Джин вернулась в палату. Доктор Нассири стоял рядом с больным, проверяя его давление.

— Осталось еще сорок пять минут, — сообщил он шепотом, заслышав её шаги.

— Как давление? — тоже шепотом спросила она.

— Держится в норме.

— Отлично. На этот раз, — Джин подошла ближе, — удлиним перерыв между сеансами гемодиализа: возможно, под воздействием терапии одна из почек реанимируется и начнет функционировать самостоятельно. Главное теперь — не допускать накопления жидкости свыше трех литров и постоянно контролировать уровень гемоглобина.

— Сейчас сто двадцать, — сообщил Нассири.

— Норма, — удовлетворенно кивнула Джин. — Значит, всё делаем правильно.

Снова зашелестел телефон, на сей раз в кармане у Нассири. Он вынул аппарат, взглянул на дисплей, вздрогнул и устремился к выходу из палаты, шепнув на ходу:

— Жена.

Джин присела в кресло у кровати больного, чтобы не упасть от головокружения и слабости. Нассири вернулся минуты через две. Наклонился к Джин, прошептал возбужденно:

— Жена наконец позвонила! Все мои уже в посольстве, приняли их хорошо.

— Ну я же вам говорила, — улыбнулась под маской Джин.

Улыбки её Нассири видеть не мог, но теплоту голоса почувствовал.

— Я безмерно вам благодарен, Аматула! — он горячо и взволнованно сжал пальцы её здоровой руки.

Под окном резко, противно взвизгнув тормозами, остановилась машина. Джин встала, подошла к окну, приподняла жалюзи. Увидела внизу свой «шевроле», из которого стремительно выскочила Марьям. Придерживая руками длинную тунику и перепрыгивая через несколько ступенек, она взбежала по крыльцу в здание миссии. Джин уже хотела отойти от окна и отправиться навстречу Марьям, как вдруг во двор въехали еще две машины. Но не те залепленные грязью, которые преследовали Марьям, а полицейские. Из первой машины вышли несколько военных, в том числе Лахути. Он поспешно подошел ко второй машине, распахнул дверцу. Из нее вышел офицер, судя по всему, выше рангом. А по коридору уже бежала Марьям — Джин отчетливо слышала её торопливые шаги и учащенное дыхание.

— Марьям, туда нельзя без защитного костюма! — раздался в коридоре окрик доктора Франсуа. — Немедленно вернитесь и оденьтесь как положено!

Чтобы Марьям не влетела с разбегу в палату Али, Джин поторопилась выйти в коридор сама.

— Ханум, — воскликнула, едва увидев её, девушка, — они уже внизу!

— Я видела, Марьям. Успокойся, иди за мной. — Джин завела помощницу в свой кабинет. — Ты хочешь сказать, что это и есть преследовавшие тебя люди? — спросила, дав ей время отдышаться.

— Нет, ханум, — ответила медсестра взволнованно, — те, которые меня преследовали, отстали, как вы и сказали, сразу после моей остановки на заправке. Несколько минут, пока я заправляла машину, понаблюдали за мной со стороны, а потом развернулись и уехали.

— Значит, я была права: они просто спутали тебя со мной, — покачала головой Джин.

— Да, видимо, так. Но поскольку они оставили меня в покое, — продолжила Марьям, — я не стала задерживаться и пить, как вы советовали, кофе, а сразу, заправив машину, поехала сюда. И вдруг на подъезде к миссии столкнулась с двумя полицейскими машинами. Испугавшись, что они хотят вас арестовать, решила опередить их и предупредить вас, ханум.

— Спасибо, Марьям, — тепло поблагодарила Джин помощницу. — Ты умница, всё сделала правильно. Теперь передохни немного. Выпей кофе, раз уж на заправке не получилось, а потом надевай костюм и подключайся к работе. Дел у нас как всегда невпроворот.

— А как же быть с полицией? — перешла на шепот Марьям. — Они ведь, наверное, приехали, чтобы арестовать вас из-за того зараженного радиацией больного, для которого вы утром попросили приготовить палату. Я угадала?

— Возможно, — уклончиво ответила Джин. — Но арестовать кого бы то ни было на территории миссии они не смогут, не имеют права. Кишка тонка, как сказала бы моя мама. Так что не волнуйся, дорогая. Всё, на что они способны сейчас, это лишь объявить, что больше в наших услугах не нуждаются и потребовать выезда из страны. А мы, в свою очередь, не сможем выполнить их приказа, пока не получим аналогичного распоряжения из Женевы, от своего непосредственного руководства. Так что, как ни крути, в любом случае им придется сначала договариваться с Женевой. А это значит, что время у нас еще есть…

Дверь открылась, и в кабинет размашистым шагом вошел капитан Лахути.

— Мне бы хотелось поговорить с вами наедине, Аматула, — сурово произнес он вместо приветствия и многозначительно посмотрел на Марьям.

— Хорошо, капитан, — поняла его Джин. — Марьям, — обратилась она к помощнице, — пей кофе, надевай защитный костюм и отправляйся на подмогу к доктору Нассири. В ту самую палату, которую мы приготовили сегодня утром.

— Слушаюсь, ханум.

Бросив на Лахути встревоженный взгляд, девушка вышла из комнаты, и вскоре её шаги в коридоре затихли.

Лахути молчал, пристально глядя на Джин. Почувствовав себя под его взглядом неуютно, она встала и подошла к окну, раздвинула жалюзи. Обе машины по-прежнему стояли внизу, но теперь их со всех сторон окружали солдаты исламской стражи.

— Я слушаю вас, капитан, — Джин повернулась к Лахути; её стала утомлять затянувшаяся пауза.

— В одной из машин внизу, — словно нехотя произнес Лахути, — находится полковник аль-Балами. Он специально прибыл из Тегерана, чтобы потребовать выдачи иранских граждан, которых вы укрываете на территории миссии, а также немедленного закрытия миссии и её эвакуации из Ирана. С большим трудом мне удалось уговорить его немного повременить с ультиматумами и позволить побеседовать с тобой. Он разрешил.

— И о чем же вы хотите поговорить со мной, капитан? — Джин опустилась в кресло.

— Мадам, вам пора принимать лекарство и делать перевязку, вы нарушаете график лечения, — строго напомнил ей о необходимости соблюдения порядка проведения процедур заглянувший в кабинет доктор Маньер.

— Благодарю вас, Франсуа, — откликнулась Джин. — Чуть позже, пожалуйста.

— Нельзя относиться к собственному здоровью столь безответственно и легкомысленно, мадам! — урезонил её Маньер.

— Дайте мне полчаса, Франсуа, — повторила она с ноткой недовольства. — Прошу вас.

Обиженно пожав плечами, доктор закрыл дверь кабинета с обратной стороны.

— Я мог бы подождать, — сказал Лахути.

— А тегеранский полковник? — усмехнулась Джин. — Тоже? Нет уж, капитан, давайте лучше поскорее закончим разговор и вернемся каждый к своим проблемам.

— Разве мы не перешли на ты? — Шахриар недвусмысленно повел глазами на закрытую сейчас дверь в спальню. — Или мне всё приснилось? Мы здесь одни, Аматула. — Он подошел, нежно притянул её к себе, и тепло его тела вмиг напомнило Джин о недавно пережитой близости. — Что тебе мешает быть со мной искренней?

— Машины за окном, — снова усмехнулась Джин и, вздохнув, отстранилась. — И твой тегеранский полковник. — Она твердо посмотрела Шахриару в глаза: — Что ты хочешь выведать у меня? Выдам ли я иранским властям доктора Нассири и Али Агдаши с его матерью? Так я отвечу: нет, не выдам. Пусть даже не надеются. Так и передай своему полковнику: я гарантировала всем троим защиту Красного Креста и отступаться от своих слов не намерена.

— Мне известно кое-что такое, чего не знает тегеранский полковник, — сказал Шахриар, сверля Джин своими огромными глазищами. — Не знает, потому что я еще не доложил. Потому что сначала хотел поговорить с тобой и услышать твои ответы.

— И что же тебе известно? — спросила Джин как можно спокойнее, стараясь ничем не выдать охватившего её волнения.

— Ты не Аматула Байян! — выпалил он, схватив её за плечи и развернув лицом к себе.

— И кто же, если не секрет? — она нашла в себе силы улыбнуться и игриво повести бровью.

— Я не знаю, — разом сник Шахриар. — Блефовать и врать не хочу. Просто не знаю. Но ты не Аматула, это точно. И ты — не мусульманка. Это видно по твоим поступкам, походке, голосу, жестам… Да даже по поведению в постели наконец! Ты не привыкла подчиняться мужчине, ты всегда подчеркиваешь равенство с ним и даже рвешься им командовать. Я не знаю, кто ты на самом деле. Но не стал делиться своими подозрениями с начальством, иначе меня сразу заставили бы копать под тебя. А мне этого совсем не хочется. Хочется сохранить хотя бы иллюзию взаимности былых чувств друг к другу.