– А во что тогда верить?

– В то, в чём не обманешься.

– В чём, например?

– Например, сейчас полночь.

Вопросы

Арина крепче сжала руку Глеба в своём кулачке, а затем прикоснулась губами к тыльной стороне его ладони.

– Тебе больше не снятся кошмары? – спросила она.

– Нет. Когда я встретил тебя, падение мне больше не снилось.

После того, как Арина очнулась, он всё объяснил ей: и о полуяви, и о всеобъемлющем зрении, и о встрече с Веденеей, и о хождении за седьмое небо. Девушка несколько дней привыкала к тем знаниям, которые получила столь неожиданно, что не знала, каким образом на них реагировать. Обыкновенная реальность предстала совершенно другой – восхищала и пугала своими новыми пёстрыми красками.

– Как будто с глаз сняли пелену, – произнесла Арина. – Как будто я проснулась.

– Да.

– А Веденея была красивой?

– Да.

Арина улыбнулась и хмыкнула.

– Но она – звезда, светлый дух, она никогда не смогла бы проявиться в Яви, – добавил Глеб. – И там, где побывал я… туда не подняться людям, мне попросту повезло.

– Ты сожалеешь? – Арина попыталась поймать его отвлечённый взгляд.

– Нет, – Глеб заглянул в её очи. – Здесь у меня есть ты, моя земная звёздочка. Ты светишься так же, как звезда.

– Благодаря тебе! – Арина плотнее прижалась к нему.

Несколько минут – может, полчаса, может, чуть больше или чуть меньше – они, молча, сидели на диване, погрузившись в размышления. В комнате стелился жиденький свет от навесного светильника с плафоном в виде цветка. Сквозь незашторенное окно в квартиру таращилась ночь пустыми глазницами, через которые сегодня открывалась поразительно большая луна. Различные полуявные создания – от вредоносных бесов до многочисленных осенью громовичков – суетились снаружи, занятые своими заботами.

– Полнолуние, – сказал Глеб.

– Скажи, мы могли бы отправиться в путешествие в те миры, где побывал ты? – полюбопытствовала Арина.

– Мне такое не под силу, – усмехнулся он. – Мне вообще ничего не под силу…

– Неправда! – на плечо запрыгнул барабаш Будораж.

– Ничего себе! – Арина тут же заметила маленькое пушистое существо. – Откуда ты?

– Из уха, вестимо! Ну, просто невозможно насладиться покоем в своём жилище, когда в его голове настолько мощным потоком бьются разные мысли! Я ведь сам создан из мыслей и потому чувствую их очень остро.

– Прости, – ответил Глеб.

– Поменьше всякой ерунды думай! – не уменьшал напора Будораж. – Почему люди всегда паникуют и сопротивляются всему? Вот ты говоришь – ничего не могу! А ты пробовал? Вопросы задавал?

– Какие вопросы? Кому?

– Самому себе!

– А то!

– А правильно ли задавал? Грамотно выстроенный вопрос – уже ответ! Вот спрашивает тебя девушка – «можно ли посмотреть мир?», а ты ей сразу – «нет!», дескать, не умею.

– Это ведь правда, – пожал плечами Глеб. – Что же мне, врать?

– Нет! Тебе надо спросить себя: «Как я могу сделать это?».

– Ну и как? Я ведь всё равно не знаю ответа.

– Значит, получи ответ!

– От кого? От тебя, что ли?

– Нет! – замахал руками Будораж. – Я-то что? Вон зеркалица всё ведает, она же из невоплощённого, навьего, мира.

– Кто такая зеркалица?

– Ну, проще говоря, дух, который отражается в явном мире через зеркало.

– Почему я её раньше не видел? – смутился Глеб. – Она точно отзовётся на мой вопрос?

– Скоро полночь! Полнолуние! Самое подходящее время для гадания, давай, действуй!

Глеб посмотрел на Арину:

– Попробуем?

– Пробуем! – воскликнула она с горящими глазами.

Переворошив книгу, содержащую сведения о старинных обрядах, они воспроизвели всё так, как там было описано. Плотно задвинули шторы, навели чистоту и порядок, затем погасили свет. Возле большого зеркала, встроенного в дверцу шкафа, насыпали соль, создав обережный круг – защитное коло.

– В полнолуние не только зеркалица может откликнуться на зов, – проговорил Серый, вылезший из другого уха, когда люди стали предпринимать активные действия. – Соль сподручна в том, чтобы всякую пакость не допускать. Вы только, эт самое, стекло протереть не забудьте!

Арина прислушалась к рекомендациям барабашки – с помощью специального средства и салфетки избавила поверхность зеркала от разводов.

– Свечи забыли! – засуетился Будораж.

– Зачем? В книге ничего не написано об этом, – удивился Глеб.

– Слушай, что я тебе советую! – боевито пропищал Будораж. – Надо так! В любой другой день зеркалицу можно увидеть просто так, если обладаешь зрячестью, но она тебе ничего не подскажет и не выполнит никакую просьбу. Но если в полнолуние в полночь обратиться к ней – она не откажет. Вот так вот заведено. А огонь очень важен!

– Хорошо.

Арина нашла свечи, принесла спички и блюдца.

– Ну, куда вы тычете свечки перед самым зеркалом! – возмутился Серый. – Спугнуть её, что ль, желаете?

– Что ж вы, барабашки, такие всезнающие-то! – усмехнулся Глеб.

– Потому что мы порождены мыслью, а мысль – таит в себе много накопленных знаний, – с серьёзным видом пояснил Серый.

Расположившись на полу, в пределах обережного коло, расставив блюдца и подсвечник по бокам – ближе к зеркалу, чем к середине круга, люди вопросительно посмотрели на барабашек – мол, что дальше?

– Сосредоточьтесь на вопросе и ни о чём больше не думайте, отстранитесь от окружающего мира, – дал инструкцию Будораж.

Сложив ноги по-турецки, Глеб и Арина сели в центре круга. Взявшись за руки, они переглянулись, а затем постарались сконцентрироваться на достижении желаемого результата и воззрились на свои отражения в зеркале. Ничего не происходило, и ничего не менялось. Однообразно и монотонно часы выдавали своё неизменное «тик-так, тик да так», наматывая круги усами стрелок. Сначала казалось, что время идёт быстро, прямо-таки бежит, но затем – минуты стали удлиняться, растягиваться, навевая скуку. Арина глубоко вздохнула, кивнула Глебу – мол, что будем делать: прекратим или продолжим? Он кивнул – продолжим. Часы, как нарочно, замедлились – «тик», пауза, «так», словно вместо звонкого мальчишеского голосочка теперь старушечий шёпот – «тик», скрип пружин, напоминающий кашель, «так». Арина прикрыла глаза, смежила веки; пышные, загнутые кверху ресницы встретились, оградили свою хозяйку от внешнего мира. Глеб хотел поступить также, но что-то мешало ему, что-то подсказывало не повторять за девушкой.

Он вперился взглядом в зеркало, чья ровная гладь, как ему погрезилось, принялась расходиться кругами, точно в реку бросили увесистый обломок кирпича. Часы не прекращали издевательства и начали растягивать даже секунды – за один столь краткий отрезок времени Глеб мог почувствовать невероятно много. Химические процессы, происходящие здесь и сейчас внутри организма, работа потовых желёз, самые мелкие вздрагивания мускулов лица, да и всего тела – всё это и не только это он успевал ощутить, будто чувства его обострились до предела. Глаза (если учитывать не всеобъемлющую зрячесть, а физическое человеческое зрение) часто подводили и даже вынуждали периодически пользоваться очками – теперь же сумели различить витающую в воздухе пыль и какие-то другие мелкие частицы. Из-за этого у него складывалось впечатление, что всю квартиру заволокло тончайшей серой пеленою. Слух, похоже, также обострился – треск свечей, поначалу едва привлекающий внимание, в данный момент врывался в уши с таким грохотом, с каким рушатся, наверное, мачты кораблей в час ужасного шторма.

В голове, непроизвольно освобождённой от всяческих мыслей, длинноухим зайчишкой проскочило воспоминание о недавно прочитанной информации – вернее о том, что в старину время измерялось иными единицами. Тогда существовало понятие «сиг», от которого происходили такие слова в русском языке, как «сигануть», то есть совершить прыжок, очень быстро переместиться. Сиг по размерности был меньше даже, чем миг, а мигать можно с большой скоростью. Так вот, Глебу подумалось, что если уж и секунды ныне расплываются, превращаясь в нечто бесформенное, то время сейчас, вероятно, можно подсчитать только лишь по сигам. Ему показалось, что часы бьются в агонии, изредка вздрагивая стрелками, как загнанная лошадь дёргает задними конечностями.