— Не до конца, — сказала пани Ворон.

— Мне и с вами все ясно, — лукаво усмехнулась Сана. — О, здрасьте! Со мной-то что не так?

— Полный порядок, — Сана сделала глоток чаю, заметила: — Не люблю, когда теплый. Чай надо горячим пить, пусть обжигает, так удовольствие растягивается.

Улучшается мыслительный процесс.

— Вам теплый принесли?

— Как раз нормальный. Да, так вот — о вас. Вы либо не хотите понимать того, что я вам сейчас говорю, либо не готовы принимать сказанное. Прежде всего на свой счет, вас ведь эти трудности также коснулись, разве нет? И вы ограничивали себя пусть не во всем, но во многом. И бизнес свой, очень похожий на то, чем занимались много лет, решили открыть по большей части для того, чтобы вроде заниматься тем же, оставаться в струе — и одновременно позволять себе больше, чем раньше.

— Вы, Оксана, как грабитель, — проговорила Валентина.

— О! И что же я у вас украла?

— Крадут воры. Вы — грабитель, взломщик. Точнее, взломщица. Сидите тут, пьете чай и взламываете меня. Пытаетесь, во всяком случае.

— Ой, только не говорите, Валя, что у меня это плохо выходит! — пани Сана выставила перед собой левую руку, сделав жест, означающий «Стоп!». — Вы просто вошли в бизнес раньше, когда еще не так стремительно развивался мир вокруг нас. Уверена, вам не раз намекали, а то и прямо предлагали совместить профессию модели с уделом девушки по вызову. Вы отказались — это вам претило. Что же предложила девочкам я? Они по-прежнему демонстрируют свою природную красоту. Получают за это те же деньги, если не больше. И при том — внимание, Валя, — при всем при том ограничения минимальные! Зато собственная свобода — максимальная! А унижений, сломанных личностей, какие я наблюдала у проституток, ежедневно торгующих телом с риском для жизни и здоровья, нет! Все это напоминает игру, Валентина. Конечно, у игры есть правила, их надо выполнять. Но в целом они приемлемы.

— Да, — кивнула госпожа Ворон. — Если не считать, что девочки показывают себя во всей красе извращенцам.

— Не факт, — пани Сана снова глотнула чаю, прожевала шоколадный квадратик, повторила: — Отнюдь не факт. Начнем вот с чего. Ваши модели позируют для эротических фотосессий. Вы можете дать мне стопроцентную гарантию, что эти снимки не используют всякие, как вы говорите, извращенцы с той же целью, как если входят в чат с девушкой? Валечка, Валюша, а знаете ли вы, сколько одиноких мужчин во всем мире, и Украина — не исключение, сидят перед телевизорами, смотрят не футбол, а показ мод и предаются аналогичным сексуальным фантазиям? Пардон за грубость, пусть это вас не оскорбит, но, сидя без штанов, смотрят такие мужчины дефиле. Для чего покупаются так называемые мужские журналы? Валентина Павловна, современный мир открыт, никто ни от чего не застрахован. Если не знать этого, не отдавать себе в этом отчета, проще ничем не заниматься! Закрыться в своей раковине, как улитка, тогда на тебя точно не глянет сальным взглядом ни одно косматое чудовище со стаканом пива в руке.

— Вы говорите ужасные вещи, Оксана.

— Я говорю неприятные вещи, Валентина. Ужасными их делаете вы… ну, или любой другой, именно так, ужасно все воспринимающий. Поймите и признайтесь себе наконец: вы сидите сейчас за этим столом и наслаждаетесь своим статусом только лишь потому, что родились в то время, когда вам подобных предложений никто не делал. А вычислили вы с вашим другом полковником меня опять же исключительно для того, чтобы вашим девушкам сделали подобное предложение! И вы его приняли сразу, Валентина Павловна! Для себя — не для моделей. Такой способ, такая форма заработка на юной красоте для вас абсолютно приемлемы! Потому большая, огромная просьба: не изображайте ханжу, госпожа Ворон. Вам это не идет.

От нее явно ожидали ответа.

— Вы пришли ко мне в офис, Оксана, с такими вот яркими и сенсационными разоблачениями? Вы захотели составить мой психологический портрет, показать мне самой всю глубину моего собственного падения?

— Отнюдь, — Сана излучала покой и миролюбие. — Я вообще пришла по другому делу. Более конкретному. Принесла интересное предложение, хотела с вами обсудить. Этот разговор, который, я чувствую, вам не сильно нравится, вырос из обычного, ни к чему не обязывающего упоминания о сахаре и сладком как табу для моделей, охотно ими нарушаемом при первом же удобном случае. Ну дальше я описала вам типичный удобный случай. Ничего другого, никакого скрытого смысла не собиралась выявить. Вы, как говорится, сами признались.

— Опасно с вами.

— Ничего опасного. Без меня сложно, Валюша, — поучительно изрекла Сана. — Я ведь читаю людей как книги. Прочитываю. Значит, могу кое-что увидеть прежде других, узнать, предвидеть, предостеречь.

— Хотите от чего-то предостеречь?

— Да господь с вами, Валентина Павловна. Можем мы отставить теории в сторону и немного поговорить о практике?..

Посетительница ушла, оставив владелицу модельного агентства «Глянец» переваривать услышанное, делать выводы и принимать решения. Самое противное во всей этой ситуации было то, что Валентина знала: она согласится, только Оксана Мороз перешла от психологических экспериментов к конкретике. Причем согласие госпожи Ворон базировалось именно на фундаменте, старательно обозначенном пани Саной чуть раньше. Причин отказаться у Валентины не было, и отсутствие этих причин психолог Мороз объяснила совершенно четко. Ничего пани Ворон не сдерживало, стыда тоже не было — разве что за себя.

Она теоретически должна была стыдиться того, что у нее нет стыда. Но, сама у себя прося прощения за словесную жвачку, Валентина Ворон признавала: да, ей неведомо чувство стыда, ее уже не мучает совесть — от осознания данного печального факта совсем не совестно.

Новым и даже сколько-нибудь неожиданным предложение пани Саны не было. Та собиралась не возить моделей за сотни километров за ближайшую границу, заморачиваясь всякий раз визами и решением других организационных вопросов. Намного проще обосноваться здесь, в Луцке, точнее, где-нибудь на городской окраине, в частном секторе, как было в Щецине. Это сразу снимает дополнительную финансовую нагрузку и заодно — ряд вопросов. Кстати, один из них очень важный: куда это через границу везут партии девушек, причем не все из них — совершеннолетние. А именно на девчонок-подростков Оксана Мороз хотела делать в дальнейшем отдельную ставку. Практика показала: их вызывают чаще, а относятся пацанки к происходящему спокойнее, даже веселее.

Собственно говоря, в этом и заключался главный скользкий момент всей истории. Допустим, начальник милиции — человек полностью аморальный, лишенный каких бы то ни было тормозов, несмотря на то что у него самого дочь — школьница. Это не отменяет инстинкта самосохранения. Когда милиция ловит кого-то за развращение малолетних, на выходе получается очень выгодная реализация. Посадишь извращенца — непременно попадешь на первые полосы газет и в выпуски новостей как профессионал, знающий свое дело и стоящий на страже закона, что хорошо всегда. Не посадишь, найдешь предлог, чтобы выпустить, тоже неплохо, ведь если мерзавец не беден, он станет платить милиции дань всю оставшуюся жизнь, если, конечно, не наложит на себя руки.

По большому счету, как уже знала Валентина, частично испытав это на собственной шкуре, милиция имела дело с двумя категориями растлителей и насильников. Первая — невзрачный представитель социального дна или беднейшей прослойки населения, на которого можно повесить венок из аналогичных преступлений, а его задницу благополучно отправить в колонию, и пусть его там добивают остро жаждущие справедливости уголовники. Последние, кстати, числят себя при любом раскладе выше подобной сволочи. Вторая — гражданин, с которого можно что-то взять, и ради этого на такого вполне реально повесить развращение малолетних, верный способ быстро, не применяя других методов физического воздействия, получить желаемый результат. То есть снять с человека деньги и в дальнейшем пользоваться им как банкоматом. Третьего не дано.