмный ужас для неподготовленного сознания.

Со-ман, устроившийся в центре полукруга, кивнул зеркалице. Разглядеть его было трудно из-за огненных бликов. Виднелись только лосиные рога, не то растущие прямо из черепа, не то служащие частью костюма. Глеб про себя окрестил неизвестного Рогатым, в стиле того, как сами Со-маны придумывали себе различительные прозвища. Зеркалица вышла из чума.

– Ну, что же… – негромко раздались слова, совмещённые с неким философским вздохом. – Ужель тот человек стал разуметь и бодрствовать?

Четверо медиаторов в глухом молчании воззрились на Глеба. Только Старый улыбнулся краешками губ и принялся отбивать ритмы, а после из уст его чисто и ясно полилась песнь:

Старый Со-ман замолчал, стихли звуки барабана. Глеб так и стоял столбом пред ликами пятерых. Главу поднял Рогатый.

– В чём соль? – туманно поинтересовался он.

Несмотря на своеобразную манеру изъясняться, Глеб понял Со-мана, требующего растолковать суть странной песни. Обыкновенному человеку этот текст показался бы глупым набором слов и смыслов, неудачной и бездарной попыткой написать стихотворение, и не больше того. Однако Глеб мыслил не так, как обыкновенный человек, и видел уже не так, как обыкновенный.

– В чём соль? – настойчиво повторил Рогатый, как будто свирепея.

Ворон в мифах многих народов мира, из которого прибыл Глеб, имел обязанности мирового творца, исполнял ряд демиургических функций. Где-то ворону приписывалось создание внешних черт мира – гор, водоёмов, оврагов, где-то он был связан со звёздами, где-то с самим солнцем или Стрибогом, прародителем всех ветров, – дескать, ворон на крыльях бурю приносит. Также дозволялось ворону в Ирии-саде, божественном сакральном центре Вселенной, брать живую и мёртвую воду. Многое, очень многое приписывалось этой поразительной чудо-птице, служившей также глашатаем мёртвых.

Змей же сочетал в себе лукавство и мудрость, жажду наживы и жгучее желание царствовать надо всеми. Змей в понимании многих культур был, есть и останется хитроумным обольстителем, смертельно опасным союзником, готовым предать в любую секунду, и искусителем, действующим наперекор изначальному замыслу. Тот же сюжет прорисовывался и в песне Со-мана – Ворон камни жал, пока не потекла река, а Змей напитал ту реку своим ядом. Река же – молочная, стремящаяся с неба на землю, где превращается в ручеёк. Молочная река в небесах – знакомое и близкое Глебу представление. Ведь именно с помощью Млечного Пути он вместе с Игнатом спустился в свой мир с шестого уровня бытия.