– Где мы?

– Ты когда-нибудь смотрел на небо?

– Естественно! Что за вопросы?

– Эта река есть то, что люди называют Млечным Путём, – изрекла Веденея.

– Обалдеть! Правда?

– Давай подойдём ближе, – предложила ясносветлая звезда.

– Но как ходить по берегу? – смутился Глеб.

– Ногами!

Веденея первая зашагала по зыбкой колышущейся, как желе, поверхности. Он последовал за ней, однако стал проваливаться и утопать то по щиколотку, а то едва ли не по колено. Положение усугубляло то, что Игнат, не передвигающийся самостоятельно, висел на плече, как мешок. Звезда же шла легко и грациозно, впрочем, как всегда, невесомая, словно пушинка. С трудом Глеб пытался догнать её, но хлябь под подошвами жадно чавкала, напоминая трясину, и не позволяла ускориться.

Наконец, Веденея остановилась, на самой кромке берега, всматриваясь в молочные и вместе с тем полупрозрачные воды небесной реки. Человечек, пыхтя и вздрагивая от напряжения, кое-как добрался до этого места.

– Тут можно обозреть всю Явь, весь космос, любую планетку, – зазвенел мелодичный голос ясносветлой. – Сии воды сочатся сквозь всё бытие, каждая струйка – ниточка с каким-то миром.

– Классно, – Глеб ещё не до конца восстановился после преодоления «полосы препятствий». – Мы ведь приковыляли сюда, чтоб восстановить Игната.

– У тебя одышка, – смотря куда-то вглубь бурлящих потоков, отметила Веденея.

– Не шибко увлекался спортом, прости уж, – развёл руки Глеб. – Так что мне с соседом делать?

– Наклони его к реке, пусть он коснётся губами водицы, – распорядилась звезда.

Он попытался сделать точно так, как было велено, хотя это доставило ему большие неудобства. Стараясь изловчиться, чтобы кисельные берега не засосали ни его самого, ни Игната, Глеб припал одной коленкой к липкой поверхности, другую неумело выгнул, прислонив к ней соседа. Веденея, находясь чуть позади, отстранённо наблюдала за акробатическими ухищрениями своего спутника.

– Почему просто нельзя набрать молока и плеснуть ему в харю? – несколько раздражённо выпалил Глеб, не надеясь получить ответа. Веденея промолчала.

Он обхватил Игната и начал медленно наклонять, боясь не удержать его и бултыхнуть в реку. Мало ли какие будут последствия? Вода ведь всё-таки необычная, как и само место, где они находились. Ему почудилась рыбина с разноцветной чешуёй, с толстым хвостом, острым красным плавником. Рыба сквозь звёздные просторы, в молочной реке. Было бы чему удивиться, коли не всё предыдущее путешествие. Тем не менее, Глеб отвлёкся, потерял концентрацию, собственный вес увлёк его вперёд, а тут ещё обморочный Игнат стал заваливаться и тащить следом.

Человечек, побывавший на макушке Вселенной, не успел издать ни единого звука – ни охнуть, ни крикнуть; язык предательски прилип к нёбу, губы судорожно кривились, зубы стучали. Он полуобернулся, всплеснув руками – мол, подсоби, Веденея! Но вместо желаемого он почувствовал слабый, хотя и уверенный, толчок в спину. Ему как будто сказали этим прикосновением: «Ты загостился!».

Глеб с головой бухнулся в белые воды, едва лишь успев наполнить лёгкие и задержать дыхание. Прозрачное молоко было тягучим, однако не липким, под давлением человеческих тел эта необычная субстанция прогибалась, обволакивая застрявших в ней, точно наматывающийся кокон. Он отчётливо видел перед собой на расстоянии трёх-четырёх метров спину Игната, похожего на тряпичную куклу. Ничего иного разобрать не удавалось – взгляд заволокла известковая пелена. Снаружи этого пространства эоны лет спрессовывались в секунды, а многие измерения, долгие шири, метагалактики и тридевятые дали слагались ныне в единую точку. Глеб чувствовал себя, наверное, так, как чувствуют себя космонавты во время взлёта, а может быть, приземления.

Внезапно внизу, как довелось рассмотреть из-за спины Игната, кокон раскрылся, различимой сделалась земля, деревья и озеро, безропотно спящее в предутренние часы. Вместе они выпали из молочной реки и окунулись в обыкновенный земной водоём, вернее, рухнули с высоты полутора метров недалеко от берега. Вырвавшись из-под толщи воды, Глеб жадно втянул воздух, и тут рядом с ним точно также выскочил Игнат, сбив с ног. Несколько минут они просто барахтались, стараясь понять, что же с ними приключилось.

На ночном обыкновенном небе горели маленькими точками обыкновенные звёзды, а обыкновенный ветер трепал обыкновенную траву. Глеб узнал местность – это был парк возле дома, парк, в котором он впервые увидел Веденею в виде ревущего огненного шара и принял её за НЛО, которое никто из людей не заметил. Мимо прошёл мужик с собакой и, критично оглядев их с Игнатом, презрительно фыркнул: «Пьянь!», хотя и сам не выглядел трезвым.

– Офигеть! Мы спустились на Землю, – прошептал ошарашенный Игнат, стоя по пояс в воде.

– Да, прямо в наш парк, в наши озёра, – пробурчал Глеб, выкарабкиваясь на сушу.

Сосед не отставал от него.

– А что это было? Как мы спустились?

– Веденея начала этот поход, она же и закончила.

– Как закончила?

– Она там, – Глеб с грустью посмотрел в небеса, – мы здесь…

– Да… но как? Я помню, мы в чём-то мотылялись, в какой-то марле…

– Это был Млечный Путь… мы запутались в Млечном Пути.

– Из чего же он сделан, этот Млечный Путь, раз он такой? – воскликнул перевозбуждённый Игнат.

– Из молока, которое сбежало с земли на небо, – сострил Глеб.

– Как сбежало? – не понял Игнат.

– А вот так! Прямо с плиты… ты моргнул – а молоко-то сбежало, тю-тю!

– Шутишь! – ухмыльнулся Игнат.

Они вышли на пустую трассу, чтобы пересечь её и разойтись по домам. Глеб не хотел разговаривать и потому шёл впереди на пять-семь шагов. Он помнил о том, что сосед его работает на некоего Гасителя, являющегося врагом. Вдруг сзади затихли шаги – Игнат остановился. Глеб тоже замер, за спиной щёлкнул курок маузера…

Игнату было дано три чёрных заряда, три попытки. Первая пуля была выпущена впустую, вторая – помогла им оторваться от злобного встречника в Тени Мирового древа на пятом уровне бытия, а третья продолжала ждать удобного случая, который уже никогда не настанет, ибо Веденея дома, вне досягаемости враждебных сил. Зато вот с её спутником можно поквитаться за все неудачи.

Глеб обернулся – Игнат выстрелил в воздух и выбросил оружие на обочину. В лучах восходящего солнца оно истаяло, словно пломбир в жаркий полдень. Соседи рассмеялись и обнялись, как старые друзья, хлопнули друг друга по плечу и пошли дальше.

Возле Глебовой калитки они расстались, Игнат жил в соседнем доме напротив, сразу после ларька.

Глеб зашёл во двор – и сразу понял, что родители ещё не вернулись из поездки, потому что всё было в том состоянии, в котором он покинул жилище. Значит, минуло не так уж и много времени. Юноша вбежал на кухню, схватил со стола мобильный телефон, посмотрел на календарь – его блуждания по заоблачным царствам заняли всего одни сутки, а казалось, прошла целая жизнь.

Он плеснул в стакан недопитый виски, отхлебнул и снова удивился – алкоголь опять стал алкоголем, а не чаем. Веденея дважды провела его. В животе заурчало. Открыв холодильник, достал первое попавшееся под руку – тарелка с квашеной капустой, отломил от батона ломоть и поспешил усесться на крыльце, чтобы больше не пропустить ни единого краткого мига предрассветного времени, когда звёзды были ещё видны.

На свежем воздухе резкая боль стиснула виски, и неимоверный грохот обрушился на него. Это рокотала полуявь. Вырвавшийся за её пределы человечек вернулся обратно и никак не мог привыкнуть к полумраку. Сумеречная явь снова кутала его своими иллюзиями и тенями, накидывала на глаза пыльную чёрную вуаль, обволакивала темнотой, отнимала универсальное зрение, позволяющее различать домовых и кикимор, леших и водяных… Глеб сопротивлялся – пульсирующий мозг не желал снова ограничиваться глухим черепом, возвращаться в свою темницу.

Грохот прекратился, он смахнул выступившие на глазах слезинки и всмотрелся в окружающую действительность чистым ясным взором. Поодаль с огорода в подвал прошлёпал дух-дворовой в плетёных лаптях, а высоко наверху отразился блеск живых и разумных звёзд. Зачесалось ухо, Глеб потрепал себя за мочку – ощутил прикосновение к указательному пальцу. Он счёл, что назойливые мухи готовы уже всерьёз осуществить старую угрозу и залететь в рот, а то и в ухо, и в ноздри. Глеб тряхнул рукой, но в палец вцепились ещё крепче, и послышался тонюсенький голосок: «Тише! Тише!». Заросшее с головы до пят бурой шерстью человекоподобное существо глядело на него жёлтыми глазками-бусинками и приветственно махало косматой лапкой. По размерам оно было сравнимо разве что с маленькой хлебной крошкой. Прежде чем Глеб что-либо произнёс вслух, со вторым ухом случилось то же самое – и вот уже две крохи улыбаются ему, стоя на сухой ладони.