Во многом эта теория сходится с прежней, но она шире последней и объединяет световые, магнитные и электрические явления, почему и называется электромагнитной теорией света.
Однако будем помнить, что во всяком случае свет есть волнообразное колебание, распространяющееся во все стороны с непостижимой скоростью 300.000 км в секунду.
Исходя из своей теории, Максвелль математически доказал, что свет должен производить давление на встречающиеся ему тела. Теперь этот вид энергии принято называть лучевым давлением. Оно является величиной сравнительно очень малой, и поэтому долгое время не удавалось опытным путем доказать существование и определить напряжение новой энергии. Лишь через 30 лет наш покойный соотечественник, профессор Московского университета П. Н. Лебедев, разрешил эту задачу. Он поместил в герметически закрытом стеклянном сосуде небольшую мельничку, одна сторона крыльев которой была черной, то есть поглощала лучи, а другая — гладко отполированная, отражала их. Пока в сосуде был воздух, мельничка вращалась вследствие большего нагревания черной стороны крыльев: частицы воздуха около них двигались скорее и сильнее толкали, чем у отражающих сторон. Когда же Лебедев выкачал воздух, то мельница закрутилась в обратную сторону, на этот раз под действием лучевого давления, которое сильнее отталкивало отражающую, чем поглощающую сторону. Таким образом, была уловлена энергия мирового пространства.
На тела, с которыми нам обыкновенно приходится иметь дело, лучевое давление не оказывает никакого заметного действия, так как подвижность их, сравнительно с весом, незначительна. Будет совсем не то, если мы возьмем какое-нибудь очень маленькое тело (или очень тонкий слой вещества). Капля воды при поперечнике в 0,75 μ (μ — микрон=1/1000 миллиметра) умчалась бы от Солнца со скоростью 550 км. в секунду! Уменьшая ее поперечник еще более, можно (по вычислениям Шварцшильда) дойти до колоссальной быстроты в 9000 км. в секунду! Что перед такой непостижимой скоростью быстрота земных поездов или даже пушечных ядер! Но для небесного пространства она вовсе не является чрезмерной, так как уже для того, чтобы пролететь расстояние от Солнца до Нептуна, нашей водяной пылинке понадобится 7 дней, а ближайшей неподвижной звезды она достигнет лишь в 140 лет. В общем, капля воды должна иметь не более 1.5 μ в диаметре, чтобы под влиянием лучевого давления умчаться в межзвездную ширь, преодолевая солнечное притяжение.
Лучевое давление хорошо объясняет некоторые, без него непонятные явления; например то обстоятельство, что кометные хвосты почти всегда обращены от солнца. И когда в 1910 г. ожидалась комета Галлея, П. Н. Лебедев указывал на нее, как на лучшую демонстрацию его теории.
Итак, сила, которая может нас унести из земных пределов, была найдена, и моя задача сводилась к тому, чтобы построить аппарат, приводимый ею в движение. Он должен отвечать двум условиям: быть легким и обладать большой отражательной поверхностью. Я не буду сейчас излагать всех подробностей моего проекта; скажу только, что главную часть моего аппарата составляет огромное зеркало из чрезвычайно тонких листов гладко отполированного металла. Листы будут наложены на прочную раму из особого легкого сплава, из которого будет сделан также вагон для пассажиров, прочно соединенный с рамой. Частицы эфира, ударяя в движущее зеркало, приведут аппарат в движение, и мы умчимся в межпланетное пространство. Для ясности прибавлю, что мы должны пуститься в путь утром или вечером; тогда косые лучи Солнца по наклонной линии поднимут аппарат и унесут его с Земли; если же мы вздумали бы начать путешествие в полдень, когда Солнце ярче и выше всего, то лучи его, падая на зеркало сверху, только еще плотнее пригвоздили бы его к Земле!
Мне остается упомянуть об одном затруднении, сначала поставившем меня в тупик. Световая волна понесет аппарат от Солнца; а как же вернуться обратно? Лучевое давление только отталкивает, но не притягивает. Тут нас выручила сила тяготения. Повернув зеркало ребром к свету, можно совсем прекратить действие лучевого давления, или, задернув рефлектор черной материей, значительно ослабить его. Тогда аппарат, под влиянием силы тяготения, начнет падать с желаемой скоростью. Таким образом, мы будем путешествовать по солнечной системе, как из Петербурга в Нью-Йорк. Правда, если бы далекий Нептун вдруг остановился, он упал бы на Солнце лишь через 29 лет; зато Земле на это понадобилось бы всего 64 дня; в такой же срок можем и мы домчаться до него на нашем аппарате.
Позвольте на этом закончить описание моего изобретения или, вернее, тех принципов, на которых оно основано. Остается еще много технических и практических вопросов, но я твердо надеюсь благополучно разрешить их с вашей помощью. Таковы вопросы: как сделать необходимый для путешественников запас кислорода и провианта? каково должно быть устройство вагона? и пр. и пр. Быть может, главнейшим является вопрос, на какую планету отправится экспедиция, так как далеко не везде мы можем найти условия, подходящие для существования человека. Постройка аппарата должна стоить не менее 100.000 руб. по приблизительному расчету. Поэтому, господа, я еще раз прошу вашей моральной и материальной поддержки. Если вы примете мой проект, то на следующих заседаниях я представлю подробные чертежи и сметы, и мы в самом недалеком будущем приступим к постройке аппарата и организации первой небесной экспедиции.
Это только начало, первая ступень лестницы, по которой человечество поднимется на недосягаемую высоту. Мне уже мерещатся в тумане будущего небесные поезда, по всем направлениям пересекающие пространство и объединяющие неизмеримую Вселенную, в которой Земля теряется подобно ничтожной песчинке на дне морском. Эти поезда — завоеватели мира! Их понесут на своих быстрых крыльях эфирные волны, которые не только оживляют и греют все на Земле, но отныне даже дают нам возможность покинуть ее пределы!
Заключительные слова Имеретинского слились с дружным криком собрания, которое просто обезумело от восторга. Порядок был окончательно забыт; все повскакали со своих мест и окружили оратора. Всякий хотел ему что-то сказать и старался перекричать других. Очевидно, сообщение произвело огромное и вместе с тем самое благоприятное впечатление. Между тем виновник переполоха спокойно улыбался, даже не пытаясь отвечать на сыпавшиеся к нему со всех сторон вопросы; все равно, это было невозможно. Он понял из происходившего лишь одно: проект будет принят, его заветная мечта осуществится.
Странный контраст с охватившим собрание восторгом составлял один из 250-ти членов клуба; он стоял в глубине зала, в темном углу, и мрачно, сосредоточенно смотрел на оживленную картину. В первую минуту он, как и все остальные, восторженно аплодировал, но вдруг, казалось, какая-то мысль поразила его, и выражение лица сразу переменилось. Не желая выдавать себя, он отошел в сторону и глубоко задумался.
Этот странный человек был один из старейших членов клуба и выдающийся астроном, немало сделавший для своей науки. Он был немец, по фамилии Штернцелер, и даже не русский подданный, хотя много лет уже жил в Петербурге и работал в Пулковской обсерватории. Но почему же он так странно отнесся к открытию, которое должно было привести к еще небывалому торжеству и расцвету его любимой астрономии? Как бы то ни было, он скоро справился с собой и опять смешался с возбужденной толпой прогрессистов.
Председатель в течение десяти минут напрасно звонил: никто ему не внимал. Наконец звонок не выдержал тяжелой работы, выпавшей на его долю, и разбился. Тогда Аракчеев принялся за второй; его, несомненно, постигла бы участь предшественника, если бы граф не прекратил бесполезного звона, убедившись в тщетности своих усилий. После двадцатиминутного невозможного шума, возбуждение несколько улеглось, так что председателю удалось добиться того, что члены собрания уселись по своим местам и дали ему возможность говорить.