Добравшись до гостиницы «Луческ», откуда маршрутки на Киев отходили каждые полчаса, Алиса подошла к урне, вытащила из кармана мобильник, вынула сим-карту, бросила в мусор. Эта трубка больше не зазвонит никогда. Телефон отправился следом. Мосты сожжены. Прощай, любимый город!

Снова поправив рюкзак, девушка подошла к белому микроавтобусу.

— Едем скоро? — поинтересовалась у водителя.

— По расписанию, — брякнул немолодой сутулый мужчина, от которого кисло пахну́ло потом и плохо постиранной одеждой.

— Трудно сказать?

— Я не говорю разве? Морочишь голову… — Не знаю я вашего расписания. Скоро едем?

— Не знаешь — садись. Поедем.

«А ведь он по-своему прав», — признала Алиса. До конца дня машина здесь стоять не будет. Сунув сутулому деньги, чтобы наверняка, девушка вошла в салон. Здесь уже сидело человек десять, из динамиков Татьяна Овсиенко пела старую как мир песню про шофера-дальнобойщика, при этом работал телевизор, закрепленный под потолком, — без звука шел какой-то глупый сериал о бизнес-леди и ее бедном, но честном и верном охраннике. Вначале дама возненавидит его за пьянство-хамство, потом захочет уволить, а в финале он спасет ее бизнес от имеющих политическую окраску рейдеров, и леди захочет выпить вместе с ним, стоя в лучах заката. Чего-чего, а такого добра Алиса насмотрелась, коротая зимние промежутки между своими сменами.

Поискав свободное место у окна с той стороны, где расположились сдвоенные сиденья, и не найдя его, она бросила рюкзак рядом с девочкой лет десяти. Та с не характерной для своего возраста активностью орудовала пальчиком по передней панели ноутбука, увлеченно просматривая в ускоренном режиме какие-то видеофайлы. Покосившись на рюкзак, девчонка с важным видом заметила:

— Занято тут. Мамка сидит.

— Я и не думала, что ты сама путешествуешь, — ответила Алиса. — Сзади тоже занято?

— Не знаю. Сама спроси.

— Где у нас мамка?

— Звонит. Тут шумно. Нас встречать должны, что-то не танцуется.

— Не вытанцовывается, наверное.

— Ага. А еще не стаканится.

Быстро утратив к Алисе интерес, девочка снова занялась своим просмотром. Забрав рюкзак, бросив его назад и не получив возражений, девушка спросила просто для поддержания разговора, как будто ее и впрямь это интересовало:

— Чего смотрим? Кино же тут крутят. Или игрушка?

— Я в игрушки не играюсь, — проговорила девочка. — Они тупят и глаза сажают.

— Зрение, — снова поправила Алиса.

— Зрение — это глаза.

— Верно, конечно, правильно. А сейчас ты зрение не портишь?

— Это наши номера. Я смотрю, где я опаздывала, — пояснила девочка.

— Куда опаздывала? — теперь Алиса совсем не понимала случайную знакомую.

— Ой, ну вот, гляди — вот же!

Девочка села боком, повернула ноутбук так, чтобы Алиса видела, быстро перемотала на несколько минут назад, привычным жестом запустила видео.

Чуть наклонившись и всмотревшись, Алиса увидела: в самом деле танцы, причем съемка не любительская, можно даже сказать, почти профессиональная. Уж в чем, в чем, а в таких вещах она разбираться научилась. Оператор с разных точек снимал танцевальный номер: четыре девочки, с виду — младшие школьницы, в коротких светлых юбочках, вызывающе открывавших белые трусики, проделывали странные, не совсем привычные для их возраста па на фоне шведских стенок. Помещение напоминало спортзал, а сам танец… Алиса даже зажмурилась, не веря своим глазам. Не может быть, это ведь…

— Вот я! — девочка ткнула пальцем в плазменный монитор, показывая себя, вторую справа, самую старательную из четверки. — Видишь, я попадаю! Мамке долбили — не попадаю, и хорошо, что она это видео заказала делать.

— Где это вы?

— Милицию поздравляем. Вот перед Новым годом, День милиции же был, — девочка говорила с ней так, словно взрослая — она, а маленькая и непонятливая — сама Алиса. — У нас при школе танцы, а милиция у нас эти… ну… шефы как бы. Я же попадаю! И мама докажет!

— Как… кому… зачем?..

Девушка пыталась в полной мере осознать и оценить происходившее с ней с самого утра, ведь случайно увиденная запись детского танца оказалась невольным и неожиданным продолжением ссоры с матерью.

— Меня с танцев хотят прогнать, — терпеливо объяснила попутчица. — Мама везет меня в Киев. Это по кажем, там с кем-то договорились. Мы им докажем!

— Ты хочешь вернуться на танцы?

— Хочу. Мне нравятся танцы.

— И ты хочешь это танцевать? — Алиса показала пальцем на монитор.

— Стрип-пластика! Классно, правда? Нам так хлопали! Вот смотри, это уже дальше, в милиции, перед Новым годом. Всех специально пригласили! А меня не взяли! — голос девочки дрогнул, видимо, обида была еще свежей.

Пальчик бойко закрыл этот файл. Ведомый им курсор отыскал и запустил другой. На этот раз здесь была сцена, камера прыгала, съемка оказалась кричаще любительской. Но Алиса все увидела и все поняла.

— Коровы, правда? — спросила девочка. — Мама в Интернет выложила, пускай все с них прикалываются!

Скажи, коровы?

Алиса не находила слов. Любительская камера бесстрастно фиксировала, как три девочки младшего школьного возраста, все в тех же юбочках и ослепительно-белых трусиках, старательно, хотя и довольно-таки неуклюже исполняют под звуки кавер-версии старой песни «Чему учат в школе» те же танцы. Только уже на специально установленном шесте. Или же он прямо из стрип-клуба, или точная его копия.

— Мама не против таких танцев? — выдавила из себя Алиса.

— Ты чего! Я же с ними не пропаду! Это мама так говорит! Мам, я правда с танцами не пропаду?

— Хватит уже на себя любоваться, — добродушно бросила розовощекая женщина в дубленке, как раз вошедшая в салон. — Девушка, тут занято.

— Мне сказали. Мы просто разговариваем.

— А, — розовощекая тут же потеряла к ней всякий интерес, хотя Алиса не была уверена, что он вообще был. — Даша любит поговорить у нас. Выключай, Даша, выключай. Батарея разряжается.

— Я просто показала…

— Дарья, я кому сказала! — женщина чуть повысила голос. — Кому надо, тому и покажешь! Девушке оно совсем не нужно!

Тем временем в салон вошли и расселись остальные пассажиры. Свободные места еще оставались. Уселся на свое место водитель. Зачем-то сделал громче музыку, не выключив при этом телевизор. Мотор заурчал.

Алиса не спешила садиться.

Автобус медленно выруливал на шоссе.

Девочки-школьницы разучивают стрип-пластику, танцуют на шесте, показывают это своим подшефным милиционерам. Наверняка старшим офицерам. И те девочки, чью стрип-пластику бракуют, плачут. Их мамы пишут это на видео, выкладывают в Интернет и везут дочек в Киев — добиваться справедливости. Каждая школьница имеет право осваивать стрип-пластику под патронатом городского управления внутренних дел.

Этой стране не нужны сказки. Ее дети верят в другие чудеса. Это чудо — шест на сцене.

— Остановите! — выкрикнула Алиса, рванувшись к выходу.

— Ты чего орешь! — гаркнул в ответ водитель. — Забыла что-то?

— Не забыла! Не еду! Выпустите меня, черт возьми!

— Тю! Вот же ж подруга!

Выскакивая из салона маршрутки чуть ли ни на ходу, Алиса совсем не думала о том, чтобы потребовать от водителя уплаченные деньги. Они не имеют ни малей шего значения. Нет таких денег, которые помогут ей сбежать отсюда. Ведь бежать некуда.

Остановившись на площадке перед зданием гостиницы, девушка поискала и нашла взглядом урну. Очень вовремя: какой-то малолетка уже прятал в карман потертой куртки ее телефон.

— Стой! — заорала Алиса. — Стоять! Отдай!

Увидев стремительно несущуюся на него девушку с рюкзаком, паренек чуть присел, оттолкнулся ногами, прыгнул в сторону, как заяц, и лихо дал стрекача. Из-за угла показался милицейский патруль.

— Вор! Вор! Украл! Держи вора! — призывала Алиса, сама пытаясь настигнуть беглеца.

Парень хотел обогнуть патрульных, но те, мгновенно оценив ситуацию и поняв, как просто стать героями, без особого труда взяли его в клещи. Миг — и беглецу уже крутили руки. На них глазели прохожие. Подбежала, запыхавшись, Алиса.