Примеры иного отношения к офицерскому корпусу мы находим как у союзников России (Франция), так и у ее противников (Германия, Австро-Венгрия). Как видно из таблицы (см. приложение 11), практически все категории офицеров в этих странах получали денежное содержание значительно большее, чем их коллеги в России.

Особенностью русской армии, крайне негативно влияющей на престиж профессии офицера, было исключительно медленное «производство в чины». Командование ротами нередко длилось 10, а то и 20 лет. В среднем же пребывание «в чинах» было таково: полковники — от 7 до 14 лет; подполковники — до 7 лет; капитаны — до 15; штабс-капитаны — до 12; поручики — до 8; подпоручики — до 4 лет^[205].

Возможность занятия достойным офицером соответствующей его способностям и уровню подготовки должности зачастую зависела от происхождения. На получение генеральского звания у «титулованных особ» уходило, в среднем, на три года меньше времени, чем у прочих, даже имеющих высшее военное образование, офицеров (см. приложение 12).

Говоря о причинах и следствиях падения престижа профессии офицера в конце XIX — начале XX века, необходимо отметить, что это явление, несомненно, было вызвано и таким объективным фактором, как развитие капиталистических общественных отношений, приведшее к довольно резкому повороту сознания значительной части общества от ценностей духовных к материальным. В этих условиях, как отмечают исследователи данного исторического периода, страна попала в тиски культа наживы, быстро затмившего духовные ценности, авторитет которых создавался веками. В сознании людей утвердилось правило: все, не делающее деньги, второстепенно, а потребляющее их без производства сверхприбыли — вредно. Последнее распространилось и на армию, которая, во многом по этой причине, оказалась почти неподготовленной к русско-японской и первой мировой войнам^[206].

Распространение подобных взглядов в обществе нашло отражение и на страницах периодической печати. В ней, особенно в начале XX столетия, то есть практически перед самой русско-японской войной, началась подлинная антиармейская кампания, лейтмотивом которой была неустанно проводившаяся публицистами мысль: «русская армия слишком дорога и нуждается в сокращении, офицерский корпус чрезвычайно велик, а количество генералов значительно больше, чем требуется».

Несмотря на то что разрушительность подобных идей со всей очевидностью выявила русско-японская война, видимо, целесообразно проиллюстрировать пагубность антиармейской пропаганды на примере несравненно более благополучной, нежели русская, французской армии.

Так, в «Объяснительной записке к докладу об отпуске 715 млн. рублей на осуществление некоторых мероприятий по военному ведомству для усиления обороны страны», подготовленной на основе данных Генерального штаба в 1909 году, военный министр генерал от кавалерии В. А. Сухомлинов специально отмечает: «Прямым следствием антимилитаристской пропаганды во Франции является с каждым годом увеличивающееся число уклоняющихся от воинской повинности и дезертиров. Размеры этих уклонений видны из следующих цифр: в 1898 году уклонилось от службы 4768 человек и 1905 человек дезертировало, в 1906 году — число первых достигло 19 678, а дезертиров — до 3129. Всего же к 1 января 1909 года числилось 78 938 уклонившихся и 12 338 дезертиров... Вторым следствием антимилитаристской агитации в армии является увеличение случаев продажи государственных секретов соседям... Третьим и важнейшим следствием этой пропаганды нужно считать постепенное ослабление дисциплины в армии, факты неповиновения начальникам, оскорбления офицеров, осквернения знамени (в 29-м и 95-м полках в мае сего года, в 134-м полку — в начале сентября) являются в последнее время во Франции уже не единичными»^[207].

Очевидно, что антиармейская (антимилитаристская) пропаганда негативно влияла как на солдат, так и на офицеров, была губительна для престижа воинской службы.

Разумеется, подобное положение отрицательно влияло как на подбор офицерских кадров в железнодорожных частях, так и на их дисциплину. Поэтому в исследуемый период корпус офицеров-железнодорожников, несмотря на то что в его рядах были такие компетентные, храбрые, беззаветно преданные Родине, любящие и уважающие подчиненных «отцы-командиры», как генерал Н. П. Левашов, полковник М. С. Андреев, подполковник Спиридонов и многие другие, представлял собой оторванную от солдат, консервативную массу.

Начальник отдела по передвижению войск генерал-лейтенант Н.П.Левашов

Нарушения воинской дисциплины, аморальное поведение были нередки среди офицеров-железнодорожников. При этом явно разлагающее влияние как на солдатскую массу, так и на молодых офицеров оказывали грубые нарушения, допускавшиеся офицерами, занимавшими ответственные должности и имевшими высокие воинские звания. Так, из переписки по судопроизводству следует, что судом общества офицеров дважды наказывался командир 3-го железнодорожного батальона полковник Райхнер, который 14 мая 1911 года избил извозчика Скобелева, а 19 июля 1911 года ударил по лицу кондуктора Якова Лебедева^[208].

Не содействовали укреплению воинской дисциплины и факты демонстративно «барского» поведения высокопоставленных военных чиновников, продажность военной администрации. Особенно сильное психологическое воздействие это оказывало на офицеров и солдат в условиях военных действий, то есть тогда, когда значительное количество военнослужащих не только вынуждено было переносить огромные тяготы и лишения, но и подвергалось смертельному риску.

Проиллюстрируем это на примере двух наиболее типичных фактов, выбранных из множества им подобных. Когда в июле 1905 года начальник Управления военных сообщений обратился с просьбой к персоналу Сибирской железнодорожной магистрали «доставить ему впечатления и наблюдения, вынесенные агентами за 16 месяцев войны, относительно военного периода с указанием мер, кои могут быть переняты для улучшения в железнодорожном деле», ему было откровенно сообщено, что «все 14 ревизоров движения Забайкальской железной дороги за 16 месяцев войны ничего не видели и не смогли видеть. Они, оказывается, только и делали, что сопровождали генералов, уполномоченных Красного Креста, экстренные поезда ...что ни один ревизор движения за 16 месяцев войны не составил 16 воинских поездов». Подтверждением этому может служить копия телеграммы, полученной начальником отделения дороги: «Завтра с поездом № 4 из Иркутска выезжает генерал Шкинский. Предписываю ревизорам движения сопровождать поезд, справляться, где его превосходительство пожелает завтракать и обедать, и если в вагоне, то предложить подать в вагон, принять меры к благоустроенному и своевременному следованию поезда»^[209]. А ведь в этот момент стояли, пропуская такие поезда, санитарные эшелоны с мечущимися в бреду ранеными, поезда с продовольствием и крайне необходимым на театре военных действий снаряжением!

Или такой эпизод. В августе 1904 года русская армия ощущала острый недостаток в снарядах. Для скорейшей доставки на театр военных действий их стали перевозить в поездах по расписанию сибирских экспрессов, из-за чего приходилось снимать с графика несколько пар других поездов. «Один из таких экспрессов со снарядами потерпел крушение на Кругобайкальской железной дороге и свалился под откос насыпи. Оказалось, что в составе не было ни одного снаряда, хотя на вагонах были надписи об опасности груза. Весь же груз состоял из бутылок коньяка, шампанского, ликеров и других вин»^[210].